Как только он сказал эти слова, во мне опять закипела злоба, и я произнесла:
— Слушай, заткнись, Христа ради! Что, обязательно мне всегда указывать, какая роль у меня в этой игре?
— Я наоборот хочу тебя похвалить, а ты так странно реагируешь на это, — удивлённо сказал Гера.
— Ты остолоп. Лучше вообще молчи, чем так меня хвалить.
— Да что я такого сказал?
— Да ничего хорошо ты не сказал! — я сморщилась и постаралась перекривлять Геру, — Таких, каких как ты не я встреча, даже когда был охотником! — я бросила на него полный ненависти взгляд, а потом продолжила, — А встречал я многих, и многих перегрыз горло!
— О! Ясно! Желудок опять пустой, и из тебя попёрла желчь! Не проблема, сейчас тебя накормлю!
— Да пошёл ты! Ты думаешь, я сейчас смогу есть, после увиденного?
— А что такого ты страшного увидела? — он непонимающе посмотрел на меня.
— Ты что совсем придурок? Или тебе нравиться задавать идиотские вопросы? — на меня опять накатила тошнота, когда я вспомнила, как он повис на дереве, а потом сердце в его руках. — Может для тебя это и обыкновенная ситуация, а я прости, обыкновенный бухгалтер, который работает в офисе, а не на скотобойне.
— Какие мы нежные! — издевательски сказал он. — Можно подумать, ты никогда не видела сердца животного или крови.
— Этот охотник не был животным!
— Я не про это сейчас говорю! И вообще, а чего ты ожидала от игры? Я тебя сразу предупредил, что мы играем на выживание, и жертвы, со всеми вытекающими отсюда последствиями буду в любом случаи! Так что привыкай к виду крови. И приготовься к тому, что я могу на твоих глазах и голову кому-нибудь оторвать.
— Вы реально больные! И я не собираюсь к этому привыкать! Я вообще не хочу играть в ваши игры!
— Я тебя не спрашиваю, чего ты хочешь. Ты уже в игре. Всё! — отрезал он.
Меня просто подбрасывало от злости, когда он давал мне понять, что я всего лишь пешка в их играх, и моё мнение никого не интересует. У меня непроизвольно сжались кулаки, и я стала коситься на Геру, просчитывая, куда бы нанести ему удар. Можно было опять ударить в кадык, но повторяться не хотелось. Может ударить в плечо, там, где рана? Фу, нет, туда точно бить не хотелось, потому что если мой кулак провалиться в рану, я буду сутки биться в истерике, и всю оставшуюся жизнь меня будут мучить кошмары.
— Даже не думай! — Гера прищурился и бросил на меня взгляд.
— Что не думай? — я состроила невинные глазки.
— У тебя по лицу видно, что ты собираешься сделать какую-то гадость! Я тебя предупредил — это может плачевно для тебя закончиться.
— Я не понимаю, о чём ты, — чопорно ответила я и, отвернувшись, стала смотреть в окно, понимая, что мне и руки могут сломать, чтобы я держала их при себе.
Надежда осталась только на одно — что ему и так больно. Но хотелось знать наверняка, поэтому я спросила:
— Как плечо? Сильно болит?
— Да нет, не сильно. У нас низкий порог боли.
— Жаль! — воинственно произнесла я. — Очень бы хотелось, чтобы ты мучился от боли!
— Как ты меня достала! Я вообще не понимаю, как с тобой разговаривать! То ты кричишь и бьёшься в истерики, то дерёшься, то пререкаешься со мной, а то разговариваешь нормально и даже смеёшься! Вы все такие — люди, или это только с тобой мне так повезло?
— Какие — такие? — дерзко спросила я.
— Неуравновешенные!
— Во-первых, а чего ты ожидал? Я всю жизнь жила искренне веря, в то, что вампиры не существуют! А потом я встретила тебя, да ещё и оказалась втянутой в ваши дебильные игры. Так что моё поведение для этой ситуации ещё нормально. Я хоть иногда пытаюсь шутить — разве это не показатель? А во-вторых, и в главных — хочешь получить ответ на этот вопрос — попробуй пообщаться с другими людьми, а не набрасываться на них с целью утолить голод! Ты вообще с людьми когда-нибудь общался?
— Общался. Вы глупые, ничтожные существа, — высокомерно ответил он. — Лет семьсот назад я окончательно понял, что в общении с вами нет никого смысла.
— Ты бы ещё пообщался с неандертальцем или кроманьонцем, а потом делал такие выводы! Тебе вообще, слово прогресс о чём-то говорит?
— Говорит! Но ваша человеческая сущность от этого не меняется!
— Мы говорим с тобой на разных языках. И в этом споре нет смысла, — устало сказала я. — Гусь, свинье — не товарищ.
— Естественно, в этом споре нет смысла. Особенно если учитывать, что вы для нас и гуси и свиньи, короче — пища.
Тут я уже не выдержала, и резко выбросила руку, чтобы ударить его в плечо, по ране. «И плевать мне, если кулак провалиться в рану. Как-нибудь переживу!». Но рука не достигла цели. Гера перехвали её и, сжав моё запястье, грозно сказал:
— Майя, я ведь могу и руку тебе оторвать!
— Попробуй! — презрительно сказала я. — Оторвёшь, и я, истекая кровью, умру, а ты автоматически проиграешь.
— Тьфу, ты! — он отбросил мою руку.
— Что? Нечего возразить? — самодовольно спросила я.
Он промолчал, бросив на меня недовольный взгляд. Я вздохнула, и опять стала смотреть в окно. Моё поведение, конечно, было детским и глупым, и интуиция подсказывала мне, что надо вести себя без всяких выбрыков. Руку он мне, естественно, не оторвёт, но ведь причинить боль может и кучей других способов. Надо действительно взять себя в руки, и постараться не реагировать таким образом на его слова. В конце концов, моя жизнь сейчас всецело в его руках.
— Ладно. Я больше так не буду, — пробурчала я. — Но это не потому что я испугалась. Ясно? Мне просто надоело трепать нервы и тебе, и себе. В первую очередь — себе!
Он хмыкнул, и приподнял бровь.
— Так что, значит, опять заключаем перемирие? — спросил он.
— Перемирие, — ответила я.
— Это твоя первая разумная мысль. Похвально. Хотя это всё равно не изменит моего мнения о людях, — небрежно бросил он.
— Ты опять? А могу забрать свои слова обратно, и продолжить изводить тебя!
— Ладно — ладно, молчу! — Гера засмеялся. — Темперамент у тебя будь здоров. Ты всегда такая?
— Всегда! — вызывающе ответила я.
— Интересно! — он усмехнулся, а потом подмигнул мне. — Это очень интересно! — а чуть-чуть подумав, спросил, — Вернее, ты везде такая темпераментная?
— В каком смысле везде? — не понимая, спросила я.
— Во всех областях жизни — на работе, дома, в кровати? — он сделал ударение на последнем слове и окинул меня заинтересованным взглядом.
Когда он сказал про кровать, мне стало не по себе. И уж точно я не собиралась обсуждать с ним эту тему.
— Не твоё дело, в каких местах и насколько я темпераментна, — буркнула я, и стала усиленно пялиться в окно.
