Маневр удался.
— Так мы все выглядим как люди, — расхохотался ушастый. — В своем мире. А это у нас специальный служебный облик. Вторая ипостась, как говорят маги...
В коридоре послышались шаги. Дух насторожился, вскинул голову, а потом внезапно заторопился:
— Целители идут… Ой, Янка, засиделся я тут с тобой. А меня между прочим дела ждут. Очень важные... Прям неотложные. Но я обязательно еще приду. Потом. Буду каждый день приходить, с новостями. Все расскажу, не беспокойся. Ничего им от тебя утаить не удастся, пусть даже не пытаются.
Он соскочил с кровати и резво поскакал к шкафу. Но, прежде, чем исчезнуть в его недрах, остановился и строго предупредил:
— Только ты смотри... скажи уж целителям, что никто тебя не будил. Сама того... проснулась. А про меня вообще можешь не упоминать. Я не гордый, обойдусь без лишней славы.
Подмигнул, сделал последний шаг, ловко просочился в приоткрытую дверцу, и через мгновение я осталась одна. О недавнем пребывании Брыга в комнате напоминала лишь вмятина на постели и черная шерстинка у самой моей руки, на одеяле.
Мой мохнатый приятель сдержал слово. И это оказалось очень кстати, потому что покидать спальню целители пока не разрешили.
— Почти полное выгорание. Постельный режим, покой и сон, — безапелляционно заявил мэтр Батти. — Иначе можно утратить дар.
Тамсин подтвердила его слова, а Алистер с Гербертом единодушно наложили вето на любую активность, кроме… учебы.
— Занимайся, экзамены никто не отменял, — по-отечески «ласково» предупредил заскочивший проведать меня Лоттер.
Я не возражала. Дар терять не хотелось, как-то я с ним уже сжилась за эти месяцы, что ли. Перед наставниками опозориться — тоже. Поэтому большую часть дня я спала или сидела в кресле у окна, обложившись учебниками — читала, обменивалась вестниками с Нилой и Мисти, выясняя, как у них дела и рассказывая о своих. А еще ждала.
В первую очередь, Алистера, конечно. Ну, и Брыга.
Ушастый забегал не реже раза в день, чаще два — утром и ближе к вечеру. Деловито взбирался на кровать, свивал себе гнездо из одеяла и подушек, а затем выкладывал последние новости.
При некоторых событиях он присутствовал лично. О других расспрашивал Герберта с Гхарешем или просто бессовестно подслушивал в своей излюбленной манере — из ближайшего шкафа. Подозреваю, Лоттер с Вэйденом прекрасно об этом знали, но закрывали глаза на маленькие слабости духа и позволяли ему «приобщаться» дальше. Впрочем, уверена, действительно секретные вопросы они все-таки обсуждали наедине, под пологом молчания.
Алистер сутки напролет проводил в своем департаменте, лично участвуя почти во всех допросах. Но раз в день обязательно выбирал время, чтобы навестить меня, пообедать вместе или поужинать. Приходил чаще всего уже затемно — уставший, измотанный, прижимал к себе, целовал порывисто и жадно, до тех пор, пока у меня голова не начинала кружиться от его напора, а ноги сами собой не подкашивались. Потом улыбался, спрашивал:
— Ну, что, тебе твой ушастый все уже сообщил, или остались вопросы?
Вопросы, разумеется, оставались. И за ужином Ал терпеливо отвечал на них, дополняя рассказ Брыга. Впрочем, беседовали мы недолго, чаще всего и доесть-то до конца не удавалось. Прилетал вестник или прибывал курьер со срочным донесением, и муж, окинув меня тоскливым, голодным взглядом, исчезал.
Я не возмущалась, не капризничала и не протестовала, понимала: так надо. У нас впереди много счастливых дней и ночей друг с другом, а пока на первом месте — расследование, безопасность государства и короля. Тем более, что масштаб раскрытого заговора впечатлял.
Да, это действительно оказался заговор, хорошо организованный, разветвленный, охватывающий несколько стран и корнями уходящий в прошлое. В тот день, когда один любознательный храмовый служка обнаружил в старом заброшенном хранилище тайник, нашел в нем загадочный артефакт, и потом — случайно или намеренно, за давностью лет теперь не поймешь — призвал Гхирха.
Чем владыка хаоса прельстил служителя Солнцеликого, история умалчивает, но, думаю, тем же, чем всех в подобных случаях — безграничной, неподконтрольной никому властью. Так или иначе, они договорились, и юный жрец, выполняя волю нового покровителя, первым делом с помощью того же артефакта запечатал небесные чертоги, в которых остались Солнцеликий и Гинна. Наверное, если бы Ирата осталась на Сеоте, этого бы не случилось. Но она к тому времени ушла, боги не смогли объединиться в единое целое, дать достойный отпор и попали в ловушку.
Сила темного амулета, да самого Гхирха на этом иссякла. Чтобы опять призвать в мир повелителя хаоса нужен был новый артефакт, наполненный силой всех трех светлых богов. Его созданием жрец и занялся. Сначала сам, потом с помощью верных последователей. Бывший светлый жрец превратился в тайного, фанатичного адепта Гхирха и вырастил себе достойную смену. Некоторые из его учеников стали верховными жрецами не только Солнцеликого, но и Гинны, и зараза расползлась по всему миру.
Шли годы. Солнцеликий и Гинна спали в своих чертогах, богиня любви путешествовала по другим мирам, а жрецы вещали от их имени, передавая «волю» небожителей людям, и готовили приход в мир Гхирха. Со всего Сеота в тайные обители свозили интуитов, благословленных богами, а значит носивших в себе часть их силы. Из монастырей несчастные уже не выходили, а темный артефакт постепенно заполнялся энергией.
Сейчас во главе адептов Гхирха стоял Гилгик, и для призыва владыки хаоса ему не хватало малого — последней искры. Искры Ираты. Но интуиты, отмеченные богиней любви, давно закончились, новых не предвиделось, как и возвращения самой ветреной богини, поэтому «пресветлый старец» вынужден был пока довольствоваться интригами, укреплением собственной власти и планами по смещению с престола Тимира.
Нет, сначала Гилгик честно пытался подчинить тогда еще принца своему влиянию. Даже подключил к этому делу соседнее государство, правители которого веками облизывались на территории Аглона. Жрецы Друара давно сотрудничали с Гилгиком и фактически правили у себя дома, поэтому договорились заговорщики быстро, и святейший получил в полное свое распоряжение зелье на основе сетаха и Кармелу.
Кармела…
Ее историю я слушала с жалостью, сочувствием и огромным сожалением. Все ведь могло обернуться совсем иначе...
Младшая дочь знатного, но обедневшего рода, она еще в детстве была отдана в обитель Гинны. Родители надеялись, что хорошенькая, не по годам смышленая девочка сделает в храме карьеру, а потом возвеличит семью. В обители заметили способности Меллы к иллюзорной магии, быстро связали ничего не понимающего, доверчивого ребенка заклятием подчинения и принялись растить из него роковую красотку, способную с помощью сетаха и иллюзии влюбить в себя любого, на кого укажут храмовники.
Когда в Друар приехал ближайший друг Тимира герцог Герберт Лоттер, именно его выбрали самой подходящей целью для Кармелы. Девушка стала невестой Берта и отправилась в Нускару, вернее, в академию, чтобы стать женой герцога и… любовницей будущего короля.
Был ли Герберт одурманен сетахом? Не знаю, но, мне кажется, он увлекся бы этой женщиной и без всякого приворота.
В Аглоне Меллу преследовали неудача за неудачей. К Тимиру она так и не смогла подступиться или хоть как-то привлечь его внимание. Алистера, на которого ей приказали переключиться, также не удалось приворожить поцелуем с привкусом сетаха.
Кармела все-таки вышла за Герберта, но и тут случилась осечка. Герцог Лоттер, обожавший молодую жену, обиделся на друзей, отказался от придворной должности, перестал появляться при дворе и общаться с королем.
Брак, на который возлагалось столько надежд, стал Друару абсолютно бесполезен, а вот маги-иллюзионисты всегда ценились очень высоко, и Кармеллу решили вернуть, инсценировав похищение и смерть «герцогини Лоттер». Мелла обожала дочь, успела по-своему привязаться к мужу, но ослушаться приказа не могла. Открыто рассказать о том, что готовится, тоже. А Вэйден, к сожалению, не понял ее намеков.
