Теперь женщина так же бледна, как и ее подопечные. Но мне ее не жаль.
17. Министерство финансов
На следующий день меня удостаивает аудиенции министр финансов Тодории – маркиз Жаккар – очень высокий и худой, как жердь. Он беседует со мной в приемной, даже не пригласив пройти в кабинет. И весь его вид говорит о том, что наша встреча никакого удовольствия ему не доставляет.
– Вам будут сделаны дубликаты необходимых документов, – холодно говорит он. – Хотя, право же, я полагаю, что мои служащие могли бы использовать это время с куда большей пользой.
Он не расположен мне помогать. Впрочем, к этому я была готова. Месье Амбуаз так и сказал утром – не ждите от маркиза даже внешнего радушия. Ну, что же, он оказался прав. Сам граф со мной в министерство не пошел. «У нас с Жаккаром давняя неприязнь. Я для него как красная тряпка для быка. Я буду ждать вас в карете на площади».
– Честное слово, сударыня, до вашего появления у меня в министерстве я решительно не мог понять, как его величеству могло прийти в голову допустить женщину к финансовым документам, – слово «женщина» он произносит с заметным презрением. – А вот теперь, кажется, понимаю.
Он разглядывает меня так явно-оскорбительно, что я чувствую, как краснею. Он полагает, что король позволил мне поиграть в аудитора лишь потому, что пленился моими чарами? Мне становится немного смешно. Я могу сказать, что даже не знакома с его величеством, но стоит ли это делать? Он всё равно мне не поверит.
– Вы полагаете, сударыня, что проблемы Тодории связаны с нашим неумением распоряжаться деньгами? Если так, то вы просто глупы. Хотя красивой женщине это простительно. Позвольте дать вам совет, ваша светлость – выбросьте ваши бредовые идеи из головы и просто наслаждайтесь пребыванием при дворе его величества. У вас, в Америке, кажется, не так много подлинных аристократов, и я понимаю, почему вы предпочли приехать в Европу. Но вы выбрали не лучший способ зарекомендовать себя.
Я разворачиваюсь и иду к дверям. Мне не о чем с ним говорить. И всё-таки на пороге я оборачиваюсь.
– Могу я снова обратиться к вам, ваша светлость, если у меня возникнут какие-либо вопросы по бюджету Тодории?
Он снисходительно улыбается:
– Конечно, сударыня!
Но я сомневаюсь, что он захочет на них отвечать.
Из министерства я выхожу в весьма паршивом настроении. Ну, ничего, главное, чтобы он прислал обещанные документы. А вопросы я могу задать и прямо на заседании государственного совета.
Я направляюсь к площади по живописной улочке с разноцветными домами, каждый из которых украшен узорными ставнями и увитыми зеленью балкончиками. Перед одним из домов я застываю в немом изумлении.
Это лавка – с большой вывеской, витриной и удобным для покупателей крыльцом. Но лавка не простая, каковых здесь полным-полно. Нет, это лавка ведьмы! На вывеске так и написано – «Волшебные снадобья мадам Легран». И над дверью висит не колокольчик, а чучело совы.
Но как же так? Ведь месье Амбуаз говорил, что в Тодории за колдовство отправляют в тюрьму!
– Сплошная бутафория, сударыня! – голос за моей спиной раздается так внезапно, что я подпрыгиваю.
Когда я оборачиваюсь, мужчина – чернявый, невысокий, самой непримечательной наружности, – склоняется передо мной в почтительном поклоне.
– Мадам Легран всего лишь умело играет на чувствах и желаниях своих покупателей. Решительно никакого волшебства!
Я отступаю на шаг.
– Но если все знают, что она – обманщица, то неужели кто-то готов платить ей деньги?
– О, сударыня, – незнакомец расплывается в улыбке, – всегда найдутся те, кто готов платить даже за каплю надежды.
Признаться, я немного разочарована.
– Позвольте представиться – Алан Дюбуа к услугам вашей светлости.
Он знает, кто я такая? И если да, то что ему от меня нужно? И вообще – насколько прилично беседовать с незнакомым мужчиной на улице?
– Я шел за вами от самого министерства. Уверен, этот крохобор Жаккар не сказал вам ничего полезного. Но даже если и сказал, то советую вам, ваша светлость, не верить ни одному его слову. А вот я, сударыня, с удовольствием добуду для вас те сведения, которые будут вам нужны.
– Да кто вы такой, сударь?
Но ответить он не успевает – к лавке подъезжает карета графа, а сам месье Амбуаз распахивает дверцу, приглашая меня внутрь.
Мой собеседник смущается, отвешивает мне еще один поклон и быстро говорит:
– Вам потребуется секретарь, ваша светлость, а мои услуги стоят недорого. Поверьте – во всей Тодории вы не сыщете более полезного для себя человека.
Я забираюсь в карету и вижу недовольный взгляд графа.
– Что от вас хотел этот пройдоха, сударыня? Надеюсь, он вас не напугал?
– Нет-нет, всё в порядке. Меня немного удивила его осведомленность. Кроме того, я так и не поняла, кто он такой.
Месье Амбуаз хмыкает:
– Он аферист – причем, довольно ловкий. Он успел поработать в нескольких министерствах – в том числе, и в моем. И отовсюду его выгоняли – да-да, за мошенничество. А что касается осведомленности... Понятия не имею, как он это делает, но он обычно знает всё и обо всём. Но связываться с ним я не советую – он из тех, кто продаст родную сестру, если за нее предложат хорошую цену.
Я смотрю в окошко кареты, и всё еще стоящий на тротуаре месье Дюбуа слегка приподнимает шляпу.
18. Государственный совет
На ознакомление с документами мне не дают и пары дней. Приглашение на государственный совет приходит так неожиданно, что у меня опускаются руки.
– Я не прочитала и половины того, что мне прислали из министерства финансов, – мы с графом сидим в его кабинете, и я рассеянно перебираю разложенные на столе бумаги. – Может быть, можно отложить мой доклад хотя бы до следующей недели?
Месье Амбуаз и сам выглядит обескураженным. Но, тем не менее, решительно качает головой:
– Вы с ума сошли, ваша светлость! Государственный совет собирается слишком редко, чтобы можно было перенести ваше выступление на другое заседание. Конечно, вы можете отказаться – но другого шанса вам не дадут.
– Но не кажется ли вам, ваше сиятельство, что это заседание было назначено столь поспешно именно для того, чтобы не дать мне времени к нему подготовиться?
Граф делает глоток из стоящего перед ним бокала с вином:
– Думаю, сударыня, так оно и есть. Но это ничего не меняет.
Он прав. Если я откажусь, они только порадуются. Наверняка у самих членов государственного совета рыльца в пушку – не зря же они так подсуетились. Отказ от доклада – это признание поражения. И по сути – отказ от работы. А это значит, что даже на выплаченный Вересовым аванс я не смогу претендовать. Ну, разве что, действительно, устроюсь поработать фавориткой.
– Советую вам хорошенько выспаться, сударыня, – граф подносит ладонь к губам, с трудом подавляя зевоту. – Примете решение утром, на свежую голову. И поверьте – никто не удивится, если вы откажетесь от доклада. Его величество не будет сердиться. Работа с цифрами – не женское дело.
Я стискиваю зубы, чтобы не ввязаться в дискуссию. У нас по статистике девяносто процентов бухгалтеров – женщины. Но они тут вряд ли это поймут.
Я не сплю почти всю ночь. Делаю выписки, считаю (а без компьютера и калькулятора делать это ох как непросто!), формулирую вопросы. Вопросов у меня много. А вот толковых предложений нет.
На некоторые вопросы утром за завтраком отвечает месье Амбуаз. Сюзанна, слушая нас, только хмыкает, давая понять, как она относится к моему желанию работать.
– Вас засмеют, милочка! – заявляет она без тени сомнения. – И будут правы. Женский ум не предназначен для сложных материй.
Я не хочу с ней спорить. Наверняка всё так и будет.
– Кто входит в состав государственного совета?
Граф промокает губы салфеткой.
– Все министры Тодории и дядя его величества – принц Этьен. Иногда собирается расширенный состав совета – тогда к нам присоединяются представители торгового и крестьянского сословий. Но это – в исключительных случаях.
