сложные. Наверняка сложные, если из дома хотел сбежать. Если не знал обо всем, то подозревал точно, и ему это не нравилось.
Коен присел рядом с отцом, сжав зубы. Потрогал пульс на шее. Пальцы чуть дрожали. Страшно ему. Непонятно как быть. Я подумала даже: как бы все повернулось, если бы я Тодора убила? Простил бы мне Коен такое? Как бы там ни было, но отец… И что сделал бы тогда?
Так-то, с самим Коеном справиться несложно, он, конечно, парень крупный и крепкий, но защиты на нем нет совсем никакой хоть танцевать могу заставить. Хоть сейчас. А он будет танцевать и глазами от удивления хлопать.
- Живой. – Коен повернулся ко мне, кивнул хмуро, губы облизал. И щеки как-то побелели, осунулись.
Мне его даже жаль стало. Вот сейчас вся жизнь и перевернется. Он и сам хотел из дому сбежать, а так и выбора больше нет. Потому что в то, что Коен с отцом заодно, я не верю.
Давайте уж с простого начнем.
- Он скоро очнется, - мягко сказала я, и легонько потянулась к нему магией, волнение приглушила. – А пока помоги мне. Веревку на руках можешь перерезать?
Коен с готовностью кивнул. Да, это было просто и понятно. Делать что-то понятное куда лучше, чем самому пытаться что-то решать. Всегда проще точно знать, что делать, пусть даже и дело это малое.
Нож у него был, достал, ловко перерезал.
Я плечами повела, разминая.
И вот только сейчас, когда его слегка отпустило, успокоился, и тут же снова краснеть начал, глядя на меня. И даже совсем старался не смотреть. Смешно. Что он, голых девок не видел? Смущается так.
Меня вот это не смущает. При моей жизни смущаться как-то перестаешь…
- Надо подумать, как мне с одеждой быть, - сказала я, растирая запястья. – У тебя там нижняя рубашка же есть? Длинная? Можешь мне отдать? Мое все порвано. Но платье, думаю, я смогу как юбку… и поясом перехватить… и еще бы чего-нибудь… платок какой-нибудь, как фартук, все поприличнее будет. А в городе я себе что-нибудь новое раздобуду.
- Да…
Он кивнул, глядя в землю.
- Что «да»? – я засмеялась. - Рубашку мне свою отдай. Не голой же мне идти.
- А, да, конечно…
И смутился еще больше, хотя, казалось, некуда уже. Поспешил раздеваться, едва штаны снимать не начал, но спохватился вовремя.
Нижняя сорочка у него была белая, мягкая из тонкого льна, куда лучше моей. Великовата, конечно. И мокрая насквозь. Ничего, мне сейчас выбирать не приходится. Рукава закатать, поясом подвязать… Мне почти как платье будет.
Сам он свою верхнюю рубашку снова на голое тело натянул.
Пока я возилась с остальным, юбку из порванного платья соорудить пыталась, Коен осмотрелся.
- А… с ним что делать будем? – спросил осторожно.
- Ничего, - сказала я. – Очнется и сам вернется домой. Ничего не случиться. Если у него с Темным договор, то я даже трогать не хочу.
- А если за нами пойдет?
- Не найдет он нас, Коен, - сказала я. - Поверь мне, уж от него след спрятать я сумею. Лучше скажи мне, зачем ты за нами пошел? Знал, что будет? Хотел посмотреть, как твой отец меня резать начнет?
Коена передернуло снова, и подбородок дернулся, почти до слез, моргнул даже.
- Я не знал, Эль! – Глянул на меня так отчаянно. – Я правда не знал, что он делать хочет. А раньше… не успел… пока добежал… вот только сейчас…
Только сейчас, я вижу. Красный весь, как бежал.
- А зачем бежал?
Коен замычал что-то неразборчивое, что-то о том, что сердце не на месте. Но толком – ничего.
- Про договор с Темным знал? – спросила я.
Он только глаза испуганно выпучил.
- Ладно, - сказала я. – Ты сейчас со мной пойдешь, или с отцом останешься?
- С тобой, - сказал он.
- Тогда пошли. По дороге расскажешь.
А чтоб вернее от погони уйти, мы пойдем не в город, куда собирались, а в другую сторону. Следы я так прикрою, что даже не каждый маг найдет, Тодор не поймет точно. Но магия магией, а по уму сделать не мешает.
Мешок со своими вещами я из телеги забрала. Тодор же сказал собираться в город, вот и я собралась, самое важное, деньги, все ценное положила. У меня немного. Жизнь научила, что к любому повороту надо быть готовой и все свое держать при себе. Сменная одежда еще у бабки осталась, но если б я все взяла, Тодор бы вопросы задавать начал… ничего, эту потерю я как-нибудь переживу. С Коена стрясу себе на новое платье, сам виноват. Возвращаться сейчас точно не буду.
И от дорог лучше подальше держаться, так что пойдем лесом.
Уходить Коену было тяжело, бросать все так. Он все мялся, оглядывался.
- Волнуешься за отца? – спросила я.
- Нет. – Решительно замотал головой.
- Простить ему не можешь? Не ожидал такого?
Коен зажмурился. Тяжело вздохнул.
- Не знаю. То есть, Эль, пойми… Я всегда знал, что у него какие-то темные дела есть и руки не чисты. Но никогда… Знал, но не видел. Не все знал. Не такое. И никогда это меня не касалось. Он старался меня не вмешивать.
Значит, хоть капля совести в старосте была.
- А если он Темному кровью платит, значит… - Коен запнулся, не смог высказать до конца.
- Значит другую найдет, вместо меня, - сказала я. - Или другого. Я не знаю, какой у него договор. Но я просто удачно подвернулась, меня никто не хватится, да и ведьминская кровь всегда в цене…
- Убьет?
- Или сам умрет. Темный ошибок не прощает.
Коен только засопел сердито.
Долго шел молча, глядя под ноги.
- Ну что, Коен, расскажи мне, - сказала я.
- Что рассказывать?
- Что у вас тут такое твориться, расскажи. Про отцовские дела, про то, что у них со Стефаном вышло, про то, как мать твоя умерла…
Вот тут, наверно, зря… Потому что он подобрался разом. Уж вины Коена в этом, думаю, нет. Но если так случилось мне в это дело влезть, то лучше уж знать все, от начала и до конца.
- Про мать зачем? – глухо спросил он.
- Не знаю, - сказала честно. – Но что-то мне подсказывает, это тоже значение имеет.
* * *
Мать Коена умерла три года назад, и после этого отец заметно переменился. Ну, как умерла? Пошла в лес по ягоды, и медведь задрал. Страшно было… Коен бледнел, когда рассказывал, голос подрагивать начинал.
Сказал: отец ее сам в лесу нашел, всей деревней искали, а нашел он, словно чувствовал. Сам на руках домой принес, но уже мертвую,
