девочка.
— Ты, должно быть, очень гордишься ею. — Он медленно опустился на колени. — Посмотрим, как это изменится.
— Это никогда не изменится, — поклялся я, моя челюсть кипела. — Несмотря ни на что.
Он изучал меня несколько мгновений.
— Любовь. Такая странная эмоция. Я видел, как она уничтожает самых могущественных существ, — сказал он. Слова Миллисенты снова зазвучали у меня в голове. — Я видел, как она придавала другим невероятную силу. Но за все те многие… многие годы, что я прожил, лишь однажды видел, как любовь останавливает смерть.
— Это так?
Каллум кивнул.
— Никтос и его Супруга.
Я уставился на него.
— Ты настолько стар?
— Я достаточно стар, чтобы помнить, как все было раньше. Достаточно стар, чтобы знать, когда любовь — это сила или слабость.
— Мне все равно.
— А зря. Потому что для тебя это слабость. — Эти бледные, немигающие глаза были чертовски тревожными. — Ты знаешь, почему?
Мои губы оттопырились.
— Держу пари, ты собираешься мне рассказать.
— Ты должен был питаться от нее, когда у тебя был шанс, — сказал он. — Ты будешь жалеть, что не сделал этого.
— Неверно. — Я никогда не пожалею о том, что не поставил под угрозу безопасность Поппи. Никогда.
— Это мы еще посмотрим. — Восставший долго смотрел на меня, а затем двинулся с места.
Он был быстр. Я отшатнулся назад при виде блеска стали. Отступать было некуда. Мои рефлексы были дерьмовыми.
Боль взорвалась в моей груди, огненной волной забрав с собой воздух в легких. Металлический привкус мгновенно заполнил мой рот. Я посмотрел вниз и увидел кинжал глубоко в центре моей груди и повсюду красное, стекающее по животу.
Я поднял голову и выругался:
— Промахнулся мимо сердца, тупица.
— Я знаю. — Восставший улыбнулся, выдергивая кинжал. Я зарычал. — Скажите мне, Ваше Величество. Что происходит с атлантийцем, когда в его жилах больше не течет кровь?
Рана словно горела, но внутри меня все было покрыто льдом. Мое сердце вяло забилось. Жажда крови. Полная и абсолютная. Вот что произошло.
— Я слышал, что это делает человека монстром, как Жаждущие. — Поднявшись, он поднес кинжал ко рту и провел языком по пропитанному кровью лезвию. — Удачи.
Поппи
Я хочу видеть каждого атлантийца мертвым.
Холодное чувство тревоги пробежало по моему позвоночнику, когда я встретилась взглядом с Кровавой Королевой.
— Даже Малика?
— Даже его. — Она потягивала свое шампанское. — Это не значит, что я увижу его смерть. Или твоего возлюбленного. Мне нужно, чтобы ты действовала вместе со мной. А не против меня. Убийство любого из них только помешает тому, чего я хочу. Он, — она направила свой бокал на скопление людей вокруг Малика, — и его брат переживут мой гнев. Я ничего не имею против вольвенов. Они тоже могут жить дальше, как им заблагорассудится, но остальные? Они умрут. Не потому, что я виню их за то, что было сделано со мной. Я знаю, что они не сыграли никакой роли в погребении Малека или смерти нашего сына. Я даже по-настоящему не виню Элоану.
— Правда? — с сомнением сказала я.
— Не пойми меня неправильно. Я ненавижу эту женщину и запланировала для нее нечто особенное, но она не та, кто позволил этому случиться. Я знаю, кто действительно несет ответственность.
— Кто это?
— Никтос.
Ошеломленная, я отпрянула назад.
— Ты… ты винишь Никтоса?
— А кого еще мне винить? Малеку нужны были испытания родственных сердец. Он позвал своего отца. Даже спящий Никтос услышал бы его. Он ответил, и он отказался, — сказала она мне, и еще одна волна неверия прошла через меня. — Из-за этого Малек вознес меня. И ты знаешь, что случилось потом. Я виню не только Элоану или Валина. Я виню Никтоса. Он мог бы предотвратить все это.
Никтос. Он действительно мог. Но то, что он не дал своему сыну что-то подобное после того, как увидел, что случилось, когда он отказал ему в этом раньше, и бог умер, не имело смысла.
— Почему он отказался?
— Я не знаю. — Она посмотрела вниз на свое кольцо с бриллиантом. — Если Малек и знал, он никогда не делился. Но сейчас неважно, почему, не так ли? — Кожа в уголках ее рта напряглась. — Никтос стал причиной этого.
Предотвратить случившееся и быть первопричиной — две совершенно разные вещи. Во всем, что делала Избет, она обвиняла других. Ее способность избегать ответственности была потрясающе впечатляющей.
— Я не понимаю, как ты думаешь, что сможешь отомстить Первородному Жизни, — сказала я.
Ее смех был легким, как звон колокольчиков, когда она убирала со щеки густую прядь.
— Никтос ценит все виды жизни, но особенно ему нравятся атлантийцы. Они были созданы в результате испытаний родственных сердец — плод любви. Малек однажды сказал мне, что его отец даже считал атлантийцев своими детьми. Их гибель вершит правосудие, которого я ищу.
Я подумала, что, возможно, она гораздо более сумасшедшая, чем я считала раньше.
— И ты думаешь, что я каким-то образом помогу тебе убить сотни тысяч людей? Ты этого от меня хочешь?
— Ты уже это сделала.
— Я не делала ничего подобного…
— Разве?
Взявшись за ручки кресла, я наклонилась к ней.
— Что именно, по-твоему, я сделала или сделаю?
— Твой гнев. Твоя страсть. Твое чувство добра и зла. Твоя любовь. Твоя сила. Все это. В конце концов, ты такая же, как я. Ты будешь делать то, для чего была рождена, моя дорогая дочь. — Она подняла свой бокал ко мне. — Ты принесешь смерть моим врагам.
Все, что ты освободишь — это смерть.
Резко вдохнув, я отпрянула от нее. Она говорила так, будто у меня не было выбора. Как будто это было предопределено, и какие-то слова, сказанные много веков назад, перевешивали мою свободу воли.
Энергия пульсировала в моей груди, заряжая окружающий нас воздух. Ее улыбка не дрогнула… ни разу, когда она обвела долгим взглядом Большой зал — помещение, заполненное смертными. Я поняла, что именно поэтому она ждала этого момента, чтобы сказать мне, что хочет увидеть, как сгорит Атлантия. Она уже начала использовать людей как щит.
А впрочем, когда она не использовала?
Но она ошибалась. Мой гнев. Мое чувство справедливости. Моя любовь. Моя сила. Это были сильные стороны. А не роковые недостатки, которые могут привести к гибели несметного количества невинных.
— Ты ошибаешься, — сказала я, дрожащими руками снова ухватившись за ручки кресла. — Я — не ты.
— Если это то, что тебе нужно сказать себе, — ответила она с улыбкой и подмигиванием. — Но если бы тебе пришлось уничтожить всех в этой комнате, чтобы
