Я достала брегет, который мне вручил король, посмотрела на время и хмыкнула. И вправду день подошел к концу, и кабинеты должны были опустеть. Мы с Фьером в этот раз засиделись дольше обычного, а потом еще моя задумчивость…
— Ну что ж, — я присела на стул для посетителей, — значит, я его не застала.
Диса осталась стоять, ожидая моих распоряжений, и я кивнула, позволив девушке сесть. Она послушно вернулась на свое место и устремила на меня выжидающий взгляд. Я не спешила заговорить. Обводила кабинет неспешным взглядом и размышляла. О капитане Стиранде. Ведь и вправду это он мог проболтаться, и кто-то из его окружения…
Нет. Гард прав, слишком сумбурно. Да и простым наемникам вызволить арестанта так, чтобы конвой не заметил или не запомнил, невозможно. Тут скорей чувствуется рука мага… Тьфу, опять маг. Хотя почему маг?
Быть может и вправду подкуп? Нагнали, предложили хорошую сумму, и часовые открыли карету. А то и вовсе у Утткера могла быть какая-нибудь вещица, которой он купил свою свободу, его же не обыскивали. Наверное. Я не отдавала такой приказ… И снова нет. Он уже был арестантом, и на матросе не было ни ремней, ни оберегов на шнурке. Обыскать должны были еще на корабле, а значит, подкупить он конвоиров не мог.
А если браслеты оказались простой бутафорией? Тогда дар менталиста был ничем не скован. А тут и ситуация подходящая. Он остался в карете, рядом всего двое часовых. Мог воздействовать, и тогда они выпустили арестанта и послушно забыли. Возможно ведь такое? Отчего нет? Почему сразу враг в моем окружении? Никто из моих людей ни разу не вызывал нареканий или подозрений.
— Безумие какое-то, — пробормотала я и, поднявшись на ноги, направилась к столу секретаря.
Здесь лежала только одна папка, в которой находились незначительные документы, всё важное было убрано, как и полагалось. Барон Штойтт был серьезным и дотошным человеком, он неукоснительно соблюдал правила, распоряжения выполнял точно и в срок, был предусмотрительным и сметливым. За это я его ценила и платила весьма недурное жалование. И как же он, мое доверенное лицо, через кого проходили документы разной степени важности, мог оказаться шпионом? Невозможно!
— Диса! — обращение вышло вскриком, и девушка, охнув, подскочила на ноги. Медленно выдохнув, я обернулась к ней и улыбнулась: — Всё хорошо, дорогая, — сказала я уже обычным тоном. У меня есть к вам пара вопросов, но я хочу, чтобы этот разговор остался между нами.
— Разумеется, ваша светлость, — серьезно ответила госпожа Хандель. — Что вы желаете узнать?
— Как поживает ваша матушка, — неожиданно для себя спросила я.
— Благодарю, ваша светлость, — Диса улыбнулась: — Матушка здорова и полна сил. Она просила кланяться вам и передать, что ежедневно возносит Богам молитву за ваше здоровье.
— Как идут ее дела?
На самом деле о делах Солиды я знала всё. Мы виделись с ней с неделю назад, и вряд ли с того времени что-то изменилось. Наша коммерсантша уже давно покорила вершину изящной словесности и была вхожа в ресторации, которые посещала аристократия, как и в дома дворян. Она даже во дворец поставляла вина из Ришема, и тем снискала популярность. Впрочем, винами дела госпожи Хандель не заканчивались. Она набрала вес не только среди клиентов, но и в кругу коммерсантов-мужчин пользовалась уважением и доверием. Еще бы! Более дураков не было. Печальная судьба господина Пьепа, поддержка рода Доло и покровительство самой герцогини Канаторской – подняли почтенную вдову на недосягаемую высоту в глазах окружавших ее людей.
— Матушка держит прави́ла своего дела уверенной рукой, — ответила Диса.
— И это замечательно, — улыбнулась я. После вздохнула и задала новый вопрос: — Скажите, дорогая, его милость… не замечали ли вы за ним какие-нибудь странности?
Девушка вдруг округлила глаза, после потупилась, и щеки ее полыхнули багрянцем.
— Он все-таки сказал вам? — пролепетала она. — Я ведь говорила его милости, что сейчас не стоит, у вас и без того хлопот немало, все-таки свадьба…
Признаться, я опешила. Недоуменно моргнув, я осторожно спросила:
— О чем вы толкуете, Диса?
— Вы ведь спрашиваете о странностях, ваша светлость, — она еще ниже опустила голову, — а что же еще более странного может быть, как не женитьба барона на дочери коммерсантши?
— Э… Хм, — произнеслась я, не сразу найдясь, что ответить. Затем прочистила горло и уточнила: — Барон Штойтт сделал вам предложение?
— Вы не знали? — Диса вскинула на меня изумленный взгляд. — Ох… — А спустя миг прикрыла рот кончиками пальцами, глаза ее вдруг наполнились слезами, и девушка кинулась передо мной на колени. — Ваша светлость, прошу вас не гневаться на нас! Мы вовсе не жалели рассердить вас. Так уж вышло… Я знаю, что не ровня его милости и сопротивлялась его ухаживаниями долгое время, но… но его милость такой чуткий, такой заботливый…
— Тише, дорогая, тише, — остановила я взволнованную девушку. — Нет ничего дурного в том, что его милость полюбил вас и желает жениться. Вспомните барона Гарда, он женат на дочери коммерсанта, и я была бы последней, кто вздумал порицать его милость. Встаньте, дорогая, довольно протирать пол.
— Правда? — глаза Дисы вновь распахнулись, однако с колен она встать не спешила. Девушка накрыла лицо ладонями, и до меня донеслось: — Боги, какое же облегчение… — А затем она вновь вскинула на меня взгляд: — Я так боялась, ваша светлость, что вы разгневаетесь. Бруд говорил, что я зря опасаюсь, что вы, напротив, одобрите брак. Он говорил, что только в вас нам и стоит искать поддержки. А еще говорил, что так мы поможем вашему делу, потому что станем первой супружеской парой, в которой муж позволяет своей супруге исполнять мужскую работу… Ох…
Она снова смутилась, а я вздохнула с облегчением. Барон Штойтт не был мне врагом. Наоборот, он нуждался в моей защите и поддержке в желании жениться на девушке, бывшей ниже его по положению. Нет, он не желал зла, служил только мне и собирался служить дальше вместе со своей супругой. Улыбнувшись, я провела ладонью по щеке Дисы и поднялась на ноги.
— Вы можете обрадовать вашего жениха, — сказала я. — У вас есть мое одобрение и благословение.
— Боги, — выдохнула девушка и, поймав мою руку, прижалась к ней губами. — Бруд будет в восторге. Он должен встречать меня у ворот, чтобы проводить домой… — Она явно пришла в сильное волнение, и чтобы закончить этот разговор, я сама мягко отняла у нее свою руку и направилась к двери, здесь мне делать было уже нечего.
Я слышала по шороху платья, что будущая баронесса Штойтт встала с колен. Поддавшись тому внутреннему чувству ликования, что с моего секретаря сняты подозрения я широко улыбнулась и взялась за ручку двери, намереваясь выйти, но меня остановил вопрос Дисы.
— Ваша светлость, но если вы спрашивали не о намерениях его милости, то какие же странности имели в виду? Прошу простить меня за…
Я обернулась и подняла руку, прервав девушку на полуслове.
— Всё хорошо, дорогая, — сказала я. — Я услышала, что хотела и более никакие странности меня не волнуют. Поспешите к своему жениху и обрадуйте новостью. Доброго вечера.
— Доброго вечера, — растерянно ответила Диса, и дверь за моей спиной закрылась.
Что ж барона можно было смело вычеркнуть из списка подозреваемых, но оставались гвардейцы. Сейчас я не думала о прислуге, потому что их падение меня не трогало столь сильно, как предательство кого-то из телохранителей, обладавших моим доверием. И я поспешила вернуться в королевское крыло. Впрочем, в покои сразу не пошла, я свернула к библиотеке и приказала позвать капитана Мейтта.
Когда он пришел, я находилась на втором ярусе и в рассеянности рассматривала корешки книг. Заметив знакомое название, я усмехнулась и достала книгу, которую хвалил герцог Ришемский еще в мою бытность фрейлиной королевской тетки. Раскрыв ее на первой странице, я пробежала глазами строки и поймала себя на мысли, что хочу чего-то такого, легкого, живого и необременительного.
