— Борщ — лучшее приворотное средство, — сказала я Лексусу, после того, как судья оглянулся в десятый раз. — Ты согласен?
Наверное, надеялся, что я всё-таки его окликну. Но я только помахивала ему рукой, желая доброй дороги, и вскоре и он сам, и его конь скрылись в лесу.
Разумеется, Лексус мне не ответил. И я знала — почему. Потому что он предпочитал яблоки, а не борщ.
Глава 5
Шабаш в квадрате
Пятница приближалась, приближался шабаш, а я была занята бумажным делом. Тряпки долежались до нужной кондиции, и я, замотав лицо платком, чтобы не так мучил запах, выполоскала их в двадцати водах, загрузила в каменную ступку и принялась толочь.
Дело оказалось совсем нелегким, нелегким — до мозолей на ладонях, но Жонкелия, по-прежнему ворчавшая, что я занимаюсь ерундой, притащила митенки — что-то вроде перчаток без пальцев, связанные из толстой шерстяной нити.
— Надень, — буркнула старуха. — А то потом тебя лечить ещё… на лекарства тратиться…
— Какая вы милая, когда брюзжите не по делу, — ответила я, но подарок приняла с благодарностью.
Стало немного легче, но к полудню у меня заболели плечи.
Ничего, когда граф увидит результат и раскошелится, я полностью переоборудую мельницу. И тогда не надо будет заниматься мартышкиным трудом. Тогда всё будет делать вода и жернова, а мне только и останется, что следить, присматривать и получать доход.
Такие у меня были мечты, а пока приходилось толочь тряпки и думать, что врать ведьмочкам, чтобы меня не разоблачили. К обеду ожидался луковый суп — густой, ароматный, на крепком говяжьем бульоне, с сырными гренками… Придёт судья, расскажет, о чем узнал, может, снова поцелует перед уходом…
Я вспоминала наши вчерашние приключения и улыбалась, хотя обнаружить поджигателя в своем окружении было совсем не забавно. Но судья…
— Эдит! — оторвала меня от мечтаний Жонкелия. — К тебе пришли!
— Кто? Господин Кроу? — я бросила пест и сорвала с лица платок, приглаживая волосы и прихорашиваясь на ходу.
Жонкелия закатила глаза, но ничего больше не сказала, а я уже выбегала во двор, попутно проверив — хорошо ли привязан Лексус, который меланхолично жевал сено у изгороди. Вот только во дворе меня ждал вовсе не Рейвен Кроу, а… а совсем другой мужчина.
Оперевшись о покосившийся забор, он смотрел на озеро, стоя ко мне спиной, и напевал очень знакомую мне песенку:
— Моя курочка-цокотурочка…
Я остановилась, будто налетела на невидимую стену. Мужчина услышал шаги и оглянулся.
— Димак! — сразу узнала я его и всплеснула руками. — Вам-то что здесь нужно? Вам ведь… — тут я прикусила язык, чуть не сказав «вам ведь заплатили».
Ведь подразумевается, что я не знаю о разговоре судьи и этого господина. Я ведь не присутствовала при этом. То есть присутствовала, но неофициально.
— Добрый день, хозяйка, — поприветствовал меня Димак радостно, как влюбленный, встретивший свою даму сердца после долгой разлуки. — Как здоровьице? Как меленка? Скрипит? — он засмеялся над собственной шуткой.
— Зачем пришли? — моим первым желанием было прогнать этого мужлана, но потом я передумала. Любопытно порасспросить его о деятельности настоящей Эдит. И про песенку разузнать.
Признаться, песенка напугала меня почти так же, как первое явление моргелютов. Чем-то она была сродни привидению, эта песенка — появлялась всегда не к месту и неожиданно. Будто призрак Бриско вставал из могилы. Хотя, если верить Жонкелии, эту песню знали все… Но не все же распевали на каждом углу!..
Я изобразила приветливую улыбку и сказала:
— Может, пройдете в дом? Там и беседовать удобнее, и могу угостить вас вкусной луковой лепешкой. Готова поспорить, вы таких и не пробовали!
— Не откажусь, не откажусь! — с восторгом принял мое приглашение Димак.
Он даже ладони потер в предвкушении. Ещё бы знать, что он предвкушает? Вкусно поесть на дармовщинку или…
— Какую забавную песенку вы пели, — сказала я, когда мы поднимались по ступеням. — Откуда её знаете?
Мы зашли в кухню, и Димак сразу же по-хозяйски плюхнулся на лавку, поставив локти на стол. Грубиян и невежа — вот он кто, этот Димак. Но я поставила чайник на угли, наполнила две питы луковым салатом, который мы с Жонкелией приготовили утром, и предложила гостю угощение на тарелочке.
— Забавные штучки, — заметил нежданный гость и тут же откусил половину, и добавил с набитым ртом: — И вкусные!.. Да вы настоящая волшебница, хозяйка!..
Я пожала плечами, предпочитая не отвечать на этот намек.
Волшебница.
Постеснялся сказать — колдунья? Ведьма?..
— Так откуда песенка? — напомнила я, наливая ему травяного чая.
Он хитровато посмотрел на меня, расплывшись в улыбке. Я заметила, что одного верхнего зуба слева у него не хватало. Тут к гадалке ходить не надо — ясно, что выбили. И ясно, что было, за что.
— Это же ваша любимая песенка, хозяйка, — выдал Димак, в пару секунд съедая вторую луковую питу и шумно прихлебывая горячий чай. — Но кое о чем я буду молчать… если вы заплатите.
Вот зачем пришел этот неприятный человек. Я смотрела на него, удерживая улыбку, и лихорадочно размышляла: что он знает об Эдит? Что он может знать? И могут ли мне повредить его знания?
— Я недорого прошу, — продолжал тем временем Димак. — Двадцать золотых. Вернете долг — и я, так и быть, обо всем забуду.
«Долг тебе уже вернули!», — чуть не бросила я ему в лицо, но промолчала, обдумывая ситуацию.
Чем он может мне угрожать? Ну, скажет он, что Эдит покупала у него составные для приворотного зелья.
Так ты ещё докажи — что для приворотного! Может… может, Эдит принимала ванну с травами. Или лечилась средствами народной медицины. Это не преступление — покупать какие-то там лепестки и корешки.
И разговоры с какими-то женщинами — это тоже не преступление.
А вот если заплатить ему… Судья заплатил. И что? Димак пришел требовать деньги уже с меня. Такой человек не остановится. И придет снова, и снова. Всегда платить? Было бы за что.
— Не понимаю, о чем вы, — сказала я ледяным тоном.
— Не понимаете? — уточнил он, прихлебывая чай и глядя на меня поверх кружки.
— Может, расскажете? — предложила я. — А то цену обозначили, а товар не показали.
— Мне нравится, как вы подходите к делу, — осклабился Димак. — Значит, договоримся.
— Товар, — напомнила я, для верности постучав пальцами по столу.
— Да не притворяйтесь, хозяйка, — протянул он. — Мы с вами прекрасно знаем, для чего вам понадобились те травы. За такое костер полагается. После покаяния у инквизиции.
Значит, всё-таки, ведьмовство. Эдит ведьмачила с местными девицами. И сейчас я расплачиваюсь за то, что мельничиха основала подпольную артель по производству приворотных зелий. Чудесно. Просто чудесно.
Я встала и прошлась по кухне — от стола к печке и обратно, заложив руки за спину и задумчиво наклонив голову.
Димаку надоело ждать, и он развязно сказал:
— Ну так что? Мы поладим? Впрочем, могу скинуть пять золотых. Если будете добры ко мне, хозяйка.
— Что? — я обернулась, глядя на него сверху вниз.
— Если мы поладим не только в делах, — подмигнул мне Димак. — Вы женщина красивая, я сразу это заметил. Пять золотых ведь на дороге не валяются, верно?
— Благодарю, но замуж я не собираюсь, — решила отшутиться на такое совсем не заманчивое предложение.
— А я вас и не замуж зову, — хохотнул он. — Просто если захотите уменьшить сумму по долгу, я готов и уступить. Если вы готовы уступить.
И этот гадёныш опять мне подмигнул.
На мгновение я потеряла дар речи. Закхей, Римсби, судья — они, хоть, замуж звали, а этот…
Но нельзя показывать, что ты боишься, Света. Только выкажешь страх — считай, что пропала.
С шантажистами я никогда не общалась в своей прежней жизни, но фильмы о них смотрела, и криминальные хроники читала. Шантажист — он как клещ. Присосался — и не избавишься, пока не прихлопнешь. Прихлопнуть его, что ли?.. Ой, что-то в последнее время я стала слишком кровожадной. Сначала собиралась топить госпожу Анну, теперь вот этого…
