Девина бежала еще минут пять, не разговаривая, а потом мы проехали мимо одного дома, и это заставило меня нахмуриться.
— Ты пришла этим путем?
— Да.
— Зачем надо было подходить так близко к домам? Тебя могли увидеть.
— Все спят.
— Ты не можешь знать этого наверняка. Мужчины в этом доме — старые ворчливые козлы.
Она не ответила, поэтому я продолжил.
— Просто пообещай, что, если ты когда-нибудь решишь навестить нас снова…
— Я пришла навестить не «вас». Только Уилму.
— Да, ну, все же. Если ты когда-нибудь решишь снова навестить ее, дай мне знать, и я приеду за тобой. Слишком опасно бегать в одиночку.
— Поэтому ты велел Уилме бежать в дом и запереть дверь? Она здесь в опасности?
— А, так ты это слышала, — повернув голову, чтобы посмотреть на Девину, я обдумал свои слова. — У нас в доме две женщины, и это делает нас мишенью для безумцев.
— Безумцев?
— Всегда будут люди, пренебрегающие правилами и законами. Около тридцати пяти лет назад погибла целая семья из-за придурка, который решил похитить незамужнюю девушку у ее родителей.
— Это ужасно.
— Вот почему мы запираем наши двери и предпочитаем нападать, когда видим, что кто-то шныряет поблизости.
Девина так долго молчала, что сначала я не думал, что она ответит, но потом сказала:
— Не волнуйся. Я не вернусь.
— Это, наверное, к лучшему. Мы не хотим, чтобы нас обвинили в твоем похищении.
К тому времени, как мы добрались до пляжа, Девина тяжело дышала и высоко вздымала руки. Кажется, она бежала быстрее, чем бегала обычно.
Когда я хотел слезть с байка, она протянула руку, чтобы остановить меня.
— Теперь ты можешь вернуться.
— Но…
— Я не хочу, чтобы ты смотрел, как я плыву обратно.
— А что, если ты устанешь? Ты только что пробежала четыре мили.
— Со мной все будет в порядке. А теперь, пожалуйста, уходи.
— Не в моем характере уходить. Я должен убедиться, что ты доберешься до другой стороны. Может, мне стоит проплыть это расстояние с тобой.
— Не вздумай! — она отступила назад и яростно замотала головой. — Не слезай с байка.
Я хотел спросить, почему она так боялась меня, но, учитывая то, как мы познакомились, было нетрудно догадаться, что Девина считала меня жестоким и опасным.
— Хорошо. Я останусь здесь. Но ты должна пообещать мне, что завтра, как только проснешься, бросишь письмо через стену, чтобы я знал, что ты в безопасности.
По ее лицу пробежала растерянность, как будто она недоумевала, почему я так беспокоюсь.
— Ладно.
— Могу я хотя бы остаться здесь на случай, если я тебе понадоблюсь?
— Нет, я хочу, чтобы ты ушел.
— Почему?
— Потому что я не хочу раздеваться, пока ты все еще здесь.
— О, точно. — Сердце заколотилось, и я снова положил руки на ручки байка, чтобы скрыть, как они дрожат.
При виде того, как Девина раздевается, в штанах у меня стало тесно. Чтобы скрыть это, я развернул байк так, чтобы стоять спиной.
— Тогда до свидания.
— До свидания.
Для меня было так неестественно оставлять женщину одну.
— Ты уверена?
— Да, я уверена. По правде, у тебя нет выбора. Или ты уйдешь, или я напишу Уилме, что ты меня ударил.
Я прищурился. Угрозы мне были не по нраву.
Она ткнула в том направлении, откуда мы пришли, явно начав терять терпение.
— Чего ты ждешь? Просто уходи!
— Вот что тебе нужно знать о нас, Северянах. Мы не подчиняемся приказам женщин.
— Тогда считай это просьбой. Я бы хотела, чтобы ты оставил меня в покое.
— Хорошо, но прежде чем я уйду… — я тянул момент, не желая расставаться с ней. — Я просто хотел сказать, что… Я не должен был бить тебя.
— Не должен был.
— Я защищал свою семью.
— Я заметила.
— Тебе больно? Твое лицо.
Покачав головой, Девина приложила руку к щеке.
— Кажется, толстовка защитила меня, а из-за адреналина я почти ничего не ощутила.
— Просто прекрасно первое впечатление, — пошутил я, пытаясь разрядить ситуацию. — Держу пари, теперь ты меня никогда не забудешь.
Девина некоторое время изучала меня.
— Нет, я не думаю, что когда-нибудь забуду тебя.… или Уилму.
— Она хочет писать тебе, даже когда уедет.
— Это мило.
— Я обещал ей, что передам твои письма ей, а ее — тебе.
— Спасибо, — Девина ждала, пока я уйду, но мне нужно было сказать еще одну последнюю вещь.
— Я искренне сожалею о твоей потере.
Ее брови сдвинулись, как будто она не до конца понимала, о чем я.
— Я прочитал в твоем письме, что ты потеряла всю семью. Это печально. Я даже представить себе не могу, через что тебе пришлось пройти.
Она опустила голову и тихо пробормотала:
— Спасибо.
— Надеюсь, что однажды у тебя снова будет большая семья, потому что семья — это все.
Девина подняла глаза и посмотрела на меня очень странным взглядом, прежде чем развернуться и пойти в темноту пляжа, освещая путь фонариком.
— Не забудь про письмо завтра утром! — крикнул я ей вслед.
— Ладно.
И я оставлю беззащитную женщину на темном пляже. Это оказалось одной из самых трудных вещей, которые мне когда-либо приходилось делать.
Глава 11
Начало
Девина
Всю дорогу до дома в моей голове звучали слова Тайтона: семья — это все.
Это были последние слова моей бабушки, и теперь я не могла перестать задаваться вопросом, было ли то, что он сказал, знаком.
«Ты должна перестать переоценивать знаки. Посмотри, куда тебя завели письма Уилмы».
Приняв горячий душ, я забралась в постель, но только для того, чтобы ворочаться с боку на бок, не в силах заснуть. Я была по ту сторону границы. Я разговаривала с настоящим Северянином и встретила одну из самых редких женщин в мире. Женщину Севера.
Никто не поверил бы мне, если бы я рассказала, и все же мне хотелось крикнуть об этом всему миру.
Пока я лежала в постели, в моей голове начала складываться история. О любопытной женщине, которая писала письма. О большом и сильном мужчине, который ей отвечал. О ком-то вроде Тайтона.
Она бы задала ему все вопросы, которые я никогда не осмелилась бы задать, и она отправилась бы в Северные земли и изучила бы их культуру.
В моем воображении разыгрывались захватывающие сцены. Я была зрительницей на свадебном турнире. Мой главный герой был бы остроумным, свирепым и оказался бы вдвое храбрее меня.
В конце концов я задремала, и когда проснулась на следующий день около десяти, эта история была первым, что пришло мне в голову.
Я даже не смогла укладывать в коробки свои вещи. Все, о чем я могла думать, — как изложить все свои мысли и идеи на бумаге.
Достав электрическую пишущую машинку моей матери, я села и выплеснула слова на бумагу.
Это было запрещенное письмо с Севера. Дейдра поняла это в момент, когда подняла бутылку. Ей следовало бы оставить его там, среди листьев и грязи на земле, но печальная правда заключалась в том, что неожиданное письмо было единственной интересной вещью, случившейся с ней за последние месяцы.
В этом приграничном городке жило не так много людей, и, насколько Дейдра знала, она была единственной, кто когда-либо подходил так близко к стене.
По крайней мере, десять человек предупредили ее, чтобы она не приближалась к стене. Все они рассказывали ужасные истории о диких людях, которые жили по другую сторону. И все же стена стала единственным местом, где Дейдра чувствовала себя молодой, безрассудной и по-настоящему живой.
Когда Дейдра решила занять должность воспитателя в местном общинном доме, никто не сказал ей, что она будет самой молодой женщиной в радиусе двадцати миль.
Не то чтобы Дейдре не нравилась ее работа. Но ей было двадцать пять, и если бы она прожила остаток своей жизни без еще одной вечеринки с настольными играми, она бы не жаловалась.
