него.
Оливер смутился:
— Там у нас у всех покои… Так вот, взял ее за руку и втянул, а она поддалась, как кукла, будто и не борзела никогда! Я так на секунду подумал. Но нет, за дверью она тотчас воспрянула и говорит: «Давай я тебе заплачу, а ты мне еще несколько раз покажешь романтику?» А у нас, ты помнишь, натуробмен. Платят, только когда сооовсем предложить эквивалентного нечего, ну вот как у Царской Семьи или у Магнуса только покупают, что им-то могут дать?
Роберт уточнил, удобнее устраиваясь в огромном плетеном кресле:
— О, зауважала тебя, значит? И что ты?
— Я впал в раздумья. С одной стороны, романтику с ней изображать не улыбает совсем. С другой, она почти царевна и «клиент». С третьей, можно попросить на что-то важное обменять услугу, а еще раз цветы расставить и свечи не проблема. А с четвертой, деньги — это деньги, обычно я на натуробмене живу, но они когда-нибудь как-нибудь могут пригодиться, а никто больше деньги мне не предлагает. Ну, кроме как за концерты естественно. И в больничке. В общем, я сказал ей, мол, да, пять романтических встреч стоят столько-то, и назначать их я буду сам, когда мне удобно. А дальше я попросил ее уйти.
Роберт довольно улыбнулся:
— Ушла?
— Угу, купила «абонемент» и ушла… Большой прогресс — не набросилась, не оскорбляла меня, деньги вот за бесплатное предложила… Я ж не какой-то альфонс, тьфу нахер.
Роберт посоветовал:
— Я же говорил, ты справишься! Ты ей еще разок горелой харей покажись для острастки, мало ли получится. Или она отвяжется, или совсем шелковая станет.
Глава 488. Урок беззащитности
Оливер не рассказал Роберту, что ему совестно стало «отработать» спустя рукава за вложенные деньги. И когда Жизель пришла, опять сухая и деловая, Оливер взялся давать ей советы по теме их свидания, нежно касаясь ее и произнося слова глубоко-гипнотизирующе:
— Романтика — это не свет, музыка или запахи… Романтика — это когда ты позволяешь себе быть беззащитной и хрупкой, а мужчине сильным и заботливым… Ты ощущаешь себя беззащитной сейчас?
Жизель заплатила за «развлечение», имея намерение прекратить его в любой момент, как что-то начнет ей сильно не нравиться, но в то же время предоставив Оливеру свободу действий. Он-не-анамаорэ мог бы научить ее чему-то новому.
— Нет.
Оливер покачал головой:
— Есть ли какая-либо одежда, в которой ты почувствуешь себя более хрупкой, чем сейчас? Какой-то иной вид тела? Расслабься… Это останется только между нами. Отдайся фантазии…
Жизель замялась:
— Да, наверное…
Оливер мягко попросил:
— Преобразись, пожалуйста. Ради своих ощущений…
Жизель взглянула на Оливера в упор.
Ее брючный костюм сменился на светлое хлопковое платье с короткой и пышной юбкой.
Оливер уточнил:
— Эта одежда придает тебе неуверенность?
— Нет, — щеки Жизели порозовели.
— Тогда продолжай…
Она осталась в том же самом платье, но у Оливера перехватило дыхание — грудь Жизели бесстыдно увеличилась, талия утоньшилась, ягодицы округлились… Теперь ее фигура напоминала ту, которой любила щеголять жрица Магнуса Эстелла.
Жизель стала пунцовой:
— Хватит! — вид ее опять обернулся прежним. — Я чувствовала себя… неуютно… Этого достаточно?
— А теперь ты вновь сильная и независимая? Тогда нет, недостаточно… То, о чем я говорю, нужно именно чувствовать.
Жизель не привыкла отступать от намеченного. Если новое можно было узнать только так, через практику…
Ее тело опять приняло чрезмерно на ее вкус соблазнительные формы.
Изумрудные глаза Оливера потемнели, а голос слегка охрип:
— Ты прекрасна!
В такие моменты Жизель обычно брала власть в свои руки, практикуя беспощадную страсть с зазевавшимися мужчинами, но Оливер поднес палец к своим губам:
— Тссс… Оставайся такой… Полюбуемся морем, полюбуемся лунным светом и отблесками звезд в волнах, насладимся влажностью песка… И ты расскажешь мне о том, что чувствуешь и как воспринимаешь меня… Позволь посвятить тебе мелодию?
И Оливер пел Жизели, и носил ее на руках, не проявляя ни капли эротической агрессии к ее вызывающему виду, а когда они вернулись в покои, разрешил Жизели обрести привычную для нее внешность.
— Теперь мы перейдем к романтике в любви… Делай только то, что я указываю, а когда не указываю, не делай ничего.
Жизель забеспокоилась:
— Это слишком, жрец.
Оливер улыбнулся:
— Как хочешь. Ты пришла за романтикой, романтика будет только на моих условиях. Мы именно так договорились.
Довод звучал весомо. В конце концов, Жизель всего лишь пользовалась платной услугой. Не всерьез. Без обязательств.
Жизель осторожно рискнула попробовать.
Оливер незаметно оскалился.
«Будет тебе «романтика», деточка».
Увы, Жизель ничего не поняла.
Падая в бездонные пропасти, она все выше и выше взлетала обратно, в какой-то момент вынудив Оливера улететь с ней вместе.
Об остальных заказанных встречах ему пока думать не хотелось. В принципе, его план исполнялся.
— Вы решили дружить с Магнусом??? — глаза Флавиана полезли на лоб. — Эээ… После всего?
Лукас коротко улыбнулся, принимая «сына» в своем домашнем кабинете:
— А что именно «все» было?
— Эээ, — Флав неопределенно махнул рукой, — Эээ… Ладно… Раз вы так решили… И как, гм, плотно дружить?
Лукас пояснил, переплетя пальцы и оперев на них подбородок:
— Как раньше, во внерабочее время. У нас обоих всегда хватало рабочей активности и личной жизни. Кстати, Магнус переживает, что ты совсем не приходишь на его мероприятия. И он даже согласен взять Лану под свою опеку, если ты категорически не захочешь «залететь» еще раз… — интонация Лукаса к концу фразы стала интригующей.
— Эээ, — Флавиан пребывал в ступоре от свалившейся на его голову информации, а затем возмутился: — Мало у него бывших братьев по клану что ли! Да хватит уже меня третировать этим «залетом»!
Лукас приподнял уголки красиво очерченных сочных губ:
— Ситуация весьма забавна. А так ты особенный, это объективная данность.
Флавиан невольно поежился:
— Для него мне выделяться абсолютно не хочется. Ничего не могу с собой поделать, как подумаю о его праздниках, ощущаю панику. Там начисто лишаются воли! Валяются под креслами и готовы на все ради особой энергии. Валяются у Эстеллы! Эстеллы, понимаешь?!
Лукас принял участливый вид:
— Может, запишешься к Максимилиану, проконсультируешься на тему?
Флавиан обхватил голову ладонями:
— Нет. Лишнее. А если бы я в кого-нибудь переродился, он бы тоже хотел меня видеть?!
Лукас припечатал, одновременно не желая накалять атмосферу:
— Ты не переродился. Опрометчиво смешивать родственные отношения и узкоспециализированные вечеринки. Впрочем, я не настаиваю.
Флавиан взмолился:
— О боги, царевич, не в твоей власти приказывать мне подобное! Я уж сам как-нибудь
