всхлипнула, перевернулась на пузико, едва ворочая конечностями поднялась, не забывая при этом громко шмыгать носом и пускать по телу волну нервной дрожи, а затем опустила голову, выдвинула жутко скрипящие колёсики и медленно и печально покатила на выход.
Сердце дрогнуло, на глаза навернулись горячие слёзы, но я обзавелась неплохим опытом общения с проказницей и быстро взяла себя в руки.
— Сперва она должна убрать за собой и заказать новые чашки из тех денег, что ты обычно выделяешь ей на книги, — заметила нейтральным тоном.
— Ты права. Детей нужно сразу приучать к порядку и ответственности, — поддержал мою стратегию Дамир.
— А если они хорошо себя ведут, слушают старших и не вмешиваются в их беседу, можно поговорить об игрушках и ином вознаграждении, — стараясь не рассмеяться, добавила я разумно.
Выплывающая из кухни Маруся остановилась, направив в нашу сторону «ухо».
— И не проси, дорогая, до совершеннолетия я её возраст не повышу, не то начнёт гулять с мальчишками, пропадать до утра. Моё сердце не выдержит. Подросток, не более, — поставил условие «папуля» кофемашины.
Электронная артистка шмыгнула носом и икнула.
— Подростки изучают в школе отношения полов и физиологию, так что от романов в её юном возрасте вреда не будет, — авторитетно заявила я.
— Согласен, — не стал спорить Дамир. Да и как спорить, когда все усилия направлены на сдерживание хохота?
Сообразив, что самое страшное отступило, книг её не лишат, Маруся развернулась и посмотрела на нас так, словно это мы были её детишками. Неразумными и глупыми.
— Очень смешно! А теперь живо каждый в свою кровать! — рявкнула она, идеально скопировав интонации и голос мастер–наставника Тобиаса Крина.
— Есть! — ответила я, машинально вытянувшись в струнку. Затем поняла, что меня нагло провели, расслабилась и рассмеялась. — Ой, Маруся–Маруся, действительно, и что бы мы без тебя делали?
— Переспали бы, разумеется. У меня разве что платы не расплавились от ваших нежностей. Ты бы вылетела из академии с пометкой «неблагонадёжная», а он — на Оркху, и вы бы никогда больше не увиделись. Так что идите, детишки неразумные, спать, а затем думайте, как обеспечить меня полноценной семьёй. Юмористы доморощенные. Придумать только, подросток! Да я здесь самая разумная!
Маруся демонстративно закатила глаза, забрала чашку шефа, спрятала её в самое надёжное место на Аруане — в свой блестящий животик, и направилась на выход, не забыв активировать робота–уборщика.
— Ты же наша дисциплинированная и послушная девочка, — ласково произнесла я, от умиления и нежности прижимая руку к груди.
— Сказала бы, что меня хорошо воспитали родители, — пробурчала Маруся, — но это исключительно моя заслуга.
— Мы тебя всё равно любим! — крикнула ей вослед.
— О, кстати, Ева ответила! — завопила Маруся. — Хрен вам, а не секс, идите спать. В разные комнаты!
Мы с Дамиром переглянулись.
— Это она в тебя! — выдали хором и рассмеялись.
— Надеюсь, наши дети будут не в Маруську, — заметила, делая глоток сока.
— Они будут такими же умными и красивыми, как ты, но характер, почти уверен, будет столь же вредным и противным, как у…
— … их папы, — закончила фразу бессовестная кофемашина через динамик робота–уборщика, вновь разорвав интимное пространство. — Потому что я вся в тебя! И я умею быть занудой: идите спать.
— Терпеть не могу, когда она права, — признался Дамир шёпотом и, подхватив меня на руки, направился в спальню. — Но я всё же заберу тебя к себе. У нас осталось всего–навсего семнадцать дней, мне нужно успеть привыкнуть к твоим рукам и не сильно робеть в день икс.
Я вновь расхохоталась.
Кажется, жизнь с трудоголиком–учёным — это куда веселее, чем я предполагала. И мы это непременно проверим.
Держитесь, господа адмиралы и члены совета, наступает новая эра!
Конец 1 тома.
