— Я не знаю, как убедить вас жить в мире. — Мне тоже хотелось бы придать своему голосу вкрадчивый напор. На фоне хозяина гитары я все же проигрывала. — У каждого своя обида. Но пусть это станет моим оберегом для вас. Тот, у кого есть этот календарик, будет под моей защитой. И неважно, у кого он в руке. Дальше мы будем разбираться по ситуации. Но я в войнах не участвую.
Музыкант с любопытством повертел в руке картонку. Он здорово держался. Вокруг ходили вампиры, а он даже не шелохнулся. Только моргать стал еще сильнее. Думаю, у них была здесь подготовлена своя защита. Вряд ли она была направлена на кого-то конкретно. Как бомба. Если уж взрывается, то накрывает всех. Ничего, я им тоже зла не желаю.
— Вампирские штучки, — произнес музыкант. — Молодцы, подсуетились. Ладно, — он сунул календарики в карман. — Считай, что клуб почитателей твоего таланта увеличился. Но за мирными фанатами в конце концов приходят фанатики. Тебе не удастся отсидеться в стороне. Можно? — он склонился к Максу, отбирая гитару. Перекинул ремешок через плечо, устраивая инструмент у себя на спине. — Находиться рядом с тобой сейчас выгодно, — многозначительно добавил он, удаляясь.
— Все надеются, что ты вновь станешь Смотрителем, — произнес девичий голос, я не стала поднимать голову, чтобы посмотреть, кто говорит. — И гармония в мире восстановится.
Не буду отвечать. Для меня гармония выглядела несколько иначе. Но в этом мире она была невозможна. Видимо, мы теперь были обречены, каждый раз выходя из дома, встречать очередного гостя. А ведь есть еще Макс. Он тоже захочет меня куда-нибудь перетянуть. Как сказал этот гитарист? «Находиться рядом с тобой сейчас выгодно!»
С парковочной площадки, где мы оставили мотоциклы, долетело тарахтение моторов. Все рассаживались по своим авто и убирались кто куда.
Макс сидел мрачный. Скулы запали, взгляд напряженный. Правой рукой с длинными ногтями он меланхолично собирал в горсть камешки и ронял их обратно на землю. Смотрел перед собой. Губы жал. О чем думает? Вот так глядишь на человека, кажется, теорему Ферма сейчас докажет, а он на самом деле «Чижика-пыжика» про себя проговаривает или какую-нибудь другую прилипчивую песенку твердит.
Под ногой скрипит галька. Холодный ветер теребит распахнутые полы пальто. Лес недовольно ворчит тысячами хвойных макушек.
Я села на землю рядом с Максом.
— Ты знал, что они сюда придут? — Мысли о плохой мелодраме не покидали меня.
— Нет.
Тонкий мальчишеский профиль, собранные в линию губы, чуть вздрагивающие крылышки носа, холодные черные глаза. Да он ведь голоден! Наверняка столкновение со Смотрителями вызвало у него дикую жажду. Как он, бедный, со всем этим борется?
— Макс… — позвала тихо.
Он резко поднялся, прошел передо мной бесшумно, словно не по земле двигался, а по воздуху. Слова роняет злые. Холодные. Все правильно. Мы должны об этом поговорить. Но хочется этот разговор отложить. Хоть на полчаса.
— Вампиры давно искали с тобой встречи. — Глаза на меня не поднимает. Говорит, глядя себе под ноги. — Смотрители тоже. До недавних пор мне удавалось всех разводить, чтобы такой встречи не получилось. Они выследили нас. О поездке никто не знал. Это я предложил Грегору взять мотоциклы и отправиться кататься. А перед этим всю ночь искал Джерома, чтобы открутить ему башку за то, что он тебя напугал. Ты сказала, что я тебя не защищаю. Я не успеваю, события слишком быстрые. Они от меня не зависят. Вампиры теперь будут ходить за тобой по пятам, потому что ты их защита. Если ты выступишь за Смотрителей, вампиры окажутся в слабой позиции, и это будет знаком начала войны.
— Трогательно! — Устала. Зла. Раздражена. Как еще описать то, что поднимается у меня в душе? — Еще скажи, что ты со мной, потому что я такая популярная и могу кого-то защитить!
Черным клинком по мне прошелся взгляд ледяных глаз. Площадка опустела. Макс ушел. Я метнула в ту сторону, где только что был любимый, горсть камешков. Да катитесь вы все! Подтянула колени, уронила голову на сложенные руки.
В мыслях пустота. Абсолютная. Пульсирует под челюстью жилка, сигнализируя о тревоге.
— Зря ты так. — Грегор скривился, нервно дернул носом — мне было лень, но я все-таки подняла голову, чтобы посмотреть на него. — Макс старается…
— Иди ты, знаешь, куда! — взорвалась я. — Или тоже за автографом прибежал?
Вампира мои слова не задели. Он демонстративно медленно прошел мимо, громко втянул воздух.
— Запах тут противный, — процедил он. — Ein Schmutziger[2]. Еще пристанет.
Перемахнул через парапет. Заработал мотоцикл.
Я снова уронила голову на руки. Так гораздо лучше. Сейчас я зажмурюсь, и весь этот кошмар рассеется. Я больше не увижу никого. А когда проснусь… О, когда я проснусь, все будет иначе.
Добиралась обратно долго. Сначала шла пешком, потом ловила машину. И всю дорогу в голове было пусто. Ни одной мысли. Я только знала, надо дойти до гостиницы, там все определится.
У входа в гостиницу меня попытался остановить хозяин. Наверное, ему что-то не понравилось в моем внешнем виде. Я не стала вникать в его быструю речь. Сегодня слов было сказано достаточно.
За дверью нашего номера было тихо. Прислушалась к колотящемуся сердцу и вдруг испугалась. Макса там нет! Он ушел! Ушел навсегда!
Толкнула дверь.
Комната аккуратно убрана. Уходя, я оставила приличный беспорядок. А теперь — ни пылинки, все вещи на своих местах. На пустом столе лежит фотоаппарат.
— Макс! — позвала я. Ответа не было.
Глава 4
Возмутители спокойствия
Осталось пройти пару метров по узкому коридорчику, чтобы увидеть всю комнату.
Угол шкафа, стул с брошенным на спинку халатом, край кровати с ровным, как поверхность стола, покрывалом. Покрывало желтое, с золотой вышивкой, тяжелая бахрома касается ворса ковра.
Последний шаг я сделала в пустоту. В вакуум. В бездну.
Макс лежал на своей половине кровати. Поверх одеяла. Неестественно выпрямившись. Положив руки вдоль тела. Белая рубашка, белые брюки, белые носки. Ни единой складочки. Глаза закрыты. Лицо словно мукой обсыпано — бледное. И только темные провалы ноздрей, тень под губами, утопленные в темное полукружье глаза. Графическая линия бровей и ресниц, волна волос ложится на идеально гладкий лоб.
Я не говорила, что белый ему очень идет? Или разговор шел о черном цвете?
Из меня вырвался совершенно неуместный всхлип.
— Ой!
Глаза Макса распахнулись, показались белки, затем радужка цвета неба.
Мои ноги приросли к ковру.
Его взгляд бессмысленно бродил по потолку.
