— Ночью кони пришли, а вас нет. Марьянка плакала, надрывалась, — захлебываясь словами, начала рассказывать девица. — Потом мужик какой-то в тряпках пришел, с головой нечесанной. Дров сухих принес и молока. Марьянка сразу успокоилась. А этот гость незванный огонь разводил, да все что-то бубнил. Я только пару слов разобрала "то не надо, то надо". Думала, что колдун какой. Он ведь после дождя, а на нем ни одной мокрой ниточки. А утром, когда уходил, буркнул "матери спасибо скажИте".
Тут она заметила мои перевязанные одеялом ноги и посмотрела на мое сияющее лицо. На ее милой мордашке промелькнул испуг.
Но я была счастлива и прижимала дочку к груди.
— За что хозяин связал? Разгневался? — прошептала она.
— Мару и Морену за жизни оставленные благодарила, — очень тихо прошептала я, уткнувшись носом в светлые волосенки.
Не связал меня вовсе муж, хоть и отругал. Я даже удивилась его потоку слов. Обычно молчаливый, а возле телеги будто ливень из него вырвался.
— А что в откуп дала? — так же тихо воскликнула она, зачарованно заглядывая мне в лицо.
— Кровь, — загадочно произнесла.
Девушка вздрогнула. Отпрянула от меня и едва не завизжала, когда дверь распахнулась и появился Радим.
Тот оставил узлы, оглядел комнату и заметил испуганную девушку. Недовольно поджал губы, бросил пронизывающий взгляд в мою сторону.
— Помогай, — приказал он девице и придержал дверь, чтобы Ульяна не посмела задержаться ни на секунду более, рядом со мной.
Они ушли, а я глупо улыбалась, будто правда юродивая.
Меня переполняло ощущение счастья. Потому что муж меня не ударил за инаковерие и непослушание. Не наказал за своеволие, а выслушал и сказал:
— Без крови.
Он был не против остальных даров, но боялся что я себя покалечу. А в кокон замотал потому что я вся мокрая, да грязная. Меня от холода утреннего потряхивало.
Это я ему еще имен богинь не говорила, кому кровь даровала. Наверное, точно бы связал после моих откровений.
Опять улыбка озарила мое лицо.
Вошел Радим и опять оценил обстановку. Он явно не понимал почему я лыблюсь. Наверное, он меня к знахорке поведет, чтобы разумность проверить. Но я все равно одариваю его хмурое настроение счастьем.
10
Небольшая хижина в лесу стала приютом для нас. Пока вещи сушились у печи, вода сходила с дорог. Телега стояла на просушке и кони траву жевали.
В маленькой тесной комнатенке было тепло, сухо и весело. Особенно после того как мы все искупались и переоделись в чистое, да сухое.
К вечеру обе девочки рассопатились, пришлось мне Радима просить помочь им как ведунья. Клялась и божилась, что к богам сейчас обращаться не буду. Сама, с помощью травок справлюсь.
Отпустил. Правда, сам за мной пошел в лес за снадобьем. А я и не возражала. Пускай смотрит, наблюдает, да на ус свой мотает.
Была у меня одна искристая идея — колдовским навыкам его обучить. Понимала конечно, что слишком стар он для этого и взгляды на мир у него закостенелые. Но ведь попробовать можно. Пусть хоть самую капельку к границе между явью и навью подойдет.
Когда из леса возвращалась небольшую детскую колыбель заметила. Из дерева, узорчатую будто из тончайшего кружева сплетенную. Она на солнышке просыхала и своим нарядным боком меня привлекала.
Неужели муж уже к наследникам готовится? И кто тот мастер, что из дерева любой узор "плетет" будто ткет?
Чай у меня получился наваристый. Детей в одеяло замотала, а то Ульянка мерзнуть стала. Марьянку к мужу под бок пихнула — тот горячий, как сама печь, а к приживалке пока нельзя.
Радим против не был, только рассматривал девочку со всех сторон будто примерялся к ней. Выяснил, что его кулак больше детской головки и старался прикасаться к ней только подушичками пальцев.
Выглядело это забавно.
Ульянке к ночи стало совсем худо. Ее всю трясло и крутило от холода. При этом ее тело жар страшный излучало.
Достала из своих свертков железную флягу с самогоном и растерла ее всю. Каждый час или два водой теплой с уксусом натирала. Компресс холодный делала, чай на малиновых листьях литрами вливала. К утру девочку мор отпустил, она спокойно уснула и я рядышком сном забылась.
В дорогу в таком состоянии нам никак было нельзя.
Дочь моя быстро хворь поборола, потому что кровь сильную имела. А бедная Ульяна еле на ноги вставала. Радим тоже согласился еще на один день задержаться. Поэтому в Кандрашовку мы приехала поздно вечером через дней четырнадцать. Нам пришлось в одну деревню по пути заехать. Радим заказ отдавал — колыбель узорчатую.
А я уже размечталась, что у ребенка моего княжеская кроватка будет. Надеялась, на красоту такую, хоть и понимала, что нам такие умельцы зодчие не по карману.
Настроение портилось еще и из-за того, что я плохо ориентировалась куда мы ехали и как выглядят дома в округе.
Деревня ночью ничем не отличалась от обычных. Как и во всех остальных: возле каждой калитки стоял факел, освещая дорогу позднему гостю и выводя из тьмы леса всех заплутавших к людям. Вот только пламя не трепетало на ветру и запах стоял странный, будто ладон на улице разлили. Да и расстояние между факелами было приличное, будто через два дома висели.
Деревня, небось бедная. Экономят на гостеприимстве.
Сама дорога, что примечательно, была выстлана досками. Это говорило о зажиточности сельчан.
Вот и гадай в ночи, какие люди меня окружать будут.
— Нас ждут, — подъехал ближе к нам Радим и улыбнулся.
Он доволен, что домой вернулся. А вот я напряглась — кто в его доме может нас дожидаться?
Родители, наверное, или более старшее поколение. Может, братья или сестры есть.
На эту тему мы с ним не разговаривали. Он сам по себе молчун. Из него целое предложение трудно вытянуть, а тут на рассказ надо было слов собрать.
Надеюсь, свекровь меня примет, как жену и хозяйку.
Телега въехала во двор. Ульяна сразу спрыгнула с нее и сняла Марьяну. Та уже спала на моих руках, убаюканная дорогой. Помыть бы ее конечно, прежде чем в постель уложить, но будить жалко.
В этот момент Радим из светлицы вышел, оставив дверь в доме открытой. А парнишка лет десяти выбежал за ним с масленкой в руках, крыльцо освещать. Он настороженно посмотрел на нас и нахохлился, как воробей, но продолжил путь хозяину подсказывать.
Муж подхватил меня на руки и понес к порогу, чтобы меня дух дома принял.
За порогом на меня пахнул запах сосны и меда, но ритуал был не закончен.
Возле печи разукрашенной алыми петухами не было старших, поэтому мы одновременно поклонились печи, а потом друг другу.
Все у нас будет ладно, да складно.
— Я в купальне печь затоплю, — раздался детский голос за моей спиной и я с интересом воззрилась на мальчишку.
— Нет, — мотнул головой Радим.
Вихрастый, светловолосый парнишка все моментально понял и побежал готовить воду для быстрого обмывания.
— Завтра баня, — произнес муж. — Поздно, — решил пояснить он и посмотрел на меня.
Хорошо. Поняла. Я сама устала от дороги, как старая бабка и мне сейчас не в купальне париться охото.
— Где мы приживалку положим? — решила я спросить про дела насущные.
— Я в сенцах могу или на сеновале, — подала голос Ульяна.
— А дочь мою куда? — я забрала Марьяну из рук девушки.
— С Митором. На печи. Обе, — он опасливо обернулся, посмотрел на посуду которая стопкой стояла на краю резного стола. — Завтра разберемся, — быстро добавил он и непроизвольно за грудь схватился, нащупывая мой заговоренный песок.
Видимо, его бесконтрольная сила, много ему бед чинила, что он до сих пор нормально говорить боится. Слова в предложения плохо связывает и речь свою как кудель не прядет.
— Спасибо, Хозяин батюшка, — поклонилась ему Ульяна и немного повеселела, что ее в доме оставили, а не за порогом или в сенях.
К ней домовой тоже не должен приставать, да и дочь мою дух не тронет.
— Хозяин, Хозяйка, все готово, — влетел мальчуган в светлицу.
