— Ей нравятся играть жестоко и быстро. Она выгоняет нас, — сказал Скуврель. Он нес меня сбоку, и я почти не видела его, нужно было лечь на спину, чтобы уловить хоть что-то. — Кстати, маленькая охотница, ты должна мне игру.
Так и было. Но как придумать игру, чтобы получить от него больше информации о наших врагах? Он не станет мне врать, но он часто искажал правду. Может, если я буду знать, что он думал, я смогу узнать, чего он хотел. И я смогу использовать это, чтобы освободиться. И это помогло бы понять, кто кем был, когда мы встретим других фейри.
— Это игра как Правда и Ложь, но немного другая, — я стала придумывать на ходу. Клетка стала жаркой, мы летели среди дыма и пепла. Я сидела на сумке, чтобы меньше жара беспокоило меня. Ветер дул в спину, гнал нас вперед огня, и Скуврель держался там, не оглядывался на огонь за нами. — Когда что-то случается, ты говоришь, что чувствуешь, по шкале от одного до пяти. Пять — самое сильное чувство. Если я посмотрю на огонь и спрошу: «Боишься ли ты огня?» — что ты скажешь?
— Один, — он улыбнулся. — Огонь не касается нас, Кошмарик. Но как нам понять, кто победит?
— Ты поймешь, если победишь, — сказала я, потому что не знала, но это звучало неплохо.
— Когда выиграю, — сказал он.
Мы опережали дым, но, когда я оглянулась, я видела только пожар. Гнездо, где мы были, уже точно сгорело. И рынок. Может, даже ручей. Было сложно переживать из-за земли, которую я ненавидела, но Скуврель тоже не переживал.
— Сожалеешь из-за пожара? — спросила я.
— Два, — сказал он. — На некоторую резьбу ушло много времени.
Он вырезал те сцены? Я не давала себе впечатляться.
Солнце поднялось выше, красная пыльная сфера в саване дыма. Это заставляло думать о крови.
— Злишься на свою сестру? — его тон был бодрым, но он впервые с момента, как взлетел, посмотрел на меня. Я выглянула между прутьев, пытаясь увидев его выражение лица. Он был заинтересован в ответе.
— Пять.
Я не уточняла. Я старалась не показывать, как была рада лететь над долинами, опережая огонь. Они сияли бледно-зеленым в моем духовном зрении, но в полях был свет, духовный свет красиво окутывал полевые цветы. Впереди поля сменялись большой каменной ямой, которая тускло сияла серебром, в яме двигались фигуры.
Над ямой я поняла, что фигуры не были смертными или фейри. Они выглядели как оживший камень, их облик смутно напоминал людей, но они были огромными. Лишайник и мох рос на их бороздах.
— Что это такое?
— Шахта серебра? — спросил Скуврель, словно это не стоило внимания. — Она работает, когда все спят. Обычно она нас не беспокоит.
Беспокоит? Такая шахта сделала бы поселение, как Скандтон, невероятно богатым. Можно было спускать минералы с гор в города, и они хорошо платили бы за это. Все в Скандтоне были бы красивые дома, хорошая одежда и украшения. Там смогли бы посылать людей за редкостями в город, за книгами и обучением. Потенциал таких ресурсов почти вызвал во мне боль тоски… а для него это было раздражением.
— Чувствуешь себя выше? — резко спросила я.
— Пять, — бодро ответил он. — Я выше всего. Эти големы ожили от нашей спутанной магии. Ты же не думала, что работали фейри?
Я уставилась на него.
— Я работаю. Ты видел, как я охочусь и ставлю ловушки. Ты видел, как я расставляю палатку, готовлю еду и стираю одежду.
— Да, я восхищен твоей работой, как восхищаются бесполезными метаниями косули, попавшейся в силки. Хоть они совсем тебе не помогают, их безнадежная надежда красивее всего.
— Работа — не безнадежная надежда! — я слышала возмущение в своих словах, и мне было все равно. Вот нахал!
Он отмахнулся.
— Это для големов или слуг. Не для тех, чья власть позволяет избегать этого.
Я не смогла закрыть рот.
— Ты говоришь, что фейри совсем не работают? Вы просто сидите, пока зачарованные камни работают, и вы даже не смотрите на них, пока нет необходимости?
Он задумался на миг.
— Порой мы создаем искусство. Когда мы хотим. Мы украшаем. Мы собираем вечеринки. Ты же не думаешь, что мы… потеем?
Ужас в его глазах почти сочетался с моим. Мой рот резко закрылся.
Хуланна не любила работать. Она не делала то, что могла заставить сделать меня за нее. Она была как в поговорке мамы: «полевая лилия, которая не работает». Конечно, ей тут нравилось. Красивая одежда, игры и никакой работы.
Если бы я не видела Фейвальд со своей повязкой, я бы приняла его за рай. И если бы мой отец не был прибит к дереву, страдая. И если бы в местах выпивки тут не стояли черепа смертных. И если бы я не была в клетке.
Было много «а если».
Это место было ужасным.
— Нравится мой дом? — шутливо спросил Скуврель.
— Один, — твердо сказала я.
— Как жаль. Особенно если ты останешься тут до конца жизни. Кстати, мне нужно рассказать тебе больше о нашем народе. Мы разделены, всегда разделены. Фейвальд не королевство, а бесконечная война. Альянсы собираются и распадаются. Мы сражаемся ножами и словами, с пылом и идеально выбранными нарядами, — он сделал паузу. — О, и порой магией. Но магия опасна, она забирает больше, чем дает, так что лучше избегать ее, когда можешь.
— Как сделок?
— Их тоже нужно избегать, хотя, признаюсь, что мне нравится заключать с тобой сделки, маленькая пленница. Тебя удивительно просто обмануть. А теперь Дворы. Ты уже знаешь, что Двор Кубков — место, где твоя любимая сестра радуется своему царству ужаса. Есть еще Дворы Монет, Утра, Чешуи, Крыльев, Листьев, Ножей и Сумерек.
— Я не смогу все запомнить.
— Запомнишь. Когда тебя пытаются убить, ты их запоминаешь.
— Пообещай мне кое-что, Скуврель, — сказала я едко.
— Я уже пообещал тебе свою бессмертную дружбу, и что я не дам тебе умереть от голода. Что еще ты можешь от меня хотеть? — в его тоне звучало многострадальное терпение. Он согласился на все это? Последние несколько дней были для меня размытыми.
— Обещай, что не продашь меня никому ужасному, — сказала я.
— Не могу обещать такое, маленькая пленница, — сказал он после долгой паузы. — Потому что тот, кто должен тебя купить, ужасен.
Глава одиннадцатая
— Хочешь продать меня моей сестре? — напряженно спросила я, но играла дальше.
— Один.
Я обрадовалась, но лишь на миг.
— Я сделаю, что должен, маленькая пленница.
— Почему? Зачем такие тайны? Зачем было идти в мой мир и тащить меня сюда? Какое тебе дело до пророчества и Улаг?
— Тащить тебя? — он недоверчиво фыркнул. — Я могу спорить, ведь было иначе. А теперь притихни. Мы у Болот Салинджера, и я не хочу, чтобы на меня напали местные жители, когда они поймут, что болтает на их земле.
— Лети выше, — ядовито предложила я.
— Отличный совет. Наши враги будут искать крылатого фейри в небе. Особенно с моими крыльями из дыма.
Его тон был сухим.
— А они особенные? Я видела крылья из дыма у твоих товарищей в мире смертных.
— Товарищей? Ты про моих врагов.
— Ты их убил, сам и скажи. Может, так ты делаешь с друзьями. Ты говорил мне, что я — твой друг, но ты держишь меня в клетке, — он хотел звучать сухо? Я могла его превзойти в этом.
— Они были моим бывшим Двором. Они не приняли хорошо перемены.
— И не говори.
— Я хочу покончить с этим разговором, кошмарик.
Я вытащила книгу из сумки, с фырканьем села в палатке и открыла ее. Посмотрим, что мои предки говорили о Фейвальде. В последний раз я искала кое-что конкретное, листала страницы. В этот раз я стала читать с самого начала. Там было стихотворение:
