имени, личного. Ее просто корежило от сдерживаемых эмоций, от подавления в себе желания закатить ему истерику, от того, что она сама себя загнала в ловушку.
—
— Господин, — встревожено раздался голос дворецкого в часах Матвея. — Вам следует как можно быстрее вернуться домой.
— что случилось? — спросил Матвей, выходя из гаража для катеров.
— Ваш питомец Клык чувствует себя нехорошо. У него был припадок. И он натворил “дел”. Он разорвал в клочья другое существо.
— кого? — спросил Матвей.
— маленькую собаку. Но состояние ваше питомца ухудшается с каждой минутой. — сказал Серентус.
— ты можешь определить повреждения и подготовить первую помощь? — спросил Матвей, он бежал к дому.
— боюсь, что уже поздно господин. Питомец демонстрирует все признаки умирания. Мне очень жаль, господин.
Матвей ворвался в вольер к Клыку, большая добрая собака не двигалась. В углу лежал загрызенный Шрек. Их закрыли вдвоем на замок. Клык сошел с ума, а его друг метался в поисках спасения. Матвей присел на корточки, дотронулся до головы собаки, потрепал за ушами, провел по загривку, и сказал:
— прости меня.
Вечером закопал обоих, предварительно взяв кровь, чтобы проверить причины внезапного бешенства. Его гипотеза подтвердилась. К этому приложила руку Катерина.
— Серентус, поменяй приоритет проекта по Земле с низкого до “критического”.
— да, Господин. — ответил Серентус.
— подготовь генный материал второй собаки, чтобы была возможность сделать робота. — отдал второе распоряжение Матвей.
— конечно. — ответил дворецкий, — сообщить ли вашей супруге о кончине питомца Клыка?
— нет, я сообщу сам. — сказал Матвей.
*** Ковер из клевера
Прошел год и Агата не могла дождаться, когда вернется в деревню. Она ходила заниматься в зал с группой, чтобы драться в спаринге, набирать силу и выносливость, а приемы тренировала утром. Проверяла себя на прочность. Год; счастье вдыхалось с морозным воздухом, стекало каплями дождя, било в нос парашютистами одуванчиков.
Она пришла в июне под дерево, обняла его как друга. Посмотрела на часы, побродила по поляне, обдумывая тренировку. Посмотрела в сторону дома Анкельсонов. Везде был его “призрак”. И она ждала, сладостно томилась.
Но Матвей не приехал в Аукшино. Прошла неделя, вторая, третья. Беспокойство и ожидание зудели по сознанию. Агата стала искать о нем новости в интернете, прислушивалась к разговорам, если слышала имя Матвей, высматривала, оборачивалась. Ее продуктивный год, за который она участвовала в нескольких ИТ хакатонах, создала выставку, написала курсовую, придумала, придумала, столько всего придумала. И вдруг теперь ничего не могла делать, часы проводила в пустых занятиях.
Однажды лежала в траве, кудри завитками цеплялись за клевер, она положила кулон на лоб и сказала Шреку:
— Где он? Смотри это мой ретранслятор в космос. Земля вызывает Матвея Анкельсон. Прием. Прием…мистер аааааааа, что за бред. Чем я занимаюсь. — тыльная сторона ладони смахнула кулон и покрыла глаза.
Бабушка, глядя на маяту внучки аккуратно просила ее помочь по мелочи: “то отнеси, то съезди в город”. Приближалось Купалле.
— Агаточка, ты с компьютерами на ты. Помоги мне старой разобраться, как тут документ сделать… а как презентацию…а как вот ты в продвижении товаров, понимаешь ведь. Ты же у меня умница….
И вот за неделю до Купалля девушка шла к берегу, жевала травинку и увидела силуэт. Сердце застучало как сумасшедшее, а в горле ком шаром перекатывался от волнения. Словно, первая встреча, словно они не знакомы.
— что поменялось, Шрек? — Агата приостановилась, чтобы успокоится. — отчего столько волнения…
Она пошла медленно.
— ты крадешься? здравствуй, — Матвей уже разогрелся и снимал верхнюю мастерку.
— здравствуйте, — сказала Агата и улыбнулась до ушей.
— начнем? — спросил Матвей.
— да. — и встали в позиции.
Они не потеряли чувство синхронности, но дистанция между бойцами немного увеличилась. Прямые удары почти исчезли, их заменили связки на ловкость и отражение атаки.
— до завтра? — спросила Агата.
— да. — ответил Матвей, и девушка не осмелилась заговорить, ее “истории за год” повисли в воздухе.
Его лицо, поза и новая тренировка всколыхнули в ней странное чувство. От нее отстраняются, отказываются, но еще не говорят. Это уже конец без формального извещения. Изменения в отношениях, незначительные по проявлению, но значимые по сути: "холод, дистанция, нежелаемость, отторжение…" (невыносимо). про такое говорят, "чувство, интуиция..".
Шрек запрыгнул на кровать, Агата открыла глаза — рассвет. Значит уже 4.30, пора вставать. Она помотала головой и слезы хлынули из глаз, пес подполз и стал лизаться.
— не хочу, Шрек, — девушка обняла его и уткнулась в шерсть. — не хочу я в сегодняшний день.
Агата повторяла как мантру “все порядке… не надумывай. Возможно я просто весь год ждала, просто завышенные ожидания”. И внутри как только думала о том, что их общение может завершиться, возникала тревога и пустошь, так странно, словно нет чувств, эмоций, просто сжимается мир и от того, хочется сделать что угодно, лишь бы этого чувства не было, лишь бы не терять общение. Пыталась рассуждать про природу этого сжатия, но оно как силовым полем было окружено, сознание не могло дотронуться, не могло расколоть его для анализа.
“Почему бы не жить тем, что есть или может если бы… почему бы не дать себе шанс жить другой жизнью?” И сама отвечала — “потому что нет ответов, потому что эти косвенные маячки на фоне привычных поступков путают меня. А вдруг, все в порядке, хотя … наше общение откатилось назад до времен, когда мы даже не разговаривали, а были чужими соседями”. Она стремилась, но с его стороны не было ответа, не было инициативы. Он реагировал, но сам не действовал. Они просто тренировались.
За день до Купалля она вешала плакат на доску объявлений, который сделала по просьбе бабушки. Приклеила скотчем, отошла и столкнулась с кем-то.
— ой, — улыбнулась, увидев, что это Матвей. — придете завтра на праздник?
— ты помнишь наш договор? — спросил Матвей.
— аа. — глаза девушки ушли в поисках спасения.
— мы договаривались, что ты не будешь участвовать в просьбах моей жены и твоей бабушки. — напомнил Матвей.
— но… это… просто… бабушка не умеет пользоваться компьютером… — залепетала Агата.
Матвей взял ее подбородок, прерывая оправдания, поднял, чтобы рассмотреть, как удивление и непонимание “что происходит… есть какая-то странная причина, почему он так ведет себя” вытесняли страх.
— я больше не буду. — сказала Агата.
— Я уезжаю. Меня не будет пару недель. — Матвей отпустил девушку.
— аа… хорошо. — Агата почувствовала тоску и желание обнять его, но мужчина лишь кивнул. Они попрощались молчаливо.
Фестиваль прошел легко и по-доброму. Смех, хорошая еда сгладили впечатление. Новая надежда рождалась в ней. Думала, что принимает все слишком близко к сердцу, мелкие признаки "отдаления" показались, а надо смотреть на поступки, и
