Когда же в пятый раз за день Проскурину догнал Валинар, чтобы протянуть очередной букет с намеком на ее чудесное благоухание, журналистка смерила его строгим порицающим взглядом и предупредила:
— Передайте государю, что розыгрыш был смешен, но шутка затянулась. Или это дело рук преемника? — тут же уточнила она.
Исполнительный администратор тот час ушел на рабочее место. Пристыженный и прихватив свой пышный веник.
Поздним вечером после очередного съемочного дня, который стал последним в этот визит, в комнате Проскуриной раздался странный переливающийся звук. Он настойчиво повторялся, раз за разом и Калина принялась искать предмет, что его издает.
Настойчивый звук, как и напряженные поиски, привели ее к одной из стен.
— Сверчок, ты где? — возмущенно спросила женщина. — А-уу! Алло, я спрашиваю!
Сразу после того как женщина в сердцах ударила рукой по стене, дребезжание прекратилось, зато поверхность под ладонью загорелась экраном с которого на журналистку смотрело лицо государственного значения.
— Где вы ходили так долго? — возмутился Вишнар.
— Искала источник звука, — терпеливо пояснила Калина.
— Вас не научили пользоваться техникой? — удивился он. — И зачем я столько денег из казны потратил на полное оснащение всех номеров, позвольте узнать? Если вы даже ни разу никому не позвонили!
— А кому я должна была звонить? — удивилась она.
— Мне, — благосклонно развел он руками.
Калина не нашла что возразить, разве что всплыл очередной вопрос:
— А вы этого ждали? Было не очень заметно.
— Выжидал. Ваш очередной шаг и демонстрацию не безразличия, но его не последовало.
— Оттого что приличным женщинам не свойственно навязывать свое общество, — парировала она.
— Ну что ж, приличная женщина Калина Проскурина, мне передали, что вам пришлась не по вкусу наша невинная шалость, — хитро прищурился он.
— Главное, что вы развлеклись, Ваше Величество, — благосклонно призналась журналистка. — А как вы узнали подобные пикантные детали?
— Это было в досье, как и все ваши прививки, — улыбнулся государь, все еще испытывая радость от своей проделки.
— Вишнар, вы проказник, — подразнила Калина. — Вы довольны собой?
— Несомненно. А Катамиртасом еще больше. Это его очередная гениальная идея. Он любит меня развлечь.
— Вы говорите это для того, что бы направить мой гнев на сына? — поняла Проскурина.
— Иногда это так утомительно, что вы так прозорливы, Калина, — Вишнар раздулся губами от притворной досады. — Могли бы, что ли, подыграть…
— Непременно обрушу на него свой гнев при случае, можете не сомневаться. Лепестки под покрывалом, это было почти страшно. Я половину ночи потом ворочалась, побаиваясь возможного визитера из числа персонала. Прельщенного ароматом…
— Какие лепестки? — нахмурился Вишнар.
— Очередное притворство? — хитро прищурилась она.
— С вами скучно играть. Все вы знаете, — уже искренне огорчился он.
— У вас шутливое настроение, Вишнар? — улыбнулась женщина. — Никак вы только после игры в шмякалку?
— Надоело, — отмахнулся он. — Все надоело. И вы завтра узнаете… Когда вы придете ко мне, Калина? Я вас и так уже полностью дискредитировал в глазах ваших коллег. Они не удивятся.
— Это повод прийти, безусловно, — постно прокомментировала журналистка.
— Хотите, я все небо над городом взорву огнями в вашу честь? Чего вы хотите? Я государь, Калина. У меня нет времени ломать голову над тем как мне получить упрямую женщину, — хмурился он. — Приходите ко мне сегодня. Я пришлю за вами свою личную охрану. Они выведут вас из гостиницы так, что никто не узнает. Погуляем в парке, просто поговорим. Когда ты снова приедешь и приедешь ли?
— Разве вам так уж плохо без меня, разве некому развлечь? У вас столько дам во дворце и вы в силах менять их хоть каждый день, — возразила она.
— Все не то. Никакого удовольствия, — поморщился он.
— Никакого-никакого?
— Почти никакого. Разве что самое банальное, что-то свежее, новое… А так, сплошное разочарование. Такие предсказуемые, такие не похожие на тебя… — пронзив ее глазами, шепнул он. С такой искренностью, что защемило сердце.
— Я в курсе что вы, Вишнар, в силах вскружить любую голову, даже мою, но думаю, вы лишь подыгрываете моему тщеславию. А на самом деле я буду еще одной бабочкой в коллекции. И вспомнили вы обо мне только сейчас, пред отъездом, что бы успеть удовлетворить интерес коллекционера, но не более того. Я нисколько вас не осуждаю, даже понимаю. Но думаю, и вы понимаете, что я существенно отличаюсь в этом вопросе от большинства ваших дам. Я максималистка, мне нужно мое все или же ничего. А моим всем вы не можете стать. Ведь вы государь, я простая смертная женщина. Не сердитесь на меня, Вишнар. Я не пытаюсь бросить вам вызов, чисто в женской манере и очень боюсь оскорбить в мужских чувствах. Но сделать хуже себе я боюсь еще больше.
— Ты говоришь, что боишься оскорбить меня, государя, но, тем не менее — отвергаешь?
— Я не отвергаю…
— Отвергаешь! Неужели ты не понимаешь, что я могу сейчас приказать, и тебя привезут. А твоим коллегам завтра сказать, что ты пожелала остаться со мной. И они мне поверят. А если не поверят, побоятся сказать другим правду. Или же еще лучше — сделают из этого известия отличный материальчик для своего дешевенького канальчика! И никому не будет дела до того что ты чувствуешь на самом деле.
— Даже вам?
— А почему я, по-твоему, до сих пор так терпеливо вожусь с тобой? — взорвался он. — Но я могу переломить твое недоверие и другим способом. Но вначале сделаю своей. А потом уже стерпится-слюбится! Особенно если любиться будет часто и к общему удовольствию. Кривляться, изображая неприступность, можешь перед кем-то другим и более глупым. Я же твои истинные чувства прекрасно вижу и пониманию. Ты ждешь и даже жаждешь, что я тебя сломлю. А я уже на пределе! Терпеть молча и безучастно более не хочу. Приди ко мне сама, женщина, и дай мне то, что я желаю! И тогда у тебя будет все. И даже весь мир за этой железной стеной, что ты называешь своим домом. Я щелкну пальцами, и они снова повернутся к тебе лицом. Ты же понимаешь кто их хозяин на самом деле?!
— Я понимаю, Вишнар… Но я не приду. Тебе придется проявить еще терпение, и подождать когда я буду к этому готова. Это мой ответ, — Проскурина стукнула по стене, изображение исчезло, кажется, отключив при этом сам аппарат.
— Перестаралась, — кашлянув, оценила она. Потому что повторный хлопок ладонью по стене ни к чему не привел.
Калина даже не успела покинуть номер, что бы разыскать коллег и под воздействием интуиции рассказать им о своих подозрениях на счет Вишнара. Всецело на всякий случай. Когда дверь распахнулась, и вошли солдаты. Она кинулась к ванной комнате, что бы там скрыться, но не успела сделать и этого. Ее схватили и связали при помощи эластичных ремней. Рот заклеили плоской клейкой пластиной, и уложили на кровать. Где Проскурина в ужасе ждала возможного продолжения, пока не появились еще двое в одеждах персонала и не прикатили обычную бельевую корзину на колесах, с какими прототипы путешествовали от номера к номеру, собирая вещи для стирки. Именно туда ее и поместили, скинув сверху ее собственные простыни — прикрыть ими от любопытных глаз. И покатили прочь из номера. Затем уже на одном из подземных этажей вытянули из корзины и отнесли вначале к лифту, а затем в шароплан. Именно так ее и доставили во дворец. А там черным ходом, проверенным средневековым способом перекинув через плечо, донесли до места назначения. Тихо, легко, и очень быстро. Не более получаса прошло с того момента как женщину лежащую в тележке для белья выкатили из номера и перенесли через порог покоев государя, и положили на кровать. Затем шаги удаляющихся ног, хлопок закрывающейся двери и Проскурина осталась одна.
