Он улыбнулся и сел в деревянное кресло. Высокий и худощавый, как большинство мороев. Моройские парни никогда не бывают толстыми.
— От разлуки сердце размягчается, Роза. Не хочу, чтобы ты считала меня слишком самонадеянным.
— Нам это не грозит, не беспокойся.
— Не хочешь рассказать мне, где ты?
— Нет.
Кроме Лиссы, он был единственным известным нам пользователем духа, и среди его талантов была способность проникать в мои сны — часто незваным гостем — и разговаривать со мной. Какая удача, что таким образом он никогда не сможет узнать, где я!
— Ты убиваешь меня, Роза, — мелодраматическим тоном заявил он. — Каждый день без тебя причиняет боль. Пустота. Одиночество. Я тоскую по тебе, спрашивая себя, жива ли ты еще вообще.
Это была типичная для него, ужасно глупая манера выражаться, со склонностью к преувеличениям. Адриан мало к чему относился серьезно. Кроме всего прочего, дух делает людей неуравновешенными, и хотя Адриан боролся с этим, какой-то эффект все-таки присутствовал. И все же за его мелодраматическими речами ощущалось зернышко правды. Какой бы вид он ни напускал на себя, я знала — он на самом деле тревожится за меня.
Я скрестила на груди руки.
— Я все еще жива, как видишь. Убедился? Теперь дай мне поспать.
— Сколько тебе нужно объяснять? Я же говорил — ты и сейчас спишь.
— И однако разговоры с тобой непостижимым образом изматывают меня.
Он рассмеялся.
— Ох, я так скучаю по тебе. — Улыбка погасла. — И она тоже.
Я замерла. Она. Ему не требовалось даже называть ее по имени — ясно, о ком шла речь. Лисса.
Даже мысленно произносить ее имя причиняло мне боль, в особенности после того, как я видела ее прошлой ночью. Выбор между ней и Дмитрием был едва ли не самым трудным в моей жизни, и время не залечивало эту рану. Пусть я выбрала его, но расстаться с ней было все равно, что лишиться руки, в особенности потому, что благодаря нашей связи разлука не была по-настоящему полной.
Адриан бросил на меня проницательный взгляд, как будто мог прочесть мои мысли.
— Ты ходишь посмотреть на нее?
— Нет. — Я не хотела признаваться, что видела ее совсем недавно. Пусть думает, что я освободилась от нее. — Это больше не моя жизнь.
— Да, твоя жизнь — это самосуд и, конечно, с угрозой для здоровья.
— Ты не понимаешь ничего, если это не касается пьянства, курения и разврата.
Он покачал головой.
— Ты единственная, кого я хочу, Роза.
К несчастью, я ему верила. Для нас обоих все было бы гораздо проще, если бы он нашел себе кого-нибудь.
— Твое право — продолжать питать ко мне нежные чувства, но тебе придется долго ждать.
— Как долго?
Он задавал мне этот вопрос все время, и каждый раз я подчеркивала, что это продлится долго и что он впустую тратит время. Сейчас, подумав, что, возможно, Сидни поможет мне, я заколебалась.
— Не знаю.
Его лицо расцвело надеждой.
— Это самое оптимистичное, что ты до сих пор мне говорила.
— Не придавай особого значения. «Не знаю» может означать и день, и год. Или даже никогда.
Озорная улыбка снова заиграла на его губах; что же, он симпатичный, ничего не скажешь.
— Буду надеяться, что это один день.
Воспоминание о Сидни навело меня на мысль задать ему один вопрос.
— Ты когда-нибудь слышал об алхимиках?
— Конечно.
Еще бы он о ком-то не слышал! Типично.
— Можно было и не спрашивать.
— Почему ты интересуешься? Столкнулась с ними?
— Типа того.
— Что ты натворила?
— Почему ты думаешь, будто я что-то натворила?
Он засмеялся.
— Алхимики только тогда возникают, когда случаются неприятности, а ты — непреходящий источник неприятностей. Будь, однако, осторожна. Они сдвинуты на религии.
— Здесь не тот случай.
Вера Сидни не казалась такой уж... чрезмерной.
— Только не позволяй им обратить тебя в свою религию. — Он подмигнул. — Ты мне нравишься грешницей.
Я хотела сказать ему, что Сидни наверняка считает меня за гранью спасения, но тут он ушел из моего сна.
Вот только вместо того, чтобы погрузиться в обычный сон, я проснулась. Поезд успокаивающе погромыхивал, пока мы мчались по России. Моя лампочка все еще горела, слишком ярко для затуманенных сном глаз. Я потянулась, чтобы выключить ее, и заметила, что постель Сидни пуста.
«Наверно, в туалете», — подумала я.
И все же мне было не по себе. Она и ее алхимики оставались для меня загадкой, и внезапно мне пришло в голову, что, возможно, она как раз сейчас осуществляет задуманный ими зловещий план. Может, вышла, чтобы встретиться с каким-нибудь тайным агентом? Я решила найти ее.
По правде говоря, я понятия не имела, где она может быть в таком огромном поезде, но логика никогда не останавливала меня. Не остановила и сейчас. По счастью, надев тапочки и выйдя в коридор, я обнаружила, что мне не надо далеко ходить.
Вдоль коридора тянулись окна, все с этими роскошными занавесками, и Сидни стояла у одного из них, спиной ко мне, завернувшись в одеяло и глядя в ночь. Взлохмаченные от сна волосы выглядели не такими золотистыми в тусклом свете.
— Эй! — Неуверенно окликнула я ее. — С тобой все в порядке?
Она слегка повернулась ко мне, одной рукой придерживая одеяло, а другой теребя свой крестик. Я вспомнила замечание Адриана о религиозности алхимиков.
— Не могу уснуть, — призналась она.
— Это... из-за меня?
Вместо ответа она снова отвернулась к окну.
— Послушай. — Меня охватило чувство беспомощности. — Если я могу что-то сделать... В смысле, кроме как отказаться от этой поездки...
— Я справлюсь, — сказала она. — Просто... ну... это как-то странно для меня. Я все время имею дело с вами, но реально я никогда не имела дела с вами, понимаешь?
— Наверно, можно сделать так, чтобы у тебя было отдельное купе — если это поможет. Найдем здешнего служителя, и я заплачу.
Она покачала головой.
— Это всего лишь пара дней.
Я не знала, что еще сказать. Путешествовать вместе с Сидни не слишком вписывалось в мои планы, но я не хотела, чтобы она страдала. Глядя, как она теребит свой крестик, я попыталась измыслить что-нибудь успокоительное. Может, обсуждение отношения к Богу и сблизило бы нас, однако мне не верилось, что, если я признаюсь ей в том, что ежедневно спорю с Ним, а в последнее время и вовсе засомневалась в Его существовании, это улучшит мою репутацию «злобного создания ночи».
— Хорошо, — сказала я наконец. — Скажи мне, если передумаешь.
Я вернулась в постель и заснула удивительно быстро, несмотря на беспокойство, что Сидни способна простоять в коридоре всю ночь. Однако, проснувшись утром, я обнаружила, что она свернулась калачиком в своей постели и крепко спит. Видимо, настолько устала, что даже страх передо мной не помешал ей уснуть. Я тихонько встала и переоделась, сняв тенниску и тренировочные брюки, в которых спала. Я была ужасно голодна и подумала, что Сидни может проспать дольше, если меня не будет рядом.
