пошла кровавая пена.
Император поднялся, протягивая вперед руку.
«Не смей подыхать, пока не ответишь мне!» — приказал он ментально. Жрица несколько раз дернулась, выпрямилась, и сипло, давясь кровью, засмеялась, глядя на Итхир-Каса белыми бельмами вместо зрачков. Лицо ее на глазах чернело, но жутко императору, давно ничего не боявшемуся, стало именно от этого смеха, который набирал и набирал силу. Но вдруг он оборвался — и старуха, упершись черными, похожими на головешки руками в колени, глубоко вздохнула и завыла, заревела многоголосицей, давясь, выплевывая слова:
— Слава твоя… во вратах скрыта, что еще не… открыты!.. Декады не пройдет, как… до них… черед дойдет! Иди, спеши… навстречу… славе своей! Полной горстью… ее отмерь, убей великого врага, и… для богов… разойдутся… врата! И берегись того, чья рука легка… того, кто… кто…
Она захрипела, валясь на бок и словно усыхая, словно из нее самой выкачали всю кровь.
Итхир-Кас шагнул к ней, но разум ее не давал отклика — он был мертв, и она тоже была мертва.
Тишина опустилась на капище. Жрецы и рабы, сидевшие с барабанами у стен, со страхом глядели на императора и на высохшую провидицу.
— Похороните ее, как хоронили бы императрицу, — бросил Итхир-Кас, отворачиваясь. — Я доволен ею.
* * *
Связного Арвехши, спавшего прямо на дворцовой площади, растолкали, и император лично вручил ему шкатулку, в которой хранилась сеть Лесидия, сейчас размером с клубок паутины. Брось такую во врага — и она накроет его, какого бы размера он ни был, и не даст вырваться.
Связной улетел, а император ушел в храм — на молебен богам, после которого он собирался вернуться в твердыню Орвиса, а оттуда уже выступить на равнину у трех вулканов, чтобы уже там, во главе своей армии дожидаться открытия следующих врат в иной мир.
Итхир-Кас стоял среди придворных, жен и наложниц, рядом с внучкой, слушая жрецов и глядя на великие статуи, и чувствовал жар будущей битвы и ласкающее предвкушение триумфа. Чувствовал он и одобрение богов. Они тоже были довольны.
Восемнадцатое апреля, Рудлог
— Лорд Макс! Лорд Макс! Проснитесь!
Злые всхлипывания. Искаженное лицо профессора Тротта: оно расплывается, и отдельные черты выхватываются вспышками. Запрокинутая голова, вены, выступившие на висках и шее, закатившиеся глаза, зубы, стиснутые в оскале.
Девичьи руки, схватив инляндца за плечи, трясут его. Хватают нож, с силой втискивают тупой стороной меж зубов, разжимают под испуганное бормотание принцессы.
— Лорд…
— Матюха!
Матвей Ситников открыл глаза — у его койки склонялся Димка Поляна. Спросонья в полумраке каюты выражения лица было не разобрать, но тычок в бок ощущался до сих пор. Что-то пронзительно верещало поблизости, и Матвей поморщился, потер лицо — голова была тяжелой, гулкой.
— У тебя будильник уже разрывается. На пересменку скоро пора, я тебя трясу-трясу, а ты не просыпаешься, — проговорил Димка. — Позавтракать не успеешь!
Матвей огляделся. Посмотрел на часы — девять утра. В каюте подземного бункера, где стояли трехуровневые кровати для вынужденных жильцов, никого, кроме них, не было: Матвея по приказу Тандаджи никогда не ставили на ночные и ранние дежурства, а соседи сегодня ушли в ночь.
— Попить дай, — хрипло попросил Ситников. Голова все так же болела, и ему безумно захотелось наверх, на свежий воздух: хотя система вентиляции и увлажнения здесь работала безупречно и тихо, стены и потолок давили, не давали дышать. Он сел, обхватил голову руками, застонал беззвучно. Снилось ему многое — но из-за Димкиной побудки он помнил только последние мгновения.
И еще он четко знал, что Четери до Алины и профессора Тротта еще не добрался. Неделя прошла с момента, когда дракон улетел к порталу, и вот — ни слуху ни духу.
Правда, он сказал ждать две недели.
— И что дальше? — пробормотал Матвей невесело.
Что дальше? Говорить Александру Даниловичу, что помощи не будет и Алине с лордом Троттом придется выбираться самим? Говорить Светке, что муж, скорее всего, погиб?
— О чем думаешь? — Димка сунул ему в руку стакан, и Ситников осушил его махом, посмотрел на друга, молча покачал головой. — Понятно, — вздохнул Поляна. — Я скоро лопну от любопытства.
— Я бы тоже лопнул, — согласился Ситников, поднимаясь и морщась. Привычное чувство беспомощности сдавливало грудь, и он помотал головой, вызывая новый приступ боли, зажмурился сильнее. Матвей давно — с начала снов про Алину — привыкал к тому, что, какие бы беды с ней и Троттом ни творились, помочь он не в состоянии. И никак привыкнуть не мог, и просыпался, полный злости и бессилия.
Снова мотнул головой, останавливая невеселые мысли, потянулся, звучно пошлепав себя ладонями по голому животу, зевнул с подвываниями и направился к выходу — в коридоре была дверь в общий на несколько кают туалет и умывальную.
— Пойдем покурим, Димыч. И больше не буди меня, ладно? Это очень важно.
— Понятно, — буркнул Поляна тоскливо, направляясь следом. — Все интересное мимо меня.
— Как твои? Не собрались в столицу? — спросил Матвей наверху, когда они уселись за стол, выделенный строгой Дорофеей Ивановной для курящих. Во дворе вовсю уже занималось солнечное весеннее утро, и от запахов свежей травы, от кудахтанья кур, блеянья коз и звонких голосов дочерей Катерины Симоновой, которые просили у мамы вывести их погулять наружу, на душе полегчало.
— Пока сидят в Менске, — откликнулся Димка, наблюдая за семейной сценой. — Говорят, иномиряне еще далеко, может, и не дойдут до них.
— Смотри, — осторожно пробасил Матвей. — У нас же квартира Светкиных родителей пустая. До конца войны точно. Есть куда поселить. Они не откажут.
— Да я и на жалованье теперь снять квартиру могу, — отмахнулся Дмитро. — Не хотят съезжать. Там свой дом, хозяйство, корова… сам понимаешь.
— Понимаю, — вздохнул Ситников, у которого мать оставила такое же хозяйство: что продала, что отдала. — Ну, если что, мы всегда успеем их вывести.
— Угу, — пробормотал Поляна. — А ты заметил, что Катерина Степановна никогда не выходит за пределы хутора, Матюх?
Смена темы была столь неожиданной, что Ситников закашлялся дымом и тоже поглядел на герцогиню с детьми. Она терпеливо что-то объясняла капризничающим девочкам, те перекрикивали ее, и лицо ее было уставшим.
— Любишь ты чужие тайны, Димыч, — покачал Матвей головой. Посмотрел на наручные часы, спохватился: — Так, пошел я завтракать, а то и правда не успею. Ты со мной?
— Не, я уже наелся, — Поляна поднялся из-за стола, затушил сигарету. — Я тоже пойду.
— Куда? — весело поинтересовался Ситников, уже догадываясь.
— Нянькой поработаю, — объяснил друг
