я, не зная, радоваться ли победе.
— Наши, само собой, — ответил матрос, снова уселся, и закрыл глаза, кажется, даже засопел.
Я заерзала, поглядывая то в потолок, то в сторону выхода. Капитан сказал «сиди и жди» но сидеть и ждать было невыносимо. Сверху доносились голоса, правда, слов разобрать толком не получалось. Я покрутилась так и этак, в очередной раз прокляла полотно, в которое меня замотал Блад. Повторила все то же самое на беркивском, попыталась на граянском и поняла, что мне явно не хватает словарного запаса. Матушка, обучая меня языкам, как-то упустила ругательства, а жаль.
Перебрав все особенности своего одеяния, я помянула недобрым словом замотавшего меня в это Блада, даром что при мысли о нем снова запылали щеки.
— Почему так долго? — пробурчала я себе под нос.
— Не терпится снова к капитану в койку прыгнуть? — хохотнул матрос.
— Вовсе я не… — Я осеклась.
Все равно не поверит, только посмеется. И ведь даже винить в своем позоре некого, сама постаралась. Хотя многое бы изменилось, если бы меня не привели на корабль под руку, а приволокли на плече?
— Ишь, шустрая какая. Погоди, сейчас там после боя остынут немного, разберутся, кто на каком свете, то да се, а когда придет пора крюйт-камеру магией заблокировать, капитан и придет.
— Не придет, — донеслось от входа.
Я обернулась. Меченый, которому Блад подкорнал ухо, стоял у входа, а за его плечами согнулись еще двое головорезов.
— Как не придет? — охнул моряк.
— Так и не придет, — ухмыльнулся меченый. — Кончилась везуха.
Я застыла, забыв, как дышать. Не может быть! Он, конечно, не джентльмен и обошелся со мной ужасно, но почему мне так не хочется верить в его смерть?
— Так что сдавай пост, — продолжал пират. — Ежели магии теперь нет, мои парни покараулят.
Моряк поднялся — оказывается, он мог стоять здесь, не пригибая головы.
— Пост я сдам квартирмейстеру.
— Квартирмейстеру скоро будет не до того, — прошипел меченый, кладя руку на эфес тесака, висевшего у него на бедре. — Сдал пост, я сказал!
Караульный поколебался, но когда двое, что стояли за плечами меченого, двинулись вперед, развел руками.
— Ну ежели ты так говоришь…
Он исчез за дверью. Я вжалась в мешки, затаила дыхание, стараясь стать как можно незаметней. Блад не придет, и… И мне конец.
Подтверждая мои худшие опасения, меченый развернулся ко мне.
— Кто это тут у нас? — притворно-слащавым голосом произнес он.
Я попыталась отгородиться мешком, но лишь вызвала взрыв хохота.
— Жаль, что Блад успел тебя попробовать, — ухмыльнулся корноухий. — Ну ничего, мы не гордые, можем и за ним подобрать, правда, парни?
Парни с готовностью загоготали.
— Не подходи, — взвизгнула я. — Капитан сказал…
— Ты что, не поняла, шлюшка? Кончился капитан.
— Не подходи! — повторила я. — Если хочешь жить — не подходи!
Второй раз одну и ту же ошибку я не совершу. А там, глядишь, мне просто свернут шею, разозлившись. Хотя истомившихся без женского общества головорезов едва ли остановит такая мелочь, как моя смерть.
Он снова расхохотался.
— И что ты мне сделаешь, милашка?
Он бухнулся рядом на колени, притягивая меня к себе, лапища больно сжала грудь. Я втянула воздух сквозь зубы, обхватила ладонями его шею, содрогаясь от омерзения.
— Вот, так бы сразу… — начал он.
Конечно, куда лучше было бы, если бы я положила ладонь на проекцию сердца. Но и так неплохо. Сонные клубочки в артериях, при раздражении которых замедляется ток крови в жилах, а если повезет, останавливается сердце. Впрочем, везение ни при чем, достаточно послать направленный импульс по нервам — хотела бы я знать, каковы они из себя, эти «нервы» и почему «импульс».
Меченый выгнулся и рухнул рядом со мной. Я отпихнула его, дернулась в сторону. Закружилась голова.
— Что ты с ним сделала? — закричал тот, что подбирался справа.
— Убила, — выдохнула я. — Я в самом деле его убила.
Дурнота подкатила к горлу, перед глазами все потемнело. Нет, в обморок падать нельзя, чай не на балу, где рядом всегда найдутся сильные руки кавалера. Эти в корсаж не за нюхательными солями полезут. Или, наоборот, упасть в обморок и ничего не чувствовать?
— Что ты сделала? — взревел пират, выхватил тесак.
Я сжалась, ожидая удара — а здоровяк вдруг завалился набок, захрипел. Я зажмурилась, завизжала так, что у самой уши заложило.
— Заткнись! — потребовал знакомый голос.
Даже странно, что я расслышала его сквозь собственный визг. Я распахнула глаза и заткнулась — не потому что пришла в себя, а просто воздух вдруг разом перестал проходить в грудь.
Блад. Белый, как полотно его рубахи… Впрочем, нет, рубаха сейчас была алой.
— Он сказал, тебя убили, — пролепетала я.
— Слухи о моей смерти пока преувеличены, — ухмыльнулся он… и рухнул на колени.
Я ойкнула, совершенно перестав что-либо понимать.
Блад закашлялся, и я только теперь услышала, как он дышит — тяжело, хрипло и при каждом вдохе что-то клокотало в груди.
Сама не знаю, как я оказалась рядом. Помогла опуститься на пол. Рванула застежку его жилета так, что пуговицы зазвенели по полу. Сколько же крови! Как он до сих пор на ногах держался и куда смотрел его лекарь? И его помощник?
— Какая страсть, — снова ухмыльнулся Блад. — Боюсь только, сейчас я не в силах оценить ее по достоинству.
— Замолчи! — рявкнула я, сама себе удивляясь. — Как ты вообще сюда дошел?
В холодном свете осветительных шаров губы его казались синими.
— Всем существом стремился к тебе, сокровище мое. — Капитан снова закашлялся, на губах появилась кровь.
— Убью! — прошипела я. — Своими руками задушу! Нашел время шутки шутить!
— Когда еще смеяться, как не предвкушая встречу с высшим судией, тем более что он — тот еще шутник. — Его рука поднялась, потянувшись к моей щеке и упала. — Но на последний дар меня еще хватит.
Последний дар? О чем он?
— Чтобы тебе греха на душу не брать.
Ах, вот о чем он! Нет уж, я жить хочу.
— Обойдусь, — буркнула я, разрывая на нем рубашку, почему-то совершенно пропал страх, голова работала быстро и четко.
