небосводу, лениво перекатываясь по намеченным орбитам. Пять лун, две из которых были скрыты крепостной стеной, смерено шагали по своему тысячелетнему пути, не смея отклониться от курса.
Цефея шептала признания в любви, надеясь, что Айра слышит ее. Она жадно вдыхала воздух, пропитанный запахом свежескошенной травы. Едва не лишившись дара речи от изумления, девушка с трудом заставляла себя следовать за друзьями, но все равно отстала от них на несколько шагов.
— Взгляни туда. — Шепнул Рубин и указал на сад. Тот самый сад, который был виден из окон спальни Цефеи. Там цвели сливы и вишни.
Среди веток, устало опустившихся от тяжести многочисленных соцветий, мелькали крошечные птички, привлекавшие внимание пестрыми перышками и звонким чириканием. Они, ловко перепархивая с ветки на ветку, ловили светлячков, роившихся вокруг деревьев. Сверкающие мошки, словно дразня обидчика, разжигали свои тельца с новой силой, от чего птички лишь громче заливались чириканием. Звуки этих оживленных сражений разносились по всему парку. С трудом оторвав взгляд от пестрых птиц, Цефея села на коня, заняв место за спиной Рубина.
Город погружался во мрак и его улицы с трудом проглядывались во тьме. Цефея, слегка разочарованная тем, что ее знакомство с Алморрой так и не состоялось, вглядывалась в едва видневшиеся силуэты невысоких домов и палисадников. Однако, большее внимание Хранящей завоевали люди, облаченные в плащи ярко-желтого цвета. Они неспешно брели по улицам, останавливаясь у фонарных столбов и поднимая длинные, металлические жезлы, увенчанные ярким сферическим камнем. Это были люмии — служители улиц, следившие за состоянием фонарей. Они отвечали за освещение улиц города в ночное время. Рубин, в ответ на вопрос Цефеи, пояснил, что большой камень, венчавший их жезл — лава с Хильмарии. Она пластична как глина, но горяча как пламя. Кузнецы работают с ней крайне осторожно — слабого дуновения бывает достаточно для того, чтобы разжечь пламя вокруг камня. Благодаря жезлам люмии разжигают в фонарях огонь. Утром, как только рассветает, люмии вновь проходят по городу и гасят фонари латунными колпачками.
Наконец, вдали, между домами, показался свет. Цефея поняла, что они едут к оживленной улице и действительно, спустя несколько минут конь Рубина Мерхар зацокал по освещенному проспекту. На нем было множество людей — в основном торговцев и стражников, закованных в белоснежные доспехи с выкованным на груди тысячелистником. Среди стражников мелькали уставшие лица путников, шагающих по улицам Алморры в поисках ночлега, где-то торговец призывал купить редких прохожих эльфийские отвары для укрепления мужской силы или же коррекции женской красоты. Город жил даже ночью, но ритм этой жизни отличался от представлений Цефеи, привыкшей следить за чинным чествованием дворян по замковому парку.
Сердцем Алморры был белостенный замок, сложенный из эртарита. Внутренние стены замка — граница между Верхним и Нижним городом. Верхний город состоял из замка, примыкающих к нему построек и Имперского парка. За стеной замка начинался Нижний город — город простых людей, ремесленников и мастеров. Спутанные линии улочек пересекались, образуя небольшие площади, на которых были установлены крохотные фонтаны, водой из которых каждый странник мог утолить жажду. Центром Нижнего города считалась площадь Далии, с появлением которой связана интересная история.
Алморра — город десятка национальностей, но когда-то веру и культуру иноземцев уничтожали, прежде чем принять земли в состав Империи. Это была эпоха кровопролития и череды воин. Городские предания гласят, что в то время в городе жила целительница по имени Далия. Она излечивала сотни жертв, помогала не только воинам Империи, но и ее врагам. Для милосердной Далии не существовало границ между воинами Сентория и мужами иных государств. Днем она служила в Храме, излечивая раны сенторийцев, а под покровом ночи отправлялась за стены Нижнего города, где ее ждали жертвы Империи. Но до Императора дошли слухи о том, что Далия помогает врагам излечивать раны и разгневанный правитель бросил целительницу в подземелье. Хрупкая и болезненная женщина, делившая свою еду с больными и нищими, не выдержала сквозняков и холода темницы. Через месяц, когда Император смилостивился над ней, Далия была на грани смерти. Лучшие целители пытались спасти ее, однако Далия умерла.
Войны кончаются, но память о павших остается в сердцах людей надолго. Пройдет чуть менее пяти лет после окончания войны и, к изумлению Императора, горожане установят на центральной площади статую целительницы. Молодая женщина, чья фигура искусно выточена мастером из эртарита, следила за родным городом, покорно склонив голову перед дверьми городской ратуши. Белоснежный облик делал ее похожим на призрака, застывшего с протянутыми руками. Даже спустя сотню лет, глядя в ее умиротворенное лицо, казалось, что она готова заключить каждого страдающего в объятия, даруя любовь и покой. Неизвестный горожанин посадил под ногами Далии несколько кустиков горной ясмины, круглогодично цветущей белоснежными крошечными соцветиями, что пушистыми бородами свисают с островка к водной глади фонтана. Чуть позже в воды фонтана было запущено несколько алых карпов.
Оставались неясным лишь причины, по которым монумент врага Вечного совета был установлен перед городской Ратушей, в которой три раза в неделю собирались советники Императора. Конечно, у горожан был ответ на этот вопрос, но на этот раз мнения расходились. Одни говорят, что памятник Далии — это памятник милосердию, которое есть в каждом сердце. Так горожане просили советников не забывать о человеколюбии и принимать лишь справедливые решения. Но более злые языки шепчутся, что призрачный образ целительницы — напоминание о многочисленных жертвах, павших из-за алчности Императора и трусливости почтенных Отцов и Матерей.
Облик города складывался веками благодаря усилиями трудолюбивых алморрцев, день которых начинался с уборки дома и приготовления завтрака для семьи. В городе все постройки были в два-три этажа, практически под каждым окном дома висел ящик с цветами. Парки, палисадники, сады — слабость алморрцев. Город утопал в зелени.
Цефея старалась запомнить каждую улочку, следила за каждым поворотом. Как же хотелось ей пройти по улице, не имея ограничений во времени. Как завидовала она спящим в домах людям, которые каждый момент своей жизни могут потратить на прогулку по Алморре и ее окрестностям.
Жилые дома остались позади, все чаще на глаза попадались постоялые дворы, магазины и лавки. В конце улицы показались ворота и стража. Цефея ощутила, как напрягся Рубин и заметила несколько обеспокоенный взгляд Энифа, брошенный на друга. Однако, все переживания Хранящих оказались впустую — едва услышав имя Атары, стража отступила в тень, пропуская путников.
— Наша смена закончится в шесть. — Негромко сообщил Рубину один из стражей. — Через два дня я снова здесь…
Взгляд молодого капитана упал на Цефею. Доли секунды он
