Мужской голос, зовущий Изабеллу, приближается и становится громче.
Эннабел услышала шаги на лестнице. Через несколько секунд дверь в комнату отворилась. Высокий светловолосый юноша бросился к ней, крепко обнял и расцеловал в обе щеки. На фоне такого неожиданно бурного приветствия смущение девушки осталось незамеченным.
– Дорогая кузина, я не могу насмотреться на тебя! Ты еще красивее, чем твоя покойная мать. Изабелла, почему ты не дождалась, пока мы встретим тебя в порту? Такая красивая девушка, как ты, не должна путешествовать одна! С тобой могло произойти все, что угодно!
– Кто… кто ты? – спросила Эннабел.
Она с трудом дышала в объятиях новоявленного кузена. Понимание того, что она попала в другой век, совершенно лишило ее сил.
– Я твой кузен Джереми. Разве ты не узнала меня по миниатюрам, которые мы посылали тебе? Я увидел яркую вспышку в окне башни. Пока я соображал, чем она могла быть вызвана, свет погас, но я успел разглядеть женский силуэт и подумал, что это, наверное, ты, хотя не могу представить, как ты попала сюда. Тримейн уехал в Лондон встречать твой корабль.
– Тримейн? – чуть слышно спросила Эннабел.
– Да, мой сводный брат. Если бы ты знала, как взволновало нас письмо, в котором ты сообщала о своем приезде! Когда твоя мать вышла замуж и уехала в Америку, мне исполнилось всего шесть лет, но я помню, какой красавицей она была, и как моя мама горевала после ее отъезда. Потом она написала нам, что родилась ты… О, Изабелла, как я плакал, когда получил твое письмо. Я очень обрадовался твоему приезду и, вместе с тем, огорчился, узнав, что ты потеряла родителей. Ты ведь тоже могла погибнуть во время пожара, который уничтожил ваш дом!
Эннабел внимательно слушала его. Было очень важно побольше узнать об Изабелле, за которую ее принимают.
– Это было большое горе, – произнесла девушка.
– Надеюсь, здесь ты найдешь утешение. Ведь теперь у тебя есть я, Тримейн и, конечно, Греймалкин, моя добрая старая няня. – Джереми не догадывался, какое смятение он вселил в сердце Эннабел, упомянув имя своего брата.
Неужели это тот человек, который так часто снится ей?
– Это портрет Тримейна, да? – спросила Эннабел, указывая на точную копию мужчины, которого Эннабел видела во сне.
– Видишь, между нашими портретами на стене стоит миниатюра, которую ты прислала нам. Она немного отсырела в дороге, но все равно я сразу узнал тебя.
– Вы не очень похожи, правда?
Джереми улыбнулся, глядя на миниатюру.
– Несмотря на одинаковое телосложение, мы – полная противоположность друг другу. Взгляни на портрет Тримейна: у него темные волосы и властное лицо. А теперь посмотри на меня. Я унаследовал от матери невинно-покорный вид, голубые глаза и светлые волосы. Истинный воспитанник Итона![13]
– Ты очень красивый, – искренне сказала Элизабет.
Джереми рассмеялся, ему были приятны ее слова.
– В свою очередь хочу сказать комплимент. Как моя хрупкая светловолосая тетя с голубыми глазами и белой кожей могла произвести на свет черноволосую, зеленоглазую дочь? Твоя кожа, как золотистый персик…
Эннабел подошла к туалетному столику с зеркалом и сравнила свое отражение с обликом девушки, изображенной на портрете. Цвет волос был почти одинаковым. Цвет глаз можно было весьма приблизительно определить на миниатюре, но все же сходство было большое. Кем бы ни была Изабелла, Эннабел понимала, что очень похожа на нее. Ведь не случайно Джереми перепутал ее со своей кузиной, которая должна приехать из Америки.
– Действительно, мы с матерью не похожи. Я всегда восхищалась ее красотой. Я больше похожа на отца, и фигурой, и лицом, и цветом волос… Боже, в каком они беспорядке!
– Греймалкин – изумительный парикмахер, у нее золотые руки. Она с удовольствием займется твоей прической.
Джереми был так рад ей, что не замечал очевидных странностей, связанных с ее приездом. В разгаре беседы он внезапно спросил:
– А где твой багаж?
Сердце Эннабел лихорадочно забилось. Она судорожно искала подходящий ответ.
– У меня нет багажа, дорогой кузен. – Со скорбным выражением лица она опустила глаза. – Почти все уничтожил пожар. А что касается чемодана с жалкими пожитками, который у меня украли из дилижанса, наверное, он плавает сейчас в Темзе, выброшенный негодяем.
– Извини! – Джереми было неловко, что он унизил свою кузину. – Как только устроишься, мы купим тебе все необходимое. Не беспокойся, пожалуйста. А сейчас, дорогая Изабелла, может быть, выпьешь чаю? Скоро Греймалкин позовет нас завтракать.
Эннабел с удовольствием выпила чашечку дымящегося чая. Она подумала, что путь сюда был очень трудным. При воспоминании о волнах, поглотивших ее, девушка вздрогнула.
– Джереми, я хочу знать все о тебе, о Тримейне, о Шеффилд Холле. Мне необходимо очень многое наверстать. («Несколько жизней, пожалуй!») Начнем с тебя. Ты здесь живешь? – Спальня, которую видела Эннабел, была из ее времени, а не из времени Изабеллы, но, судя по всему, за сотню лет здесь произошло не слишком много изменений.
– Да, можно так сказать. Я ночую здесь, когда работаю допоздна. Не хочу своими дурацкими писательскими привычками досаждать обитателям замка.
– Ты писатель? – Эннабел подалась вперед. – А что ты пишешь?
– По правде говоря, ничего особенного. В основном, это произведения, которые покажутся тебе скучными, – скромно ответил Джереми.
– А что? – нетерпеливо спросила Эннабел.
– Иногда я пишу стихи, но в них нет ничего интересного. Они не заслуживают твоего внимания, – поспешно добавил Джереми, увидев на ее лице любопытство.
– Мне очень хочется прочитать что-нибудь из того, что ты написал.
– О, тебе не понравится! Китс говорит, что в моих произведениях заметен прогресс, но я по натуре мечтатель, пора приниматься за настоящий труд.
«Джон Китс!» – Эннабел затаила дыхание.
– Ну вот, видишь, ты ведь показываешь свои стихи другим.
На лице Джереми появилось благоговейное выражение. Он понял, что его кузина догадалась, что он знаком с величайшим поэтом Англии периода романтизма. Это окончательно пленило его.
– Китс – великий поэт! Ему знакомы муки творчества, когда не можешь подобрать рифму, и радость от того, что нужное слово найдено… Изабелла, а почему ты пришла сюда, в башню, вместо, того, чтобы войти через центральные ворота?
«Будь осторожна!»
– Я вышла у ближайших боковых ворот, чтобы посмотреть, туда ли я попала. А кучер тут же уехал, оставив меня одну. Дверь была открыта, и я вошла. Джереми, прости меня. Ведь я американка. Я никогда прежде не видела ничего подобного.
