Лансель же и отстранился первым. Посмотрел на меня пристально, пока я стояла и часто моргала, осмысливая произошедшее.
— И как?
— Что… как? — следовало признать, соображала я в данный момент туговато.
— Если мы с тобой действительно выпили приворотное, то даже простой поцелуй должен вызвать… определённую реакцию, — пояснил Лансель.
— Какую именно?
— М-м… не знаю. Приступ внезапной страсти?
Я тут, того и гляди, растекусь лужицей, будто распоследняя влюблённая дурочка, а он анализом занимается!
— Ничего подобного я не чувствую, — я резко высвободилась из его рук и отступила.
Лансель с сосредоточенным видом прислушивался к себе несколько секунд и кивнул удовлетворённо.
— Я тоже.
— Значит, зелье было не приворотное. Или оно не подействовало.
— Может, просроченное?
— Возможно.
— Хорошо.
— Замечательно.
Потянулись мы друг к другу одновременно.
И поцеловались.
Весь день мы с Ланселем только этим и занимались.
Целовались.
Много.
Часто.
При каждом удобном и неудобном случае, в любом мало-мальски подходящем для минутного уединения углу.
Предположительно мы выясняли, действует ли приворотное зелье королевы или нет, а неуёмное количество проверок списывали на всякие отвлекающие факторы, якобы нарушающие течение эксперимента, которые сами же и сочиняли на ходу.
Хуже всего то, что я ловила себя на получении постыдного удовольствия от этих бесконечных повторений. И даже мой более чем скромный опыт в отношениях с противоположным полом намекал ненавязчиво, что Ланселю тоже вполне себе всё нравится. Впрочем, он мужчина, ещё бы ему не нравилось. Он бы и от большего не отказался и вряд ли вспомнил, что ещё недавно открыто заявлял о нежелании ложиться со мной в одну постель. Поцелуи были продолжительными и сорванными украдкой, глубокими и поверхностными, волнующе нежными и обжигающе горячими. Мы пробовали так и этак, насколько хватало фантазии, позволяли рукам свободно блуждать по телам друг друга, касались, гладили, сминали ткань одежды, оказавшейся вдруг лишней, раздражающей. Понятно, что добром эти эксперименты кончиться не могли… разве что преждевременным проведением первой брачной ночи.
Король с сопровождением уехал в город, лорд Брук и Аманда большую часть дня где-то пропадали, и потому никто не мешал нам предаваться буйному экспериментированию. Только поздним вечером, оставшись наконец одна в тишине и покое собственной спальни, я смогла в полной мере оценить масштаб нами сотворённого. Я долго лежала без сна в постели, иногда недоверчиво трогала свои припухшие после финальных — так мы их назвали и растянули оный финал минут на десять, — поцелуев губы и удивлялась, как далеко и быстро мы успели зайти.
А если зелье и впрямь действует? Если оно и должно влиять вот так, исподволь? Если один-единственный поцелуй уподобляется спусковому крючку, выступает катализатором? И факт, что поцелуи Ланселя, его прикосновения и сам он мне не против, но наоборот, как раз и говорит о моём состоянии, что я под влиянием приворота?
Не-ет…
Нет-нет-нет!
Я не хочу выходить замуж за человека, к которому меня приворожили! Не хочу провести всю жизнь бок о бок с мужчиной, чьи чувства ко мне сформированы ведьмовским зельем! А если действие приворота однажды закончится, то будет ещё хуже! Мы просто возненавидим друг друга… знание, что нас сблизило зелье и колдовство, а на самом-то деле между нами нет ничего общего, ни симпатии, ни уважения, отравит нам остаток наших дней.
Нужно поговорить с королевой. Срочно. Заставить тётушку во всём признаться и дать нам противоядие или чем там колдуньи нейтрализуют действие зелий. Лучше сейчас, чем потом, когда станет слишком поздно.
Правда, на этой неделе запланирован мой официальный визит в благотворительный фонд «Лазурь», и нам с Ланселем надо появиться хоть на каком-то светском мероприятии, кроме собственной помолвки, и Террена настаивает, чтобы я начала вникать в дела совета лордов. Достопочтенные лорды участию женщин в своих обсуждениях обычно радовались мало, даже если эта женщина — их королева и сюзерен, но полностью предоставлять членов совета самим себе тоже нельзя, этак я и впрямь рискую превратиться в марионетку на троне, в красивое, но совершенно бесполезное приложение к короне. И Ланселя хорошо бы ввести в курс дел, что бы он сам ни заявлял, однако его роль при мне не сводится исключительно к заделывателю наследников…
Подготовка к дурацкой этой свадьбе.
Столько всего… но поговорить с тётей надо.
Обязательно.
Глава 10
На следующий день король Теодор покинул замок и все мы — и особенно Лансель — выдохнули с немалым облегчением.
Я и Лансель посетили благотворительный фонд.
Почтили своим присутствием бал у лорда и леди Мавор.
Согласовали расписание выездов и визитов вплоть до самой свадьбы и на несколько недель после, разумеется, по окончанию медового месяца, который предстояло провести в летней резиденции на юге королевства.
С программой свадебной церемонии тоже ознакомились.
Уступая общественным требованиям, я отказалась от чёрных платьев и нарочито мешковатой одежды, разрешила камеристке причёсывать меня как подобает и допустила в свою жизнь умеренное количество декоративной косметики. Необходимости отвращать навязанного жениха больше не было, а появляться перед подданными похожей на бедную, замученную злой мачехой замарашку не стоило. Подобные сомнительные слухи не шли на пользу ни одной королевской семье.
Адаани иногда захаживала в замок, навестить брата, и я заметила, что русалка начала очень уж странно на меня поглядывать, в частности, когда Лансель был рядом со мной. Причин, почему она смотрит на меня с таким невыразимым удивлением, недоверием и каплей растерянности, я не понимала и на всякий случай старалась не присутствовать на встречах Ланселя с Адаани.
Первоначальный экспериментаторский пыл мы поумерили — всё-таки немалую часть времени мы проводили на людях, — но к исходному демонстративному игнорированию и ссорам по поводу и без друг друга не вернулись. Были прикосновения, объятия, поцелуй, за сладким флёром которых всё чаще маячила мысль, что первая брачная ночь может оказаться не столь плоха, как я себе воображала раньше. О действии зелья мы не говорили.
Мы просто говорили.
Обо всём.
Спокойно, с живым интересом слушая друг друга.
И беседы эти, пожалуй, тоже казались странными. Ещё недавно за завтраком мы и пятью фразами не могли обменяться, чтобы не отпустить в адрес друг друга шпильку поострее, оскорбление, а то и что похлеще. Ныне же Лансель моими интересами не проникся, но больше не считал своим первейшим долгом отвесить за трапезой ехидное замечание касательно моего нежелания употреблять мясо, а я оставила попытки донести до него всю пользу вегетарианства. Разумеется, мы не всегда ворковали, словно парочка влюблённых голубков — ужасное сравнение, если подумать, — и споры и недопонимания приключались у нас по-прежнему, однако разница всё равно налицо. И внезапные перемены эти не укрылись от внимания окружающих.
Впрочем, Террена лишь улыбалась, наблюдая за нами, а остальные, по-моему, тайком выдохнули с облегчением не меньшим, чем во время отъезда Теодора.
Подходящий момент для разговора с тётей всё не подворачивался. То у меня дела, то у неё, то я вопросы не могу толком сформулировать. И всё чаще проскальзывала малодушная мыслишка, что раз всё складывается неплохо, то к чему ворошить осиное гнездо?
Нет-нет, отступать нельзя. Иначе как нам с Ланселем жить, если призрак злосчастного зелья так и будет маячить между нами?
Поразмыслив, решила не ждать удобного момента и просто спросить. Без лишних преамбул, прямо в лоб. Единственное место, где Террену можно застать без свидетелей, — колдовской покой. Туда-то я и направилась, предварительно убедившись, что королева должна быть в покое, а не где-то ещё.
