Парень слегка покраснел, но стоически выдержал мой допрос.
- А почему нам этого не делать?
- Ну… не знаю. Вы же бессмертные души. Вас должно волновать, как попасть в Элизиум или как не отправиться в Аид. А вы: жены, свидания, секс. А дети? У вас рождаются дети?
- Очень редко, - мне почудилась в голосе Харриета грусть. – Повелитель считает, мы наказаны за то, что сотворили со своим миром. И не достойны плодиться.
- Жестоко. Так, я готова, идем.
Мы вышли на улицу, под накрапывающий дождик. Я старалась не поскользнуться в новых балетках на брусчатке, а Харриет несся так, словно спасался от стаи голодных волков. Злобно сопя ему в спину, я мрачно думала, не связана ли его нелюбовь к воде с гибелью на «Титанике». Но вновь – как-то часто это в последнее время выходит – решила не делиться идеями вслух.
- Слушай, а я все равно не понимаю, как у вас тут все устроено. Вот смотри, есть душа. Раз вы не можете делать детей, значит, душа появилась давно, так?
- Ну?
- Душа отправляется на Землю, где живет жизнь смертного. Потом умирает, возвращается сюда, и вы решаете ее судьбу, так?
- Да-а-а…
- Душа помнит о своей жизни здесь? Я вот ничего не помню, и все вокруг для меня шок. Почему? Это мое первое воплощение на Земле? Так это не сходится с тем, что у душ не рождаются дети. Почему моя внешность осталась такой же? А ты? Ты прожил несколько жизней или одну?
- Лучше задай эти вопросы магистру Сонг, - как-то слишком поспешно отмахнулся Харриет. – Она умеет объяснять.
- Ладно. А сколько мне вообще здесь торчать? Время здесь течет как и на Земле, или иначе?
- Оба мира живут по одному времени.
- То есть ты здесь уже… э-э-э… сколько лет? Когда затонул «Титаник»?
- Аида, говорить о чужой смерти не этично! – взорвался парень. – Давай ты ускоришь шаг, я ненавижу дождь!
- Платье узкое, - пробурчала я. – Надень такое же, потом поговорим.
Но, к счастью, вскоре мы свернули к одному из корпусов с огромной вывеской «Колледж Мертвых» над центральной дверью.
В следующее мгновение на меня обрушился гул десятков голосов. Студенты заполонили огромный холл. Сидели на подоконниках, общались, смеялись, о чем-то перешептывались, зубрили учебники и судорожно переписывали друг у друга задания. Девушки в платьях, похожих на мое, парни в черных костюмах – очередное подтверждение тому, что все миры принадлежат мужчинам.
- А ты почему не в форме? – Я повернулась к Харриету, который явился с утра в светлой рубашке и джинсах, судя по потертостям, пережившим крушение вместе с хозяином.
- А я и не студент. Я давно закончил колледж. Я всего лишь должен все тебе показать, довести до класса и забрать после занятий, чтобы ты не заблудилась. И, знаешь ли, это не то чтобы почетная обязанность после того, как ты вчера ясно дала понять, что не желаешь дружбы со мной.
- Надо же, какие мы чувствительные, - фыркнула я.
Широкая лестница, с уже знакомыми (но абсолютно неподвижными) горгульями у основания, вела наверх, в учебные классы и библиотеку, где мне выдали учебник без названия, небольшую тетрадь, ручку и расписание.
- Ого, все серьезно, - пробормотала я.
- До обеда ты в колледже. Учишься, прилежно выполняешь задания, осваиваешься. После обеда – работаешь в министерстве. Я встречу тебя после занятий и покажу, куда идти. Все понятно?
- Да, мой господин.
Харриет снова покраснел. Это даже мило.
Итак, я в колледже мира мертвых. У меня в расписании история, управление энергиями, теория стражи и еще куча каких-то подозрительных предметов, а вокруг – совершенно незнакомые лица. Вряд ли позитивно настроенные. Я же помню Дэваля.
- Ладно, найдем для начала кабинет общих лекций под номером восемь, - пробормотала я.
Харриет унесся на работу: оказывается, он впахивал в министерстве как положено, с утра и до вечера. Странный все же парень. Погиб на «Титанике» больше ста лет назад и до сих пор зависает здесь. Не любит воду (хотя это объяснимо). Носит женское имя (хотя это не так уж страшно). И послушно выполняет приказы Самаэля, таскаясь за мной даже имея вполне явную нескрываемую обиду.
Очень странно.
Я бродила по колледжу, слегка опасаясь в поисках нужного кабинета снова забрести в аид. «Тренировочные залы», «Лаборатории», «Крыло практических занятий» и, наконец, «Крыло общих лекций». Из-за восьмой по счету двери доносились приглушенные голоса. Взглянув на часы, висевшие на стене, я убедилась, что до занятия осталось несколько минут, и заглянула в аудиторию.
- Можно? – спросила я.
Красивая рыжеволосая женщина лет тридцати на вид сидела за преподавательским столом и быстро что-то строчила в тетради. Такой же, как держала я. Она подняла голову и улыбнулась.
- Аида Даркблум?
Я почувствовала, как ледяной ветер пронзает насквозь.
Я уже видела ее раньше. Я говорила с ней. Я…
3.2
Дверь захлопывается у меня за спиной с оглушительным грохотом.
- Не беспокойся! – язвительно кричу я. – Больше ты меня не увидишь!
Сбегаю по лесенкам и несусь прочь от проклятого дома, осточертевшей мачехи. Будь проклята эта женщина! До ее появления моя жизнь была идеальной. Был жив отец, мы ни в ком не нуждались. Мачеха – как черная метка над некогда счастливой семьей. Если бы кто-то подарил мне хоть одно желание, я бы загадала, чтобы этой женщины никогда не существовало.
Тыльной стороной ладони я вытираю набежавшие на глаза слезы. Телефон остался в доме, там же и куртка. Я ежусь от промозглого холода и накрывшего город туманом. Не лучшая погода для побега из дома, но вернуться смерти подобно. Пока я размышляю, как быть дальше, рядом останавливается тачка.
- Подвезти? – спрашивает миловидная рыжеволосая женщина.
- У меня нет денег, извините.
- Поэтому и предлагаю, - улыбается она. – Проблемы дома?
- Вы же не коп? И не из службы опеки?
- Нет. Всего лишь преподавательница малоизвестного колледжа. Заезжала в ваш городок по работе. Кажется, собирается дождь. Так тебе нужна помощь? Садись.
Мне так не хочется идти пешком или застрять посреди города в непогоду, что я с готовностью обхожу машину и прыгаю на пассажирское сидение. Красотка терпеливо ждет, пока я пристегнусь, а потом трогается с места.
- Куда тебе?
- Плевать, - выдыхаю я. – Лишь бы подальше.
- Не лихо? Семья может бесить, знаю по себе, но это ведь семья.
- Ты что, предложила помощь, чтобы меня воспитывать?
Она смеется и на секунду выпускает руль, чтобы поднять руки, сдаваясь. Я прислоняюсь лбом к холодному стеклу и отрешенно наблюдаю, как первые капли дождя неторопливо стекают вниз, оставляя дорожки.
- Голодная?
- Нет, спасибо.
- Не хочешь рассказать, что стряслось?
- И снова нет.
- Как знаешь.
Мы молча едем прочь, оставляя позади мое прошлое. Я пытаюсь понять, что буду делать дальше, как буду строить свою жизнь, но голова слишком тяжелая. Глаза закрываются, как будто… словно…
- Вы что… вы что-то сделали… почему я так…
Мысли путаются, а тело не слушается, охваченное дикой слабостью.
- Прости, Аида, так нужно.
- Я не называла вам…
Я проваливаюсь в темноту, бесконечно долго падаю вниз. А потом – это как яркая вспышка – сознание возвращается. И в этот же момент я чувствую, как холодная сталь острого ножа пронзает кожу, врезается в плоть, наполняя сердце кровью.
Встречаю взгляд холодных зеленых глаз, в которых мелькает легкое удивление.
Чувствую привкус крови во рту и теплая алая струйка стекает из уголка губ на светлую рубашку.
Затем тьма возвращается. Адская, ни с чем не сравнимая, боль стихает. Полет продолжается так долго, что когда я в следующий раз открываю глаза, долго не могу понять, где нахожусь. Стекло машины, к которому я прижимаюсь, отрезвляюще холодное. На город опустились ночь и туман.
