Создалось впечатление, что я здесь не нужна, но мужчина, не отвлекаясь от чтения, махнул рукой на кресло, веля присесть.
— Простите, это — срочно… по нашему делу…
По делу — это хорошо. Замечательно просто.
Хотелось бы узнать больше, но отвлекать ректора вопросами я не рискнула. Ждала, когда он сам заговорит со мной, а в ожидании любовалась красивыми и мужественными чертами сосредоточенного лица, изящным изгибом смоляных бровей, блеском гладко зачесанных волос, сегодня заплетенных в тугую, как хлыст, косу. Вспомнила вопрос Сибил: коса или хвост — вдруг это и правда имеет какое-то значение? Смахнула мысленно пылинки с темно-синего сюртука, разгладила собравшуюся в складки ткань на широких плечах, поправила галстук… Да, мне бы способности леди Каролайн. Но у меня и дара Элизабет нет…
— Я собираю чрезвычайную комиссию, — отложив в сторону один лист и взяв из кожаной папки следующий, пояснил милорд Райхон. — Предписание министерства, да и сами мы, как уже понятно, не справимся… Вот, изучаю личные дела кандидатов. Нужно отобрать хотя бы четверых. Трое уже есть, осталось…
— Кто? — выпалила я, не сдержавшись.
Вместо ответа Оливер пододвинул ко мне листок с записанными в столбик именами. Уже первое заставило меня удивленно округлить глаза.
— Леди Райс?
— Да, — ректор отложил бумаги и протер утомленные чтением глаза. — Леди Пенелопа Райс. Ваша наставница и почетный член учредительного совета академии. Вы этого не знали? Академию основал один из ее предков.
— Она говорила что-то такое…
— У леди Райс есть определенное влияние, в столице ее знают, так что заручиться ее поддержкой нам не лишне, даже если непосредственно в расследовании она ничем не поможет. А еще… Два года назад: колесный пароход, взрыв котла, тут, в двух милях вверх по реке — не помните? Муж леди Райс лишился обеих ног. Сын погиб.
— Какое… — начала я и осеклась — сама поняла, без пояснений. Тот, в чьих силах изменить реальность, вряд ли стал бы менять ее на ту, в которой страдают и гибнут близкие ему люди.
— Я уже говорил, что нельзя ни в ком быть уверенным, — Оливер опустил глаза, словно испытывал вину за то, что избрал подобный способ отбора кандидатов в чрезвычайную свою комиссию. — А так хотя бы… что-то…
— Профессор Аделаида Милс, — прочла я следующее имя.
Вторая в перечне — и снова моя знакомая. Странное совпадение.
— Она — наш лучший специалист по драконам, — пояснил ректор. — Если не единственный.
— Должна быть первой подозреваемой, — проговорила я тихо, хотя виновность мисс Милс меня огорчила бы. Из-за Саймона.
— Я думал об этом, — согласился с моей логикой Оливер. — Но судьбу мисс Милс не назовешь особо счастливой. В один год потеряла и жениха и родителей, осталась без денег, без поддержки и, что немаловажно в нашем обществе, без мужа с ребенком на руках. Сейчас мисс Аделаида кажется успешной ученой дамой, но для этого ей пришлось немало потрудиться. И поскольку я знаком с ней еще со времен своего студенчества, могу лично свидетельствовать, что жизнь ее устроилась далеко не мгновенно.
Верю. И теперь понимаю, отчего у главного драконоведа академии такой драконий характер.
Следующим в списке шел профессор Элиот Брок. Тоже в каком-то роде мой знакомец — никак себя не проявивший в недописанной мной книге претендент на роль главного злодея.
— Это бывший декан некромантов? — уточнила я у ректора. — Его ведь уволили. Кажется, была какая-то неприятная история…
— Элизабет, — маг укоризненно покачал головой, — где вы наслушались этих сплетен? Мистер Брок ушел с кафедры некромантии из-за проблем со здоровьем. Сейчас он работает в исследовательском корпусе академии… если состояние позволяет. В прошлом, помимо некромантии, изучал историю магии, имеет ученую степень в этой области. Если согласится, сможет нам помочь, я думаю.
— Что с ним? В смысле…
— Опухоль мозга, — вздохнул Оливер. — Заклинания, с которыми работают мастера смерти, часто приводят к негативным последствиям, потому сейчас некромантам рекомендуют проходить полное обследование минимум раз в полгода. Но мистер Брок — упрямец старой школы. Головные боли мучали его не один год, но опухоль диагностировали только прошлой весной, когда старик обратился все же к целителям. Слишком поздно. Даже Грин не берется оперировать. Говорит, если бы хоть на год раньше…
Ясно. Профессор Брок вне подозрений. Иначе и сейчас бы преподавал некромантию, давно оправившись от последствий успешно прошедшей операции.
А доктор не кривил душой, когда сказал, что видит предел своих возможностей.
— Вот такая у нас собирается комиссия, — подвел итог Оливер. — Председатель — я. Осталось найти еще одного члена…
— Возьмите Грина, — предложила я вдруг. — Он тоже немного разбирается в истории магии и драконах, как главный целитель знаком практически со всеми в академии, ну и… он вообще умный…
— Это вам единорог нашептал? — взглянув на меня вприщур, поинтересовался ректор.
Я досадливо цыкнула. Естественно, меня же все еще охраняют, и милорду Райхону известен каждый мой шаг.
— Нет, — ответила, стараясь ничем не выдать вновь проснувшуюся в душе обиду. — Это я сама поняла, когда познакомилась с доктором поближе.
— Поближе, — Оливер нахмурился. — Разумная предосторожность не в вашем стиле, да? Уже забыли, к чему приводит ваше близкое общение с Грином? Я надеялся, что хотя бы он об этом помнит.
— Он помнит. Как и я. Но присутствие единорога полностью нейтрализует негатив, и нет никаких поводов для волнений. Кстати, о единороге. Как я знаю, эти существа чувствительны к злым намерениям и не терпят рядом с собой злодеев. А кэллапиа реагирует на доктора спокойно. Даже дружелюбно, насколько это возможно, удерживая дистанцию. Еще один плюс в пользу кандидатуры Грина. Я вообще думала о том, что мы могли бы…
— Вычислить преступника с помощью единорога? — разгадал мой замысел ректор. — Заманчиво, но боюсь, нам это не удастся. Единороги оценивают зло по-своему. Кухарка, зарезавшая к обеду курицу, для них тоже убийца. Некромантов, за редким исключением, они терпеть не могут. Алхимиков, работающих с ядами. К магам моей специализации относятся с осторожностью. Не любят женщин, ведущих слишком свободный образ жизни и таких, что избавлялись от нежелательной беременности… Много факторов могут повлиять на отношение единорога к человеку. Да и если бы не это, как вы представляете себе проверку? Ежедневно приводить в посольство десяток человек для освидетельствования? Хотя было бы неплохо. Потому что я совершенно не знаю, что делать… Только не говорите об этом никому, хорошо? — он улыбнулся устало. — Сейчас придет инспектор, а позже я хочу, не откладывая, собрать комиссию. Нужно будет о чем-то говорить с людьми, а я не знаю, о чем. Ситуация… — ректор умолк. Задумчивая печаль как по мановению волшебной палочки улетучилась из его взгляда, уступая место привычной спокойной уверенности. И голос, когда мужчина заговорил снова, звучал уже иначе. — Ситуация сложная. Мы столкнулись с редким неизученным явлением, и, возможно, совершим еще не одну ошибку, пока разберемся с ним, но это не повод отступать. Ущерб, нанесенный сменой реальностей, еще обратим. Что скажете о профессоре Гриффите?
