Когда я вздремнула в самолёте, этот мужчина, свидания с которым я тайком жаждала, нетерпеливо обнял меня и шепнул:
— Пойдём со мной…
Это мигом меня отрезвило — несмотря на растекающуюся по телу восхитительную расслабленность и возбуждение. Ведь Леалл предупреждал, что люцифаги умеют доставить людям такое наслаждение, что вон их уже сколько умерших — со счастливыми лицами. Я, собрав всё своё мужество, стряхнула с себя сладкое оцепенение и нашла в себе силы оттолкнуть мужчину; он отошёл и, меняясь в лице, произнёс только одно слово — которое я расслышала, уже просыпаясь, наполовину бодрствуя:
— Посмотрим…
Пока мы стояли в очереди на паспортный контроль, я выдвинула Кондакову ультиматум:
— Расскажи, какой мужчина может являться мне в снах и соблазнять. Если не расскажешь — никогда больше не стану с тобой общаться и уж тем более спать.
Кондаков посмотрел на меня; я впервые заметила, что после этой поездки он как-то сник — обозначились серые тени под глазами, морщины у глаз и на лбу. И было видно, что встревожен он отнюдь не судьбами мира, который грозились захватить люцифаги. Его по-прежнему в первую очередь волновала его собственная история… Под яркими лампами зала для досмотра я это отчётливо разглядела.
— Приятно было с ним? — помолчав, спросил он.
— Конечно, приятно! Он ведь люцифаг. Слава богу, сын успел меня предупредить об их колдовском влиянии на людей, если люцифаги того пожелают.
— Если я скажу тебе о своих самых безумных подозрениях — ты меня пошлёшь?
— Нет, сегодня — не пошлю. Хотя ещё неделю назад послала бы. Но за эту неделю столько всего случилось, что я… уже не знаю, чему верить. Ты скажи, а верить я буду только себе.
— Возможно, это тот человек, который подставил тебя тогда, в Уасете, почти четыре тысячи лет назад. Он был одержим тобой…
— Но я выбрала тебя — да?
— Он узнал тебя, уже когда ты была в браке со мной. Я сейчас тебе точно не скажу, была это любовь с его стороны — или просто азарт, прихоть, желание покорить необычную женщину, отбив жену у чати — правой руки фараона в управлении государством. Понимаешь, ты была весьма своенравна: добилась того, чтобы тебе позволили получить основательное образование, выучилась на писца, работала переписчиком, изучала медицину, преподавала в школе… Ты его совершенно свела с ума. Теперь я знаю наверняка, что у тебя с ним ничего не было; но ты была так погружена в свою карьеру, так неопытна, что по неопытности тебе польстило его внимание. И, я думаю, ты имела неосторожность пококетничать с ним, видя, как он неравнодушен. Конечно — кто-то очарован тобой, кроме мужа, надо же… Мужиков ведь ты не замечала, а они — тебя. Так что… сама видишь, как всё получилось. Ревность затмила мне разум. Я решил, что измена была. Тем более что он предъявил мне сфабрикованные доказательства.
— То есть ты намекаешь, что в том, как ты со мной поступил, есть доля и моей вины? — подняла я брови. Кондаков мучительно скривился:
— Я не вижу сейчас смысла обсуждать то, что было четыре тысячи лет назад. Это уже неактуально; мы граждане Российской Федерации, я тебе ничем не угрожаю и… предлагаю жить настоящим. Я уже заплатил за то, что сделал. Ты не понимаешь, что это такое — муки совести, которые тебя грызут денно и нощно, даже не дают забыть о себе при перевоплощении. Я начал испытывать их ещё совсем юным, когда мне явились отвратительные картины прошлого. Это были и остаются мучения, которые сравнимы только с казнью, растянутой на четыре тысячи лет. Можешь себе такое представить?
— Хорошо, не будем, — легко согласилась я. — При условии, что ты подробнее расскажешь, какую роль он играет в нашей жизни сейчас. Судя по всему, если это он — то он не родился человеком? Родился люцифагом?
— Сейчас я стал думать, что воля человека может больше, чем известно современной науке. Я смог отправиться на поиски тебя в новом теле одной лишь силой воли… Почему бы и ему не сделать то же самое? Он был одержим. Понимаешь, я родился люцифагом не по собственному желанию: как и для большинства люцифагов, это была просто случайность, так же как случайность нам всем — родиться в этом мире человеком. Но он… он был жрецом, очень увлекался этой магией, и его всегда привлекал мир сновидений. Возможно, он пожелал родиться в мире люцифагов, ему казалось, что его будущее и подлинная власть там. Я знаю об этом потому, что встретил его однажды в городе люцифагов.
— Он женился там? Дети есть?
Кондаков застыл с непонятным выражением. Мы уже стояли у ленты с багажом и ждали наших чемоданов; я видела, что чемодан Кондакова проехал прямо перед ним — но он посмотрел невидящими глазами, и чемодан скрылся на ленте за поворотом.
— Это случайно не твой был? Прозевал? — потормошила его я. Кондаков побежал вдоль ленты — и, возвращаясь с чемоданом, предложил:
— Поехали сразу ко мне. Или тебе завтра на работу?
— Послезавтра.
— Переночуй сегодня у меня. Вдруг, может быть… Он, как и Леалл, на самом деле не люцифаг? А полукровка… Вдруг он в нынешнем воплощении — ребёнок люцифага и человека?
— Леалл сказал, других полукровок кроме него нет.
— Что, если тот уже достаточно стар и ухитряется скрывать своё происхождение?
— Верно… Нэди называла его «древним мастером». Древний… всегда был люцифагом, почти четыре тысячи лет — после того своего человеческого воплощения… Слава богу, что хоть он не решил меня преследовать — в отличие от некоторых!
— Мы не знаем, что он решил, Мика. Он всегда был амбициозен, властолюбив, азартен. Возможно, узнал, что мы с тобой снова вместе… и начал действовать.
— Мне надо снова поговорить с Нэди. Сегодня же, — заторопилась я.
— Она убьёт тебя, — возразил Кондаков. — К тому же, она грозилась передать тебя ему как «ключ»… если за восстанием люцифагов стоит он.
— Я не буду встречаться с ней один на один. Только если с Леаллом.
Глава 11. Микаэла. Атака Нэди
Нэди, как и следовало ожидать, встретила меня ласковыми объятиями; но я уже была научена опытом и на них не купилась. С огромным трудом убирая от себя её сладкие и ласковейшие люцифажьи руки, я спросила:
— Почему ты сочувствуешь тому, кто уже однажды солгал и подставил невиновного? Почему готова следовать его идеям по захвату мира людей? Пусть это было несколько тысячелетий назад — но ведь ты сама, да и Леалл любите утверждать, что по своей сути человек… существо… не меняется.
— А… твой муженёк всё-таки рассказал тебе свою версию произошедшего? А кто знает, как оно было на самом деле, Мика? Кто помнит? Где свидетели? Что, если это твой муж оклеветал невиновных — а теперь изображает тебе мастера злодеем, в то время как сам рисуется перед тобой несчастной жертвой, которой от ревности сорвало чердак?
Нэди не поняла, что проговорилась: теперь я точно знала, кто за всем этим стоит.
— Дочь в школе, муж на работе, — нежно проворковала Нэди. — Не хочешь подождать его у нас?
— Нет, спасибо, — позволив Нэди пройти в дом, я предусмотрительно осталась стоять в дверном проёме, пока она находилась в кухне-гостиной: мне вовсе не хотелось, чтобы её дивная дочь, вернувшись из школы, снова обстоятельно заперла все замки, подготавливая мне могилку на заднем дворе. — Кстати, твой загадочный учитель и наставник зря скрывается: мало того, что мне известно его прошлое, так ещё и известно его происхождение. Он в Лунде приходил в наш номер угрожать Кондакову как-то ночью; даже я уже знаю, что проникнуть в мир людей способны только полукровки. Он сын люцифага и человека… Верно?
Нэди пожала плечами; было видно, что её занимает иная мысль — и я поняла, какая, когда она, подойдя к какому-то экрану на стене, провела по нему рукой и открыла рот, чтобы что-то сказать. Я мгновенно сообразила, что это устройство связи и она хочет выдать меня; схватила стул и грохнула по аппарату со всего размаху.
— Ты разбила его! — прошипела Нэди и решительным шагом направилась ко мне. — Знаешь, во сколько мне обойдётся восстановление? Отступники столько не зарабатывают! Мы живём на зарплату мужа, у меня только огород! Который мне уже осточертел! Мразь! Сдохни!
