живая. То вдруг вскакивала, начинала что-то делать, суетиться. Смеялась просто так. Тогда… честно, я подумал, что она сошла с ума. Случается. Здесь тяжело нормальным людям.
– Не заметила.
– А это не сразу… и не на всех. Люди разные. Кто-то всю жизнь проживет и не почувствует, что здесь что-то не так. Эти и селятся. А кого-то через месяц кошмары начнут изводить. Потом и вовсе… у безумия сотня лиц. Но я промолчал. Не мое дело. Я привык к тому, что очень многое здесь – не мое дело. Приглядывал вот… но не уберег. Если бы знал, от чего беречь…
Я кивнула.
– Он меня едва не убил. А потом… потом много всякого было. Но когда мне велели убраться, я кое-что понял.
Молчание.
И проход темен. Если… если я спущусь, я ведь не помешаю? Я вовсе должна была бы быть там, внизу. Но мне страшно. И стою. Слушаю Ксандра.
– Ричард пришел в себя не сразу. Точнее он приходил, но… на меня смотрел не он. Что-то другое. И это другое… пугало. Оно… она… моя суть начинала просыпаться, та, иная, которая и сделала меня нежитью. Оно требовало убить.
– Кого?
– Кого-нибудь.
– А ты…
– Знаешь, мне кажется, я тогда уже понял, что… в общем, высоко в горах есть одно место. Хижина. Я её поставил… для себя и поставил. Когда совсем тошно становилось, можно было укрыться от всех.
В первую очередь, полагаю, от заботливой родни.
Но молчу.
– Там хорошо. На пару дней пути вокруг ни поселений, ни людей вовсе. Оно… то, что было… оно цеплялось за Ричарда. И угрожало, что сожрет его душу. Умоляло. Обещало. Но потом ушло.
– И…
– И я не стал рассказывать об этом. Если бы мне задали вопрос, я вынужден был бы ответить.
Но вопросов не задавали. В самом деле, кому они нужны? Кому вовсе интересно, что думает мертвый, раздражающий своей мертвостью, родич.
– Я молчал. Обо всем. Я… когда его отец умер, я вздохнул с облегчением. Знаешь, не отпускало чувство, что и он сам стал не совсем нормален. Иногда он так смотрел на Ричарда, что я начинал бояться за него. Но с другой стороны сына он любил.
Пожалуй.
Ошибся, но…
– Правда теперь… понимаешь, дело в том… еще тогда, когда меня только призвали. С Ричардом случалось, что он что-то делал, а потом не помнил об этом. И… и как знать, ушло ли то, что поселилось в нем?
Я поежилась.
И… не нашлась с ответом.
Анна улыбалась.
Лежала и улыбалась. С издевкой, словно не сомневаясь, что все-то будет именно так, как сейчас. Но глядя на эту улыбку, Ричард вдруг понял, что женщина больше не кажется красивой. Нет, она была, несомненно, весьма собою хороша. Но разве это имеет значение?
Черты лица.
Волосы.
Тонкие белые пальцы, что сплелись на груди. Сама эта грудь, подчеркнутая тканью… за спиной кто-то сглотнул. А еще кто-то прошептал, кажется, слова молитвы.
– Я не знаю, что будет, если её вынести отсюда, – сказал Ричард. – Но здесь мы точно не получим ответа.
– Тогда… – вперед шагнул островитянин. – Чего маяться? Вынесем, и порешим.
Он с легкостью подхватил тело, которое повисло на руках. И белый саван взлетел лебединым крылом, опустился на пол. А платье сползло, обнажив длинные изящные ноги.
– Говорите, ей несколько сотен лет… – задумчиво произнес Светозарный. – Разве тело не должно было…
– Тело – должно было, но… тут есть сложности.
Светозарный кивнул. А потом зачем-то подошел к покойнице и положил ладонь на её грудь. Прислушался к чему-то. И, вытащив меч, сунул его рукоять под сплетенные руки.
– Не знаю, но мне кажется, что так будет правильно. Постарайтесь не уронить…
– Погодите, – очнулся степняк и потянул за пояс. – Если примотать, то так оно надежнее.
Пояс оказался длинным и плотным. Им меч примотали к телу. А ладхемский посол, ничего-то не говоря вслух, обернул вокруг запястий кожаный шнур, приматывая их к рукояти.
Шнур казался тонким.
Но посол сказал:
– Он достался мне в наследство от прадеда. А тот был знаком с одним святым…
И Ричард подумал, что мир на самом деле не так уж и велик, да и вряд ли в нем будет так уж много святых. Но мысли эти оставил при себе.
Шли…
Островитянин поднимался. Медленно, чуть покачиваясь. И уже там, на другой стороне, отдал свою ношу Командору.
– Знаете, – ладхемский посол в какой-то момент оказался рядом. – Ситуация весьма сложная… особенно с учетом способностей девушек.
– И?
– Мы весьма обеспокоены их благополучием. Все же, несмотря ни на что, их высочества – родные дочери. Мой господин весьма их любит. И случись что, будет огорчен.
– Мне жаль.
И чувство вины было острым. Не стоило затевать все это… демоница, невесты… как подобное вообще в голову пришло?
– Я все же надеюсь, что с их высочествами все хорошо.
– Они живы, – виросец вытащил из-под воротника склянку на нити. – Матушка её высочества была весьма одарена. Пусть она и не умела даром пользоваться, но кое-что сотворила. Пока огонь горит, её высочество жива. А стало быть, с высокой долей вероятности, и ваши высочества тоже.
– Моя сестра, – отозвался степняк. – Жива. Я чувствую её. У нас свой дар.
И прижал раскрытую ладонь к груди. А вот островитянин ничего не сказал.
Так и шли.
Вверх.
И уже там, встретившись взглядом с обеспокоенною демоницей, Ричард молча развел руками. Он ведь не хотел, чтобы так получилось.
Он…
– Куда? – поинтересовался Командор.
А и вправду, куда? Ричард задумался. Поглядел на тело. Тело оставалось телом. Недвижимо. Бездыханно. С чего он вообще взял, что от него можно чего-то добиться?
– Зеркало, – демоница как-то взяла и оказалась рядом. И за руку взяла. – Она ведь там. Отдельно. А тело тут. И если… соединить?
Идея была тоже не самой здравой. Но с другой стороны…
В лабораторию бы… но зеркало даже сдвинуть не получилось. Так. Думать надо. Если не получится отнести покойницу в лабораторию, то можно поднять кое-что из.
– Ксандр, – Ричард отряхнулся. – Черный мел. Свечи. Омелу. Лунное серебро. Все, что для вызова надо.
– Малый алтарь?
– Его тоже.
Люди слушали. И не стоит надеяться, что забудут. Не забудут. Более того, расскажут остальным, добавив от себя малость. А те другим и… слухи поползут.
Плевать.
Это будет потом.
– Пока не подготовлю ритуал, стой тут.
Надо было вообще сперва подготовить, а потом уже за телом отправляться. Все-таки он, Ричард, на диво безответственный. И показалось, что в ушах звучит скрипучий голос отца.
Потом.
Все потом.
В
