Колыбель, ни про Розу, ни про Александра.
Старому врачу нужно было сказать отдельное спасибо, ведь именно его стараниями Лино удалось остаться на Роузленде, устроившись в небольшом домишке в деревушке под боком у Колыбели, ежедневно наведываться к Розе. Как позже удалось узнать, старика нанимал не Джаспер. Действовал он от лица Купеческой Коллегии, члены которой обеспокоились резко поредевшим родом Бенедетти и выставили своему новоиспечённому коллеге нечто вроде условия. Больного наследника семьи лечит их врач, а взамен Джаспера оставляют в рядах коллегии. Не от доброты душевной, конечно, они это делали, а лишь чтобы приструнить и прижать неизвестно откуда взявшегося выскочку. Лино, к тому же, стало понятно, почему при всей ненависти к сыну Джаспер не спешил от него избавляться. Фабрис пользуясь свои положением продавил требование остаться на Роузленде. Из-за благоприятного воздуха или чего-то такого. Впрочем, разницы не было — всё равно это враньё.
Как, между прочим, и болезнь принцессы. Лино не мог поверить в то, что Розу кто-то мог посчитать больной. Вроде как брат Эрика V и был слаб здоровьем, но что с того. У Розы всё было в порядке во всех смыслах. Причину же надуманной хворы принцессы Лино видел в Александре, его нездоровой опеке над принцессой. Служитель церкви использовал все возможные способы, чтобы отгородить Розу от внешнего мира. Выстраивал видимые и не видимые стены. Как, к слову, та незримая магическая стена, не пускавшая сторонних людей ко дворцу. Лино долго не верил в её существование и отнекивался от стражников, говорил, что всё чушь, что он то прошёл ко дворцу и ничего не видел и не чувствовал. Однако, в один раз ехал он с Фабрисом на повозке по утру по обыкновению к Колыбели, и пристроились вслед за поварской повозкой, шедшей обратно со свежими припасами. Ехали, ехали, и как вдруг на дорогу прямо перед конем, тянувшим их повозку, вывалился мужик молодых лет. Он без стыда и совести хотел проникнуть в Колыбель, спрятавшись средь ящиков, и выкрасть чего-нибудь да побольше. По его словам, его будто выкинуло назад. Просто оттолкнуло.
Такую же невидимую стену Александр держал и в уме юной принцессы. Выход наружу всячески дискредитировался в её глазах. Лино тому не без собственного энтузиазма поначалу помогал. Молодой Бенедетти того не осознавал, но как вскоре понял, что пляшет под чужую дудку, сменил риторику. Говорить напрямую с Розой о внешнем мире в контексте «а кабы ты вышла» не получалось. И дело не в том, что она уверовала в беспросветность внешнего мира, и не в том, что она боялась Александра. Нет, она не могла его бояться. Пожалуй, она единственная видела его в иных лучах, любила и верила ему. Лино не мог точно отдать себе отчет, почему Роза свирепеет каждый раз, как он заводит разговор о будущем и предлагает «пойти прогуляться снаружи». Может она понимает, что тому не суждено быть и посему мысли об этом как соль на рану? Скорее всего… В любом случае, Лино придумал, как потешить принцессу мечтами и не расстроить одновременно. Все разговоры о внешнем мире он перенёс на книги. Описываемые им истории, будто бы не о чём, но на самом деле о совсем конкретных вещах. Имея дело с несуществующими людьми, можно было и мечтать о несбыточном. Да и Александр ничего не заподозрит, ведь всегда можно сослаться на то, что они обсуждали очередную книгу.
Лино несколько раз возвращался к мысли о проклятии Александра, поднимал доступные ему источники. Одно из королевств, которыми управлял до Роузленда кардинал, ныне не существовало. Другое ныне было вассалом Короля Девяти Морей. В обоих случаях упоминались династические кризисы, но подробности ускользали, как и от авторов сих трудов, так и от Лино. Был лишь один случай, который не на шутку напугал Молодого Бенедетти и между тем, развеял очередной приступ поисков проклятия. Роза сама очень перепугалась и Александр вовремя всё извернул в нужную ему сторону. Кони не без колебаний поддержала его странное предприятие. Лино, преисполненный тревоги, даже обратился к Фабрису, которому пришлось растолковывать Молодому Бенедетти нюансы так называемой «женской» болезни. По итогу, Лино так и не смог обсудить это с Розой, больно смущала его эта тема, а Кони, понятное дело, была тут не помощником. В проклятие Лино больше не столько не верил, сколько считал, если что-то и не так, то только с самим Александром и содержимым его головы. Однако, пока что всё ограничивалось словами и убеждениями Лино порешил, что пусть так и будет, отмечая между тем, что Роза с приходом «недуга» стала чуть проще относиться к идее выхода за стены дворца.
Жизнь текла своим пусть и особым чередом. Редкие всплески расходились кругами по зеркалу этого безмятежного пруда. Ни «недуг» принцессы, ни Джаспер изредка наведывавшийся к Лино с визитом пока был проездом на Роузленде, никто иной не мог испортить их беззаботных дней. Лино и Роза помогали друг другу свыкнуться с реальностью. Так Молодой Бенедетти адаптировался и, подучившись не без помощи Реймонда, кое-какие способности мог продемонстрировать отцу, затуманивая ему взор, отвлекая от мыслей, чем же его сын занимается в этой глуши. Благо надолго он не задерживался, да и интерес у него был крайне формальный.
Незаметно для всех минуло восемь лет. Роза расцвела, затмевая красотой все самые яркие и прелестные цветы Колыбели. Окажись она на балу с трудом можно было бы отыскать хоть одну девушку, которой она бы не дала форы в отношении внешности. Стройная женственная фигура, с пышными округлостями в нужных местах, шелковистая и абсолютно чистая кожа, длинные кремовые волосы, миловидное добродушное личико с мягенькими и чуть что краснеющими щёчками, и выразительными теплыми глазами. Лино тоже вырос. При этом буквально. Раньше его рост мог смущать, если знали сколько ему лет, но теперь в свои почти шестнадцать лет он был выше всех во дворце. Разве что некоторые стражники могли с ним посоревноваться до какой-то поры, но в итоге своё первенство Лино всё же взял. Стоя рядом с принцессой, он мог положить свой подбородок ей на затылок, а для того, чтобы посмотреть ей в лицо либо наклонялся, либо Роза сама чуть поднимала голову. В остальном это был всё тот же Лино. Немного неуклюжий, местами робкий, по-прежнему немного конопатый, особенно весной. Хорошо хоть болячки его изрослись и тело немного окрепло, иначе бы один Всесоздатель знает, как он бы тягал такую долговязую тушку.
Пребывание в Колыбели заставили характер Молодого Бенедетти пообмякнуть, а по-домашнему близкие
