Кажется.
Тайра вздохнула — растяпа. Но вокруг так хорошо, так цветно, так интересно. Она вроде бы вышла за хлебом? Или вышла просто так? Какая разница, зачем она вышла, если прогулка получилась в радость. Вот только звонить Стиву, который с утра ушел на работу, она теперь не решалась — вдруг там важные дела? Вдруг отвлечет? Вдруг вмешается в какой-то процесс не вовремя?
И тогда, взвесив все «за» и «против» и изрядно помаявшись, Тайра потопталась на месте, сумела-таки вспомнить, как снять на экране телефона блокировку, и набрала номер Бернарды.
К счастью, та отозвалась сразу.
— Тайра? Привет! Как дела?
— Привет, — Тайра виновато шмыгнула носом, подцепила носком ботинка сломанную ветром веточку, задвинула ее под лавочку (чтобы не топтали прохожие) и призналась. — У меня все хорошо. Только… Только я, кажется, заблудилась, а Стив на работе. Ничего, что я позвонила тебе — я не помешала? Ты могла бы помочь мне сориентироваться с дорогой назад?
— Конечно!
— Я стою на какой-то небольшой площади, позади меня фонтан, а впереди, если левее и немного дальше, большое… высокое здание — все стеклянное. За ним еще одно, только темнее и ниже. Из вывесок я вижу только две: магазин под названием «Ла-ла-рьош» и… «Пе…»… Не могу прочитать… «Пе…»
— «Периодика Лайяма Крига»
Раздался голос, но не из трубки — далекий и приплюснутый, а живой и веселый — из-за спины.
— Ты… Ты уже здесь?!
Бернарда, одетая в серые джинсы и светлую куртку, довольная и улыбающаяся, кивнула.
— Конечно, здесь, чудо! Ведь мне не нужно знать, как выглядит твое окружение, мне всего лишь нужно представить твое лицо.
— Ой! Я забыла… Как здорово! А я тут описываю окрестности, стараюсь, прочитать нормально ничего не могу, — Тайра покраснела, как помидор. — Как я рада тебя видеть! Я тебя не отвлекла, правда?
— Да нет, что ты! Я сама собиралась погулять, уже в коридоре стояла одетая, так что ты прямо ну очень вовремя. Ты шла куда-то конкретно?
— Нет. Я тоже гуляла. Хотела посмотреть на улицы, на прохожих. Думала, если увижу лавку пекаря, то куплю хлеба, но нашла только торговца-кондитера, а от него свернула куда-то не туда… В общем, потерялась.
— Так это же здорово! — широкая улыбка Дины то и дело закрывалась упавшими на лицо волосами — разгулялся ветер. — А как насчет кафе? Тут есть одно совершенно прекрасное место рядом. Заодно расскажешь мне свою историю — ты обещала.
— Ой, а ты не слышала? Вчера Правитель помог моей истории закончиться. Или начаться заново — даже не знаю, как лучше сказать. У меня теперь все здорово, я имею в виду совсем…
— У-у-у, а я так ничего и не слышала. Так у тебя есть время со мной посидеть в кафе?
— Конечно, — радостно кивнула Тайра, абсолютно уверенная, что навряд ли нашла бы лучшее применение следующим двум-трем часам этого чудесного дня. — Я буду очень рада.
— Любишь взбитые сливки и клубнику? Там подают таки-и-и-ие десерты — закачаешься!
— Я пока не знаю, что такое клубника.
— Тебе понравится.
— Тогда я готова качаться прямо сейчас, — и Тайра, расплывшись в улыбке, сделалась темноволосой копией смеющейся напротив девушки.
Выбранное Бернардой кафе «Иланский Лес» понравилось Тайре не только изысканным светлым интерьером, многочисленными витражами и идеально размещенными зеркалами, из-за обилия которых помещение смотрелось куда шире, чем являлось на самом деле, но и непередаваемо чудесным вкусом предлагаемых в ассортименте тортов и пирожных.
К концу второго часа она, облизываясь, доедала второй десерт и чувствовала себя почти что жадиной, потому что мечтала о третьем. Но куда?! В ее животе уже и так покоился мятный кресс с сиропом из маракуйи, кусочки белого шоколада, ванильная пастила и свежая клубника, а теперь к ним добавились и два разных по вкусу мусса из темного и молочного шоколада.
Третий слепленный из мусса шарик — недоеденный — все еще лежал на тарелке, и Тайра с удовольствием отщипывала от него десертной ложкой маленькие кусочки. А этот кофе с пеной — м-м-м! Ее кофе-машина такой не варит. Значит, они бывают разными… Надо спросить у Стива.
— Ну, положим, то, что Баал — совсем не простой парень и далеко не обычный человек — я уже знала, только не видела этого так ясно, как увидела ты. Но, знаешь, я очень рада, что он согласился помочь — очень благородный, честно сказать, поступок. Я не то, что бы удивлена, но в восхищении — мог бы отказать, но не отказал.
— Угу, — Тайре все еще казалось, что когда закончится «Тройное шоколадное удовольствие», она зацепится за деревянный стол и просидит тут до самого закрытия. И пусть ее обзовут обжорой, пусть обвинят в грехе чревоугодия, но разок, только разок! Вот бы хватило места в желудке попробовать все и сразу…
— Знаешь, твоя история оказалась куда сложнее и запутаннее, чем я могла предполагать. Местами она даже темная и страшная…
— Знаю.
— …но некоторые моменты в ней меня особенно сильно заинтересовали.
— Какие?
— Твои книги.
В эту секунду Тайра впервые оторвалась от созерцания шоколадного шарика и печально вздохнула.
— Да уж, — застывшая в глазах печаль, — книги. Чего теперь…
Бернарда же смотрела куда-то в окно, и на лице ее застыло деловитое, отражающее напряженный мыслительный процесс и частично загадочное выражение.
— Слушай!
— Что?
— А ты умеешь рисовать?
— Чуть-чуть. А что?
— Тогда давай вот так…
Взмах руки, вежливая просьба и еще одна запитая кофе минута привели к появлению на их столе чистого белого листа бумаги и карандаша.
— Рисуй!
— Что рисуй?
— Рисуй мне комнату Кима.
— Ты что, серьезно?
— Конечно, только рисуй в деталях. Кропотливо, тщательно, по возможности очень точно. Было в этой комнате что-то, что отличало ее от других?
— Конечно.
— Нет, я не имею в виду зеленый ковер или бежевые занавески. Что-то уникальное.
— Да, было! Там на полу лежат оставленные мной книги. Остальные стоят на полках — я расставила, а под полками, за креслом, по стене тянется вязь из специальных символов-рун. Ким считал их защитными, а я всегда силилась прочитать.
— Ты их помнишь?
Серо-голубые глаза Бернарды блестели от возбуждения.
— Помню, конечно. Но ведь это другой мир!
Гладкий полированный ноготь постучал по чистому листу.
— Рисуй!
* * *
Задуманное им удалось, но не сразу, а лишь с третьей попытки.
Во время первых двух — неудачных — перепугались они обе. Потому что в первый раз очутились в гулком незнакомом зале, потолок которого тонул во мраке, так как света от узких сводчатых окон было явно недостаточно для того, чтобы рассеять тьму, а во второй — в чужой хижине-берлоге, сплошь заставленной склянками и увешанной амулетами, по стене которой тянулась точно такая же, как и доме Кима, символическая вязь.
