Новая энергия, новая природа — в кости, в плоть, в вены и кровь…
И, словно с веретена, пройдя сквозь его тело, свивалась в пульсирующий, сияющий клубок — где-то вовне.
И вот, натянувшись, энергетическая нить вздрогнула и замерла. Юноша ощущал её поющую вибрацию всем своим существом.
Вращение прекратилось внезапно. Эет, не в силах более держаться на ногах, мягко упал на колени в центре знака. Поле, мерцая, рассеивалось. Уходило, гасло…
Кристаллы превратились в пыль.
А в луче звезды, что указывал на Алтарь, полыхая изумрудным светом, сиял шар…
Безграничное могущество Эета. Его способность к магии. Его часть.
Несколько минут… есть лишь несколько минут… чтобы успеть заключить это в предмет. В любой предмет.
Иначе — энергия рассеется.
Оставив новообращённого лича без магии. Навсегда.
Преодолевая невероятную слабость, Эет поднялся. Повинуясь жесту своего создателя, шар взмыл в воздух — и устремился к монолиту Алтаря. И повис над пульсирующим пламенем.
Свет могущества Силинель и свет могущества Эета смешивались и, словно питая друг друга, разгорались всё ярче.
— Да будет… этот Алтарь… твоим хранилищем, — тихо выдохнул маг. И произнёс заклятье Печати.
Перед глазами с рёвом плеснулось зелёное пламя, ослепив и оглушив. Пол под ногами содрогнулся — и наступила тишина. Глаза постепенно, отходя от яркого света, снова начали различать предметы…
Эет встряхнул головой, шатаясь, подошёл к Алтарю и обессиленно опустился на ступени. Немного собравшись с силами, молодой маг поднялся, натянул на себя одежду — а потом взял Жезл Власти.
Единственный взмах вернул залу первозданный вид.
Юный лич задумчиво смотрел на опустевшее святилище. Кадильницы, светильники — всё исчезло. Вернулось на свои места, повинуясь его воле.
Множественный перенос предметов в пространстве…
Неплохо.
Эет усмехнулся уголком губ и устало встряхнул головой, перекидывая волосы набок. Они тяжёлым золотым водопадом упали на плечо — и ниже, рассыпаясь по груди и спине.
Словно ничего и не изменилось.
Хранитель Храма поднял взгляд на фреску. Богиня улыбалась ему.
— Благодарю, Силинель… — прошептал лич.
А потом в последний раз преклонил колени перед Алтарём, поднялся и, сначала медленно, а потом всё убыстряя шаг, пошёл назад.
Он задержался лишь, чтобы забрать розу из верхней комнаты.
Усталость отступала. Как можно чувствовать усталость, когда теперь перед ним столько открывается! Наконец… наконец возможно испробовать на практике все те заклинания, что оставались под запретом долгие сто лет!
И можно будет…
Эет остановился. Сто лет он запрещал себе думать об этом. Но лич — не зомби. Заклятье Подчинения не столь беспощадно к высшей нежити — и откровенная мысль о неповиновении уже не отзывается во всём теле болью…
Возможно ли… отбить у Госпожи… себя самого? Возможно или нет?
Ледяной озноб. И такая смертная тоска в сердце.
Наверное, возможно… Но разве это не означает — потерять любовь? То единственное, что в самые ужасные минуты давало силы? И надежду…
И к чему ему свобода? К чему?…
Чтобы иметь возможность однажды не бросить в беде друга…
Но, чёрт же побери… Локи ясно дал понять, что сейчас им с Виром ничего не угрожает. Что они должны дальше изучать магию и, когда будут готовы, отплыть в Асгард на Скидбладнире… Когда они будут готовы! Да и потом… не означает ли попытка освобождения прямое оскорбление богине? Ведь Госпожа — её воплощение! А ведь он клялся Силинель, что будет ей…
О богиня, он действительно осмелился произнести это?…
Эет снова поднёс цветок к лицу, вдыхая его нежный аромат.
Может, и ради своего обещания нужно попробовать избавиться от Заклятия? Чтобы душу не раздирала эта раздвоенность: Сили или Ринн…
Хотя они обе и сказали во сне, что разницы нет…
Эет усмехнулся. Нет, что же это такое: на безлюдном острове ухитриться запутаться в женщинах!.. Он действительно — гений.
Впрочем, ещё будет время подумать об этом. А пока — взглянуть на рудник кристаллов Воды и подумать о дальнейшем изучении магии Храма. Ведь они с Виром колупнули только верхушку айсберга! А Локи посоветовал…
Эет закусил губы, чтобы не рассмеяться. Локи. Вечный насмешник. Похоже, Вирлисс заразился его своеобразным чувством юмора. Что ж, зачем отставать?…
Эет, душа смех, кинулся бежать по коридорам. Так и есть… Белый Тигр ещё не проснулся… неудивительно! После вчерашнего… Отлично!
Юноша нырнул в свою комнату, щелчком пальцев наполнил водой стоявшую на столе вазу, поставил туда розу — и начал лихорадочно рыться на полках. Эта не подойдёт… эта тоже… а вот эта ничего!
В руки легла изящная прозрачная скляночка с золотой крышкой. Кусая губы, чтобы не расхохотаться, Эет наполнил её мерцающим зеленоватым светом.
— Вир!.. — крикнул он, выбегая в коридор. — Вир, проснись!
Новообращённый лич с азартом пнул двери друга.
— Ну чего ты орё?… — начал было протирающий глаза вампир — и запнулся.
Эет стоял перед ним с широченной улыбкой, торжествующе воздев над головой сияющую склянку.
Вирлисс ахнул.
— У меня получилось! — счастливо выдохнул Эет, блестя глазами. — У меня получилась трансформация, Вир!
— Это?… — Вир кивнул на склянку, не сводя с неё взгляда.
— Что? — пытаясь сдержать смех, осведомился Эет.
— Это… филактерия?…
— Интересно, а что ещё можно использовать в качестве филактерии? — осведомился хранитель Храма. — Традиционно это всякие там флакончики, баночки, скляночки…
— И ты меня не разбудил! — возмущённо фыркнул Вирлисс.
— Как это не разбудил? А сейчас ты что, тоже спишь? — невинно осведомился приятель.
— Ну-ну, — ехидно покачал головой Вир. — Я тебе ещё припомню…
— Вир, ну в самом деле… Я не хотел тебя беспокоить. Сегодня утром мне приснилась формула, понимаешь? И я решил не откладывать.
— Ах, он решил не откладывать, — хмыкнул вампир, показав клыки. — Вечно этот зуд ваш… личовский. Лишь бы провести эксперимент, да побыстрее, а всему остальному отыщется масса оправданий.
— Вир!
— Что — Вир? Сам меня не разбудил, а сейчас — Вир? — Вирлисс схватил Эета за руку и втянул в комнату. — Ну что ты стоишь в коридоре, как приклеенный? Заходи и рассказывай!
Эет вздохнул, улыбнулся и опустился на мягкий табурет. И смотрел, как Вир достает с полки бокалы и кувшин вина.
— Это надо отметить! — провозгласил Вирлисс. — Вечером у нас банкет в Верхнем храме, а сейчас — за победу!
