Он нашёл её в завалах, придавленную плитой. Она ещё дышала и была в сознании, когда он, а следом за ним несколько женщин смогли попасть на этаж, кто-то спрыгнув с уровня выше, кто-то забравшись сюда как и он через окно.
— Ламия, посмотри на меня, — он присел у её головы, отводя волосы от лица и вкладывая пальцы в её раскрытую ладонь.
— Нет, своими силами нам не поднять, — кричали женщины, берясь за плиту. — Надо рычаг сделать.
— Ламия, посмотри на меня, — снова попросил он.
— Ратор? — прошептала она, не открывая глаз.
— Цел. Посмотри на меня.
— Дамий? — спросила она совсем тихо, практически неразличимо.
— Что? Ламия! Ламия!
Он боялся её касаться. Она не откликалась. Девушки продолжали перекрикиваться между собой, снуя по обломкам.
— Нет. Только не это, — не сдерживая слез, попросил Никандр, склоняясь к лицу бездвижной жены.
ЭПИЛОГ
СПУСТЯ ОДИННАДЦАТЬ ЛЕТ…
Как в молодости Никандр любил возвращаться победителем домой после очередного похода, так и с возрастом не растерял той юношеской радости от чествований толпы, восторга в глазах домочадцев и теплых объятий семьи. Практически ничего не изменилось. Кроме того, что домом его отныне считался черный от многочисленных дождей замок на высокой горе, окруженной темным, безмолвным лесом, а на висках его обосновалась седина, на лбу — морщины, на щеках и шее — шрамы от многочисленных испытаний. Самым страшным из которых стал брак с Ведьмой.
— Открывайте! Мы вернулись! — завопил он, останавливая своих воинов перед негостеприимно закрытыми воротами.
— Кто это «мы»? — послышалось из-за стены.
— Да все тот же король Шерана ломится, — заявил второй девичий голос.
— Вы у меня дошутитесь! — рявкнул король. — Я, в конце концов, окажусь за стеной и вам не поздоровится!
— Кому именно не поздоровится, уточните? — потребовал голос.
Никандр выругался сквозь зубы. Естественно, он не узнал кто ему хамит по голосу, а храбрецов даже Дарана не выдаст на растерзание.
— Не знаете?
— Гадючник, — проворчал Никандр сквозь зубы.
— А я тебя предупреждал: он до тебя стоял, при тебе стоит и после тебя стоять будет, — напомнил Фавий со смешком. У него после очередной победы тоже настроение было замечательное, как и у шестнадцатилетнего Ратора, который посмеивался над обменом любезностями отцом и стражницами.
— Ну что, девочки? Как служба? — как по сценарию послышался голос Дараны на стене. Фавий хрюкнул от смеха, Никандр закатил глаза, прекрасно понимая, что сейчас последует. И действительно.
— Да нормально все.
— Только какой-то король около стены топчется.
— Шерана, — подсказала первая. — Король Ше-ра-на.
— Это который местный? — удивилась Дарана.
— Ага.
— Это которого пускать запрещено?
— Ага.
— У меня ваш принц! — решил напомнить Никандр, кивая сыну, мол не бойся, прорвемся внутрь. — В заложниках!
— А его тоже велено не пускать!
— Эй! — заорал возмущенно Ратор. — Тетушка Дарана!
— Извините, Ваше Высочество. Велено!
— Дарана, пусти по-дружески, — взмолился Никандр. — Я уже стар. Семь часов в седле не высижу. Спина болит!
— Советник Рит высидел и с вами ничего не случится!
Никандр разочарованно повернулся к сыну и кивнул, разрешая применить секретное оружие.
— Дарана, открой! Я есть хочу! — завопил принц под дружный гогот воинов.
На стене в замешательстве замолчали, а потом последовал усталый вздох.
— Вот вы ссоритесь, ссоритесь, а в должности потом Дарану понижают, — заметила она, пока ворота медленно начали открываться.
— Не забуду твоей доброты и за должность можешь не переживать, — заверил вышедшую их встречать женщину Никандр.
— Поздравляю с победой! — кивнула она с улыбкой. — Только не говорите, что я вас поздравляла. В замке ваша победа не только не одобряется, но и порицается, — доложила стражница, придерживая коня короля и помогая тому спешиться под немигающими взглядами приближающейся стаи грозных волков.
— Спасибо, — поблагодарил Никандр. — Не скажу, если ты мне скажешь кто дежурил на стене.
— На какой стене?
Король проскрежетал зубами, но был вынужден смириться с тем, что хохотушек, осмеивающих его каждый раз, когда он возвращается, так никто и не выдаст.
Вместе с воинами и волками, соблюдающими почтительную дистанцию, Никандр двинулся к замку и на ступенях застал поджидающее его семейство. Все три принца были тут как тут и под строгим взглядом Релы размахивали деревянными мечами, гоняя друг друга по двору с дикими воплями. Когда же они увидели приближающихся мужчин, то побросали палки и кинулись навстречу.
— Папа! Папа! Папа!
Десятилетний Дамий налетел на него первым и чуть не сбил с ног, схватив за ногу.
— Папа, возьми меня тоже на войну! Ну пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!
— Нет, — заорал возмущенно Салий. — Я первый поеду! Я старше!
— Папа, ты же уже старый, больной, — заявил Кандрий рассудительно. — Скоро умрёшь, а мы ещё ни разу в походе не были и ничего не знаем.
— Поговори мне ещё, — пригрозил ему кулаком Никандр, трепля по волосам одного сына за другим. Все трое по очереди улыбались, удостаиваясь скупой отцовской ласки. Даже хоронящий его только что Кандрий расплылся от счастья, когда отец потрепал его по голове, а затем и по шее. — Что-то я не понял. Ещё трех голов не хватает. Где они?
— Мама обижается, — доложил Дамий и пожал плечами, словно недоумевал на что. — А вы всех победили? — обратился он к старшему брату. Ратор счастливо кивнул.
— Всех, всех. Подарки позади, — объявил Никандр, отодвигая осторожно сыновей с пути и двигаясь в сторону входа в замок.
— Папа, вы только сильно не ругайтесь, — попросил младший, самый сопереживающий каждой ссоре отца и матери. Никандр ему подмигнул и зашёл в замок, чтобы тут же остановиться на входе.
По лестнице медленно, словно крадущаяся кошка, спускалась его королева в очередном дорогущем платье, увешанная драгоценностями и сверкающая не столько ими, сколько собственной красотой и величием. По обе стороны от неё важно вышагивали две её маленькие копии — одна семи лет, другая пяти. В таких же роскошных платьях, как мать, и также обвешанные драгоценными камнями. И на почтительном расстоянии от Госпожей шагала остальная женская свита.
Заметив вошедшего отца, самая маленькая Госпожа сбилась с шага, запуталась в юбке платья и упал с громким «ой!». Вся делегация, подчиняясь королеве, замерла на месте, дожидаясь, когда принцесса разберется с платьем и поднимется на ноги под покровительственным взглядом матери.
Девочка поднялась, отряхнулась, поправила съехавшую на глаза диадему, глянула на мать и сорвалась с места:
— Папа-а-а!
Никандр радостно раскинул руки перед младшей дочерью. Старшая глянула на кипящую от гнева мать, сделала шаг, ещё один и тоже запрыгнула на руки отца.
Ламия фыркнула, перекинула шлейф платья с одной стороны на другую, повернулась и началась подниматься обратно.
— Стой! Ламия, стой! Я готов извиняться!
— А я слушать не готова! — заорала ему в ответ королева, оборачиваясь на верхних ступенях и замечая рядом с отцом всех своих детей, и в том числе старшего Ратора. — А ты чего улыбаешься?! — возмутилась она. — Виноват не меньше отца! Спелись за моей спиной!
Парень испуганно глянул на Никандра.
— Да как так вообще получилось?! — заорала взбешенная мать, противореча своим словам о том, что слышать ничего не желает и снова начиная спускаться. — Я отпускала вас в Шеран на какие-то переговоры и подписание договоров, а вы оказались втянуты в войну с Ураном?! Я три дня не спала и не ела, вас спасая от смерти… и вот они заявляются довольные и счастливые, — развела она руками. — Красавцы! Герои! Видеть вас обоих не могу! Проваливайте в свой Шеран, я вас знать не желаю!
— Можно я с папой поеду? — полюбопытствовал Салий.
— Я тебе поеду, — угрожающе прошипела Ламия.
