— Значит, ты недалеко уедешь?
— Далеко, но у меня есть свой способ доставлять письма. Ты видела, должно быть, мою татуировку…
— Да.
— Этот рисунок изображает мою звериную сущность, наиболее близкую к той стороне души, что впитывает магию. Я неплохо научился ладить с хищными птицами, и одну из них могу назвать настоящим другом. — Мужчина поманил меня, и, когда я подошла, показал в окно: — Там, на вершине дуба.
А на дереве застыл, словно изваяние, красивый тёмный хищник.
— Кто это?
— Тэм, серебряный коршун. Он отправится в путь со мной, но будет прилетать к тебе в одно и то же время. Главное, не забывай открывать окно — в пятницу, в полночь.
— Он видит в темноте?
— Гораздо лучше нас. Иногда его зовут лунным коршуном. Письмо будет у него на лапе, в маленькой тубе. Готовь ответ, как прочтёшь, Тэм подождёт.
— А он меня подпустит?
— Да. Сходи, оденься, и я вас познакомлю.
Я рванула в комнату, схватила первое попавшееся платье, и торопливо зашнуровала простой жилет. Не забыла причесаться, быстро умылась остатками воды из кувшина, и побежала обратно. А когда залетела в комнату, Ракх уже ждал меня, держа на руке красивого серебристо-чёрного коршуна. Глаза у птицы были не жёлтые, а бирюзовые, и перья переливались, словно напитанные звёздным светом.
— Не робей, — сказал колдун. — Он не клюнет.
Я приблизилась, не зная, как вести себя с гордой, неподвижно сидящей птицей.
— Можно погладить?
— Да. Лучше по спине.
— Здравствуй, Тэм, — на всякий случай сказала я. — Рада с тобой познакомиться. — И осторожно коснулась жёстких перьев, сразу почувствовав, какой коршун тёплый.
— Не бойся, — повторил мужчина. — На самом деле ему нравится.
Коршун раскрыл клюв, словно желая подтвердить слова хозяина, и я улыбнулась.
— А у меня в детстве была любимица среди лис по имени Шуня. Ты знаешь, что осенние всегда держали лисиц вместо собак и кошек?
— Я об этом читал, — кивнул мужчина. — Мне пора, Роза.
Я убрала руку, и Ракх пересадил птицу на плечо. Он показался мне красивым как никогда — высокий, прямой, как стрела, весь тёмный и с тёмными волосами. Я снова отметила, что пряди поменяли цвет на угольно-чёрный, но спросить о причинах таких странностей не решилась.
— Можно мне проводить тебя до ворот?
— Конечно. Ну, что ты нос повесила? Не переживай, никто тебя не обидит. Просто не выходи из дома вечером и ночью, не открывай кому ни попадя дверь. Пусть всех гостей встречает Аник.
— Хорошо, — пробормотала я.
Конечно, он не понимал, что меня мучает отнюдь не страх. Я и сама не до конца разобралась с собственными чувствами. Знала только, что они мне приятны.
Ракх тихо вздохнул и, подойдя к двери, открыл её для меня. Мы молча спустились по лестнице, дошли до конюшни, где уже ждал оседланный Жало, и колдун попрощался с Аником.
— Всё запомнил?
— Да, — кивнул парень. — Удачи!
Я хотела было пожелать мужчине счастливого пути, но спохватилась:
— Пожалуйста, подожди ещё минутку!
Маг кивнул, и я бросилась бежать к замшелой лавке. Пару дней назад я смогла вырастить среди трав редкий цветок, который считался волшебным. Он придётся Ракху как нельзя кстати в этом долгом путешествии!
— Вот. Это семицвет. Он принесёт тебе удачу.
— Хм, — отозвался мужчина, принимая из моих рук тонкий стебель с бледно-жётлой пушистой головкой и длинными завитушками тычинок. — Редкое растение. Спасибо, Розана.
— Будь осторожен, — сказала я, борясь с желанием обнять его на прощание.
— Пока, — сказал Аник и пошёл к дому.
— Пока, — отозвался Ракх, повернулся было к коню, но вдруг шагнул ко мне и взял за руку. — Я вернусь.
— Я буду здесь, — через силу улыбнулась я. — Всего доброго, Ракх.
Он легонько сжал мои пальцы, потом сел в седло и тронул коня шагом. Маг не обернулся, и мне оставалось только закрыть за ним ворота и долго смотреть вслед, молясь, чтобы ничего плохого с мужчиной не случилось.
Мне не хотелось возвращаться в дом, и я провела в саду всю первую половину дня. Потом спохватилась, что нужно бы приготовить поесть для себя и Аника, и пошла на кухню. Примерно так и проходили все мои последующие дни: сад — кухня — сад — комнаты. С растениями мне было спокойно и хорошо, а вот готовка не задалась. То оладьи пригорали, то каша получалось с комками, то суп недосолён… Правда, Аник не роптал, и я поменяла о нём своё первоначальное мнение. Удивительно, но после отъезда Ракха парень повеселел, стал больше гулять, а однажды даже выпил немного вина, которое нашёл в погребе. Мы и разговаривать стали чаще. Парень предпочитал перемывать косточки королю Сагору и его колдунам, я же просто слушала и порой отвечала на его вопросы о моей семье.
Время до пятницы тянулось медленно, и мне отчаянно не хватало вечерних прогулок Ракха на конюшню. Когда я видела его, бредущего по саду, мне становилось и спокойно, и хорошо, но, стоило магу покинуть дом, как ко мне вернулись изнурительные бессонницы.
Долгожданный вечер я встретила в покоях Ракха, сказав Анику, что буду там убираться. Парню было всё равно, где и что я мою, и он только предупредил:
— В лабораторию не суйся.
— Знаю уж.
Так и сидела у окна, ожидая появления Тэма, и как назло зевая во весь рот. Не хватало только уснуть на подоконнике и пропустить столь важную встречу! Но бессонные ночи дали о себе знать: я задремала, привалившись к спинке стула, и резко распахнула глаза, когда моей руки коснулось что-то твёрдое. Это был коршун, он сидел на подоконнике и легонько клевал меня в ладонь.
— Ой! Привет! Прости, меня разморило… Так рада тебе! Я возьму?
Хорошо, что оставила окно приоткрытым! Тэм позволил отвязать трубочку, и я жадно вгляделась в маленькие буквы. Ракх писал, что добрался до нужного места, и что у него всё в порядке. Он просил также сообщить, не слишком ли «распоясался» Аник. Почерк у колдуна был мелкий и затейливый, но разборчивый.
Я писала ответ с улыбкой на губах. И о том, что дома всё хорошо, и об Анике, который немного повеселел. Особо сообщать было нечего, и в конце, не удержавшись, я приписала важное «До встречи». Я стала прибавлять это прощание в каждом письме, и Ракх всегда отвечал «Береги себя». Слова, написанные его рукой, согревали, и мне хотелось ответить длинно и цветисто, но сдержанность брала своё. Да и не хватило бы листов описать мою тоску по нему, и радость оттого, что он существует.
Теперь-то я понимала, чего мне так недоставало в прежней жизни. У меня не было того, кого можно ждать. Оказывается, чувство тихой печали могло быть приятным! И хотя мы с Ракхом нечасто виделись в пределах дома, а всё-таки его близость стала мне необходимой. Я знала, что впустила в сердце любовь, и верила, что это не просто игрушечное чувство неопытной девушки. Если прежде Ракх мог напугать меня, то теперь, вспоминая мужчину, я только больше хотела поскорее его увидеть. Эта его особенность двигаться вроде неспешно, но стремительно, или то, как он хмурился… Его порченая шрамами щека, которую мне хотелось погладить, и красивые изгибы губ — такие мягкие и влекущие. Его глаза, столь разные, но одинаково привычные — цветное отражение лета и густые чернила зимней ночи… Его голос, его резковатый волшебный запах, его руки… Я была уверена, что смогу справиться со столь внезапным и сильным чувством, и единственное, что беспокоило, это реакция Ракха на моё признание. Если я, конечно, решусь когда-нибудь признаться.
Но пока что нам с Аником приходилось уживаться под одной крышей. Несмотря на размер особняка, мы стали чаще встречаться, и вне дома в том числе. У парня появилась раздражающая привычка садиться под деревом и наблюдать, как я заговариваю сад. Обычно от магии меня ничто не могло отвлечь, но то, как Аник смотрел, сводило у ума. У него был ленивый, надменный взгляд. Про такого ни за что не скажешь, что был рабом и познал унижения, скорее уж он был похож на человека, который сам привык отдавать приказы. Или это была всего лишь защитная реакция, скорлупа, которую парень создал, дабы защититься от возможных будущих атак? Я не знала правильного ответа, но и не молчала, вежливо прося его полежать где-нибудь в другом месте, на что получала ядовитые и весьма неприятные ответы. Кажется, Аник считал меня человеком низшего сорта, которого можно либо игнорировать, либо грубить в ответ на просьбы.
