«Как там у Тай с Гейбом?»
Спустя минуту приходит ответ.
«Он ушел сразу после тебя. Что у тебя с Люком?»
«Нчг. Выяснили, в какую шк. ходит Гейб?»
«Зчм? Ты и его хочешь?»
Я почти слышу ее смех.
«Отстань. Просто любопытно».
Я разочарованно бросаю телефон и снова забираюсь в постель. Хорошо, что начались выходные. Несколько дней отдыха от парней — то, что доктор прописал, потому что у меня, похоже, настоящее помешательство.
* * *
Но даже в воскресенье, несмотря на все занятия дзюдо и медитацию, призванные очистить мой разум, все те же мысли по-прежнему грохочут у меня в голове.
— Дай-ка мне гаечный ключ, Фрэнни.
Я достаю инструмент из дедушкиного ящика и протягиваю ему. А затем ложусь на цементный пол нашего гаража и проскальзываю под его Мустанг-кабриолет шестьдесят пятого года.
Запах машинного масла и выхлопов — привычный атрибут моего воскресенья. С тех пор как я научилась держать отвертку, не боясь выколоть себе глаз, каждое воскресенье после церкви я проводила под капотом машины вместе со своим дедушкой. Сестры считают меня странной, но ведь нет ничего лучше чувства победы, которое испытываешь, разбирая что-то сломанное, а потом, собрав обратно, обнаруживаешь, что оно работает. Некоторые из моих самых лучших воспоминаний связаны именно с цементным полом нашего гаража.
— Скоро закончим, — говорю я, глядя на то, как дедушка устанавливает последний зажим на двигатель, с которым мы провозились всю зиму.
— Не быстрее, чем через неделю, а то и две. Можешь подержать этот болт и гаечный ключ, пока я натяну хомут? — спрашивает он своим скрипучим голосом.
— Конечно. А дашь поводить?
— Сразу же после меня, естественно. Награда за всю твою нелегкую работу. — Он поворачивается и ухмыляется. Его веселые голубые глаза блестят, даже несмотря на плохое освещение под капотом Мустанга.
— Круто! — Я представляю себе, как катаюсь туда-сюда по улице, с гремящей из окон машины музыкой.
Он проводит своей жирной от масла рукой по лысеющей голове, оставляя большое черное пятно посередине.
— Мы готовы залить масло. Оно вон там, в углу. Можешь принести четыре кварты?
— Конечно, — отвечаю я, вылезая из-под машины.
— И воронку еще. Скажу, когда будет пора.
Я хватаю масло и тащу его обратно, затем откручиваю заглушку около двигателя.
— Дедушка?
— Оу?
— А как вы познакомились с бабушкой?
Он смеется, и этот удивительный звук наполняет гараж и мое сердце.
— На стритрейсинге, когда мы еще в школе учились. Она была очень правильной девочкой. Едва ли поцелованной, — он хихикает. — Но тут пришел я и быстро это исправил.
— Когда ты понял, что полюбил ее?
— В ту же секунду, как увидел.
— А как ты понял, что она тебя любит?
Я слышу улыбку в его голосе.
— Она сама мне сказала… а потом и показала, если ты понимаешь, о чем я.
Я пытаюсь представить их молодыми, как на тех фотографиях, что я видела: дедушка, весь такой крутой, в джинсах и с пачкой сигарет, заложенной в рукав футболки, и бабушка, правильная девочка с озорным блеском в глазах.
Тогда я вспоминаю, как я любила свернуться на диване рядом с бабушкой, пока та читала мне книжки… И чувствую боль в своем сердце.
— Ты скучаешь по ней?
— Каждый день.
— А ты веришь в Рай?
— Конечно.
— Думаешь, бабушка там?
— Если кто и должен там оказаться, то это она.
— А Мэтт? Он тоже там? — спрашиваю я, сглатывая комок в горле.
— Конечно. Сидит у бабушки на коленях.
Хотя я знаю, что все это неправда, я по-прежнему чувствую некоторое облегчение, слушая его речь. Как любимые старые сказки.
— Спасибо, дедушка.
— Так, пора заливать масло. Медленно и осторожно.
— Будет сделано.
ЛюкВот оно, утро понедельника, коридоры переполнены разгоряченными липкими телами. Ммм… прямо как дома. И тут я ощущаю его. Мое шестое чувство так и кричит мне о нем. Габриэль. Я захлопываю свой шкафчик, оборачиваюсь, и вот он, собственной персоной, стоит, опершись на стену рядом с кабинетом шестьсот шестнадцать, и разговаривает с Фрэнни. А она улыбается ему и смеется… И флиртует… И краснеет.
Лживый ублюдок!
Внезапно меня накрывают совершенно незнакомые эмоции, смешанные с гневом, и все, чего я желаю, это окровавленная голова Габриэля у меня в руках. Жаль, что ангелы не истекают кровью, даже если им бошку оторвать.
Делаю три больших шага через весь коридор. Я понимаю, что морщусь от недовольства, но стараюсь скрыть это своей лучшей улыбкой.
— Габриэль.
Фрэнни выглядит немного удивленной, когда поворачивается ко мне.
— О… Привет, Люк.
Габриэль улыбается.
— Люцифер.
— Как здорово тебя видеть! И что привело тебя в смиренные коридоры Адской школы?
— То же, что и тебя. Качество образования, — ухмыляется он.
Глаза Фрэнни настороженно следят за нами.
— Отлично играете. — Она поворачивается к Габриэлю и прикасается к его руке. — Если тебе нужна помощь в этой лабораторной по физике…
Мой гнев пузырится, стремясь выплеснуться наружу. Я чувствую, как внутри происходит скачок напряжения.
— У вас общая физика? — спрашиваю я, сверля глазами Габриэля, словно лазерными лучами.
Фрэнни смотрит на Габриэля совсем иначе светящимся взглядом.
— Ага, Габриэль — мой новый партнер по лабораторным.
— Да неужели… — рычу я сквозь стиснутые зубы.
Он отрывается от стены и подходит ближе к Фрэнни.
— Полагаю, простое везение.
О, удача тут вообще не причем. Скорее божественное вмешательство.
Мой внимательный взгляд направлен на Фрэнни. Никакого видимого ущерба. Во всяком случае, ничего, что я не мог бы исправить.
— Ну что? История? — говорю я.
— О да. Только подожди, я возьму учебник.
Пока она идет через весь коридор к своему шкафчику, ее лоб хмурится. Она даже разок качает головой, словно хочет сбросить с себя наваждение.
Я резко поворачиваюсь к Гейбу, когда девушка начинает крутить свой замок.
— Ну, и зачем они тебя послали? По-моему, ты — это уже перебор. Что, заурядный ангел не может потерпеть неудачу так эффектно, как ты?
— Это мы еще посмотрим, — говорит он. И мне совсем не нравится уверенная ухмылка на его лице. Он знает что-то, чего не знаю я.
Я изображаю на лице полное безразличие, пока добываю информацию.
— Мы оба знаем, что если бы была возможность, ты бы ее уже отметил. Что такое? В ней слишком много от дьявола?
