одна, я имела в виду. Там, неподалеку от Рамона-младшего. Не помню, как ее зовут совершенно…
Хайен бросил взгляд в указанную сторону. Девушка и правда была очень худой и бледной. Щуплая фигурка, белая кожа и длинные светлые волосы, собранные в хвост. Незнакомка вяло ковырялась в тарелке. Неподалеку от нее за столом он заметил того самого хлыща, которого встретил во дворе замка вчера. Кажется, именно его звали Рамон-младший.
Хайен снова повернулся к своим товарищам. В этот момент Энди тоже бросил взгляд назад и ядовито усмехнулся:
– Ну да, тебе то зачем ее помнить? Родственников настоящей жены твоего отца помнить не обязательно? Можно делать вид, что их нет, и считать себя законной частью великого рода…
В глазах Рийсы сверкнуло бешенство. Хели решительно сказала:
– Прекратите оба. Отец сказал…
Ее подруга повернулась и спросила:
– И что? Расскажешь ему?
Ответить Хели не успела. Рийса тут же снова повернулась к Энди и сказала в тон ему:
– Ну да, можно просто гордиться предком, который убил семью с двенадцатью детьми, а тринадцатого, шестилетнего, оставил сидеть в луже крови в разоренном доме…
С этими словами девушка решительно встала и удалилась, гордо вскинув голову. Хели укоризненно посмотрела на Энди. Тот насупился и буркнул:
– Можешь жаловаться магистру Лину, если хочешь. Я не буду перед ней извиняться.
С этими словами он поднялся, чтобы уйти, но Хайен решительно схватил товарища за рукав и усадил обратно.
– Нет уж, - заявил он. - Ваши семейные разборки меня не интересуют. Скажи, что это за девица.
Хели призналась:
– Я ее тоже совершенно не помню. Будь так добр, Энди, ответь Хайену. Возможно, из-за этой девушки у него будут неприятности. А теперь мы в одном отряде.
Юноша выдернул рукав у Хайена и проворчал:
– Ладно уж. Хотя ты, Хели, тоже должна ее помнить. Это же Андела Рэувелл. Ее мать урожденная Ичби, одна из племянниц Элизы Ичби.
Хели с каким-то новым интересом бросила взгляд за спину Хайена и медленно произнесла:
– Андела Рэувелл, значит… Снова Ичби.
Хайен требовательно спросил:
– Кто она такая? И при чем здесь Ичби? Это же слабый род. Они были лишены титула…
– … пятьдесят лет назад, после того как моя мать закрыла Двери, - закончила за него Хели. - Они участвовали в заговоре против короны. Их земли отошли герцогам Тан.
Хайен с досадой произнес:
– Но это же ничего не объясняет!
– Может быть, да, а может, и нет, - пожала плечами девушка. - Твой отец участвовал в закрытии Дверей и подавления государственного переворота, который пытался совершить темный Файлорн. Мы не знаем, что и с кем он не поделил, пока не исчез.
Энди задумчиво сказал:
– Кроме того, они говорили о каких-то способностях, которые могли достаться Хайену по наследству, и о каких-то сведениях. Пока совершенно непонятно, что им нужно.
Хайен еще раз покосился за спину и задумался. Он хотел узнать что-то об отце, и от количества обретенных знаний уже шла кругом голова. И пока вопросов только прибавлялось. Хели тихо сказала:
– Нужно рассказать отцу.
– Нет, - отрезал Хайен. - по-моему, он и сам не против, если меня отчислят.
Она не стала возражать, но почему-то юноша был уверен, что поступит девушка по-своему. Остаток завтрака прошел в молчании.
В этот день у первого курса было четыре урока, и большая часть показалась ему скучными. Первым традиционно была теория магии, и там ему по-настоящему понравилось. Сухопарый молодой человек, который представился магистром Айзертом, увлекательно рассказывал о природе магии, учил их собирать силу на кончиках пальцев и делать простые росчерки, из которых потом будут складываться заклинания. Хайен в первый раз смог почувствовать свою целительскую магию. Когда в его руках вспыхнул ровный зеленый огонек, юноша сначала не поверил своим глазам. А вот Хели несмотря на усилия, так и не смогла сконцентрировать магию и не создала ни одного росчерка.
Остальные уроки не шли с теорией магии ни в какое сравнение - словесность, землеописание, и история, которую вел директор, показались ему ужасно тоскливыми. В классе было около четырех десятков человек. Рамон Фортео-младший и бледная Аделина сидели на соседнем ряду и не обращали никакого внимания на темного полуэльфа. Но Хайен то и дело ловил на себе любопытные взгляды других учеников.
На переменах вездесущая Хели успела переговорить и с Энди, и с Рийсой. И, похоже, уговорила их заключить перемирие. Поэтому обед прошел в торжественном молчании и без ссор. А после него адептам предстояло отправиться на первые в своей жизни практические занятия по магии.
После утренней побудки Хайен немного остыл к обучению у Серебряной Смерти. Но теория магии захватила юношу, и теперь он жаждал применить свои скудные знания. О том, что магистр, похоже, возненавидел его с первого взгляда, юноша старался не думать. А вот Хели шла все медленнее, чем ближе они подходили к полю для тренировок, которое с утра показал учитель. Судя по ее лицу, ничего хорошего от первого урока у папочки она не ждала.
Хайен и сам не заметил, как тоже замедлил шаг. У самой поляны девушка вскинула голову и попросила:
– Не спорь с ним, ладно? И не нарывайся на неприятности. Больше всего он ценит усердие. Ты сможешь заставить его себя уважать.
Ответить Хайен не успел - они вышли на круглую утоптанную поляну среди леса, где их уже ждал магистр Лин. На нем была простая черная одежда, и только сапоги с серыми разводами из шкуры редчайшего горного вепря были готовы сообщить всем и каждому, что перед ними один из богатейших людей королевства.Адепты выстроились перед ним.
Какое-то время эльф молча разглядывал своих новых учеников, скрестив руки на груди. Его лицо совершенно ничего не выражало, аметистовый взгляд лишь на мгновение задержался на лице дочери, которая усердно рассматривала носки своих сапог.
Сначала им предстояло выучить простейший щит. Магистр неспешно продемонстрировал им росчерки, которые нужно было делать двумя руками. Адепты старательно повторяли, и только Хели стояла в стороне. Магистр ходил вокруг остальных, поправляя локти, опуская вниз плечи и метким тычком заставляя адептов выпрямлять спины. Когда перед Хайеном вспыхнул зеленый щит, эльф, наконец, повернулся к своей дочери. Юноше показалось, что в его взгляде промелькнула тоска. Но когда магистр заговорил, то в его голосе слышалась только усталость.
– Это то, чего ты хотела? - спросил он. -
