все еще морщился от боли, но возможно и от унижения, настолько неожиданным для него стало предательство со стороны Дракона. «Но ведь эта дрянная шлюшка заверяла, что у нее все под контролем, и я расслабился. Дурак, трижды дурак, надо все делать самому. Что это она сидит, словно кол проглотила? Только что еще ластилась ко мне, а теперь, отодвинулась. Еще одно предательство? Что у нее на уме? Мне нужно речь подготовить, а я не знаю, что говорить, ладно, по поводу дракона, я с тобой потом разберусь, а сейчас, ты мне нужна, нужна подсказка, четко продуманный план». И он легонько коснулся ее плеча. Мгновенная реакция поразила его еще больше чем оттяпанная рука. Ада вздрогнула и резко отодвинулась, толкнув рядом сидящего фюрера, тот, от неожиданности тоже шарахнулся в сторону, и вся линейка подсудимых пришла в движение. Послышались восклицания, брань, их нервы были напряжены до предела, ведь рушились мечты о возможном бессмертии, да и о самой жизни. И только Ада и Траян не суетились, они смотрели друг на друга Траян недоуменно, а на лице Ады был неописуемый ужас и отвращение.
– А ну, тихо там, – прикрикнул Всевладий, и обратился к Домовому, – приступай, Гриня, тебе слово.
– Надыся, слушал я речи двух очень умных мужей… Я ничего не понял. Но один из них сказал: «Хаос это высшая степень порядка». Я очень долго размышлял над ентим, и вот мои выводы. Апосля хорошей драки, завсегда наступает примирение, дык, по другому то ведь никак нельзя, я так понимаю. Хаос эт кады драка, а апосля примирения порядок. Цикличность процессов так сказать. Кому непонятно это слово, объясняю: войны всегда были и будуть, главное вовремя остановиться. Вот мой вердикт: подралися маленько, и по домам. У меня все.
У Чан Ми от слов «примирение» и «по домам», застучало в висках, и не дожидаясь приглашения она выпалила, самый, на ее взгляд, сильный аргумент.
– Да вы посмотрите, на них! Им чистота глаза режет, они замахнулись на самое святое – на детей! Дошло до того, что накачивают конфетки подлостью, жестокостью истеризмом, и скармливают их невинным душам! Я не удивлюсь, если мы уже потеряли целое поколение, которое они измазали грязью и ненавистью. Они влезли в головы детей, для чего, спросите вы? Ответ простой, для физического уничтожения, чтобы бросить их, в качестве пушечного мяса на никому не нужные баррикады, за чуждые нам идеи, которые, ты, прав, дедушка будут роиться в их сознании до следующего нападения!
Разговор о том, что, мол, давайте договоримся. Помиримся, ни к чему хорошему не приведет. Почему Нижний Мир так злобствует и скалится? Да, по тому, что у нас знают, что есть человек. Ради чего и как он живет, это и семейные ценности, и наши великие Поконы, которые поддерживают чистые отношения между мужчиной и женщиной, между детьми и их родителями!
Договорить ей не удалось, Ада, с перекошенным лицом вскочила на стул и завизжала, брызгая слюной.
– Ты, мелкая пакосница. Смеешь рассуждать о чистоте, когда мать твоя заслуживает только одного слова – бл-дище, бл-дище, бл-дище!
Наступила мертвая тишина. Все в ужасе смотрели на Аду. Ее прекрасное лицо исказилось, покрылись глубокими старческими морщинами. Беззубый рот плевал пеной, казалось, три змеиные головы издавали отвратительное шипение, сквозь которое, как из выгребной ямы изрыгались такие непристойности, что даже те, кто был на ее стороне, пришли к однозначному выводу. Война войной, но, существуют какие-то правила приличия.
Лиён смотрел на Чан Ми, у которой от гнева побагровело не только лицо, она вся полыхала красной яростью.
– Сдохни тварь! – с этими словами она намеревалась броситься на Аду, которая распахнув руки, щерилась, словно цель ее уже была достигнута и она жаждала только одного – смерти. Она знала, что принеся себя в жертву, тем самым нарушит их проклятые Поконы, и очередной потоп или извержение сметет с лица земли ненавистный ей Верхний Мир.
Все опомнились только тогда, когда Лиён, внезапно схватил свою девочку за руку и с грохотом повалился на пол, не давая ей совершить непоправимое. И вот уже Лиён, сам еле живой, потративший на это усилие только что обретенные силы, укачивает, уговаривает недоумевающую Чан Ми.
– Ури эги! Моя маленькая девочка, неужели ты не видишь, что ядовитые стрелы нацелены именно на тебя? – и внезапно, сверкнув глазами, обернулся.
– А вы, Белые Боги, равнодушно взираете как провоцируют мою бедную девочку, она же не простит ни вас ни себя! За какие такие грехи вы уготовили ей такую кару?
– Доченька, взываю к твоему разуму, последуй примеру нашей мамочки, открой запа̒сный вход, впусти любовь в свое сердечко. Жестоко мстить, злом отвечать на зло, это не для тебя, вспомни, что говорили великие – «На зло нужно отвечать справедливостью». Пусть рассудит Всевладеющий, а ты еще подрасти, моя маленькая, моя Великая Ведунья. Мы улетим с тобой далеко-далеко на мою прекрасную Родину. Я еще не показал тебе Сциллу, Когурё и Корё, с их обильными дождями и жарким летом. Ты, когда ни будь видела, как цветет сакура?
Чан Ми хмуро смотрела, как шевелятся губы отца и ничего не понимала, почему он остановил ее, хотя, ведь это он должен был вступиться за честь своей любимой, ведь это же так естественно.
Постепенно она начинала понимать, о чем говорит папа, и вдруг она услышала мелодию души, переливы ее были совершенны.
– Ты увидишь волшебный остров Тхамна с его прохладой под вечнозелеными лесами…
И Чан Ми увидела, как они, рука об руку, стоят среди буйства зелени.
– Я покажу тебе леопардовую кошку с огромными умными глазами, а если повезет, и водяного оленя…
И Чан Ми видела, как пугливый олененок настороженно поднял голову, и кого-то высматривает средь деревьев, возможно, свою маму?
Лиён вытирал носовичком, что услужливо подсунул ему домовой обильные слезы своей красавицы, и все говорил и говорил, пока она не ответила:
– На Чеджу? Ты возьмешь меня с собой? Но мама не отпустит…
– А мы ее уговорим, двое против одного, это ведь сила, как думаешь?
Глава 15.
«Приговор».
– Карающая сторона должна мыслить на перспективу, месть – сиречь зло. Наши Поконы не допускают подобных деяний, но совершивший преступление подлежит исправлению.
– Исправлению, как же! Ты сам станешь преступником, если не осудишь злодея!
Чан Ми слепо глянула в ту сторону, откуда доносились раздражающие ее голоса, дяди и Красавы. Резкие кркающие звуки колко вонзались в уши, плетью стегали по всему телу, и оно ссыхалось, скукоживалось под этими ударами. Ее пылающий мозг пытался справиться со стрессом. С одной стороны ей дали силу, статус и даже называли Великой. С другой стороны, и она это чувствовала, для всех и своих и чужих
