Я посмотрела в окно, увидев, как стая птиц летит V-образным клином параллельно самолёту. Яркая синева неба подчеркивала их силуэты, в унисон хлопавшие крыльями и вытянувшие шеи в полете.
Я слышала надежду в голосе Балидора. Я чувствовала это через коммуникатор.
— 'Дор… — начала я, выдохнув.
— Знаю, — сказал он, перебив меня прежде, чем я успела собраться с мыслями. — Я знаю, Элли. Правда. Я просто подумал, что стоит тебе сказать. Я не говорю, что ты должна что-то с этим делать. Я ни о чём тебя не прошу. Богами клянусь, не прошу.
Последовала пауза.
Затем, подумав об его словах, я невесело фыркнула.
— Хрень собачья, — буркнула я. — Хрень собачья, 'Дори.
На связи воцарилось очередное молчание.
Затем Балидор вздохнул, и из его света исходило поражение.
Но он мне не ответил.
Как и сказал 'Дори, у Ревика случился мощный отходняк.
Он также сделался эмоциональным.
Не помогло и то, что мы делились воспоминаниями в тот период, когда наступил его отходняк. На самом деле, это сделало всё намного хуже.
К тому времени мы находились на настоящем самолёте.
Атвар не шутил про количество самолётов.
У него имелось более чем достаточно самолётов для всех людей и видящих в его анклаве в Дубровнике, пожелавших поехать с нами, и осталось предостаточно места для двух с лишним сотен людей и видящих, которые жили за пределами Старого Города и тоже захотели поехать.
Многие решили остаться, и полагаю, это неудивительно.
Атвар не настаивал, только сообщил оставшимся лидерам о возможных рисках и сказал, что они могут найти убежище в одном из городов Тени, если найдут такой, который ещё не захватили Миферы.
Но, похоже, он беспокоился об этом, когда я увидела его на взлётно-посадочной полосе в Хорватии.
Но у нас оказалось предостаточно самолётов.
Их хватило даже для того, чтобы выделить нашей маленькой команде свой небольшой самолёт.
Когда мы поднимались на борт, Ревик взял меня за руку и повёл в заднюю часть салона, что едва ли было для него нетипичным.
Однако вместо того чтобы занять сиденье посередине, как он сделал бы, если бы мы планировали военную операцию, он привёл меня к ряду с правой стороны самолёта. Показав подбородком на последний ряд сидений, он вопросительно вскинул бровь, глянув на меня.
Меня всё устраивало.
Более чем устраивало, правда, поскольку я могла откинуть сиденье назад.
На самолёте имелась конструкция, но примитивная и предназначавшаяся только для целей военных операций.
Вместо этого Ревик поставил щит, чтобы обеспечить нам уединение, снял гарнитуру, положил её в карман куртки и бросил куртку на свободное сиденье в конце нашего прохода.
Затем он откинул спинку своего сиденья и поднял подлокотник. Растянувшись на месте у окна, он несколькими взмахами пальцев показал мне присоединиться к нему.
Меня не нужно было просить дважды.
Я устроилась у него под боком, и он запустил пальцы в мои волосы, осторожно вплетая в меня свой свет. В тот момент он до сих пор был весьма наэлектризованным, и я подпрыгнула, подавив резкую вспышку боли, когда мой свет сильно отреагировал на него. Я почувствовала, как он вздрогнул в ответ, но не отпустил меня и не отстранил свой свет.
— Мы можем это сделать? — пробормотал Ревик мне на ухо. — Хотя бы быстренько.
Поначалу я думала, что он имеет в виду секс.
А может, я просто очень, очень хотела, чтобы он имел в виду секс.
Моя боль сделалась жидкой, когда его слова отложились в сознании, и сложно было дышать в те несколько секунд, пока я неправильно поняла его.
Затем я ощутила тычок от его разума и света и осознала свою ошибку.
Признаюсь, было очень сложно не ударить его, бл*дь.
— Я хочу покончить с этим, — уговаривал он, ласково убирая волосы с моей шеи, водя пальцем по моему лицу и подбородку. — Я хочу покончить с этим, Элли.
Он притягивал меня своим светом, предельно ясно давая понять, почему он становился нетерпеливым, почему он заставлял меня работать над этим дерьмом сейчас, когда мне хотелось лишь поспать или потрахаться.
Ревик усмехнулся, и его грудь под моей щекой шевельнулась.
— В этом ты не одинока, — пробормотал он, целуя моё лицо. — Всего разочек, — уговаривал он. — Мы можем сделать эту сессию короткой. Ну… коротковатой. Мы всё равно не сможем потрахаться здесь, в присутствии их всех. И я не хочу тратить двенадцатичасовой полёт впустую, если можно в это время проделать кое-какую часть работы.
— Как романтично, — раздражённо проворчала я в ответ.
Ревик крепче обнял меня рукой за спину.
— Ты хочешь сначала поспать? — спросил он. — Ворчливая возбуждённая беременная леди?
Подумав над этим, я заскрежетала зубами.
— Нет. Я сейчас не смогу уснуть.
— Ага, — он вздохнул. — Я тоже.
Последовала очередная, более долгая пауза.
Учитывая всю ситуацию, сказать было нечего.
Конечно, к тому моменту я ещё не начала думать о деталях самой сессии. Я толком не продумала, на чём мы остановились после последней сессии на лодке Атвара, и к какому моменту нашей общей хронологии мы подошли. Я не осмыслила реальность проведения этой сессии здесь, где у нас были зрители, пусть и относительно немного.
Наверное, я бы изначально намного сильнее разозлилась на него, когда он предложил такое, если бы я успела подумать обо всём этом… особенно о том, на что мы будем смотреть.
Как только я вспомнила, что случилось после того, как мы впервые переспали в той хижине в Гималаях, я сказала Ревику, что буду показывать первой. Я сказала, что мне нужно показывать первой. Я сказала, что в противном случае не уверена в своей способности справиться со всем этим.
И добавила «иди ты нахер», потому что это никак не могло стать коротенькой сессией.
Ревик не спорил… ни с чем.
Я также почувствовала, как он послал Балидору сигнал и предупредил о том, что последует дальше. Я ощутила, что Балидор прислал подтверждение и дал добро, сказав, что он и остальные по возможности будут поддерживать щиты над остальной частью салона.
Охотно или неохотно, я понимала логику Ревика. Нам предстояло убить одиннадцать часов.
Ни один из нас не сможет проспать одиннадцать часов, или даже семь часов, или хоть пять часов, что бы мы себе ни говорили. С таким же успехом мы могли провести это время с пользой.
У нас наверняка будет намного меньше свободного времени, как только мы доберёмся до другого конца океана.
Так что я стала показывать воспоминания первой.
И это было так же отстойно, как и при переживании этого в первый раз.
Честно говоря, он чувствовал намного больше во время всего этого опыта, чем я ожидала.
Поначалу я думала, что это лишь остаточные реакции от того, что он услышал, увидел, почувствовал и испытал мои переживания. Мои переживания были сложными для нас обоих. Я чувствовала, что это причинило Ревику боль. ещё до того, как он начал плакать, я чувствовала боль, которую он испытывал, пока смотрел моими глазами на всё, что случилось со мной в Вашингтоне.
Не только конец, когда я вошла и увидела, как он играл роль видящего-проститутки с Кэт и Уллисой и бог весть кем ещё, но и всё, что творил со мной Териан до этого. Я показала ему, как боялась, что он умер, будучи прикованным цепями к ступеням той хижины. Я показала ему, как они держали меня прикованной в подвале, и всё, что я вытерпела от людей, от Териана, от Рейвен.
Я показала ему тот день, когда Териан едва не убил меня. Я показала ему всё, хоть и не позволяла себе думать обо всём этом или вспоминать это с тех пор.
Я позволила ему увидеть всё, что сделал Териан.
