- Увести ее отсюда, - безликим голосом проговорил Рагнар, глядя на конюшего. - А потом я жду твоих объяснений.
Девчонка беспокойно обернулась на конюшего и вновь заговорила:
- Он ни в чем не виноват...
Но Рагнар не стал ее слушать. Он молча наблюдал, как конюший уводит девчонку, которая у самого выхода еще раз обернулась и бросила на него последний умоляющий взгляд. Поведение его подданного и этой навязанной жены породили в нем сомнения. Неужели он что-то упустил, чего-то не заметил, и теперь эти двое вместе творили свои дела за его спиной? Рагнар никак не хотел в это верить. Даг всегда был верным подданным не только ему самому и его почившему отцу, но и всему народу Зангры. Никогда он не давал повода думать о себе иначе. Не в правилах Рагнара было делать скоропалительные выводы, а потому он ждал возвращения своего слуги.
Тихо заржал Брайс, и Рагнар обернулся к нему. Конь беспокойно водил ушами, втягивал ноздрями воздух, словно надеясь выцепить в нем что-то, и не сводил глаз с выхода, через который недавно удалились Даг с девчонкой. Только сейчас Рагнар обратил внимание, насколько сильно изменилось состояние его любимца: тот словно ожил, даже нашел в себе силы приподниматься, чего не было в последнее посещение перед отъездом Рагнара. В сознании снова пронеслись слова его молодой жены: "Его еще можно вылечить"...
- Прости, Рагнар, - прервал размышления голос вернувшегося Дага, - я должен был тебе доложить о том, что твоя жена приходит сюда.
- Должен был. Что ей тут понадобилось? - жестко спросил молодой правитель.
- Чтобы ты не подумал ничего плохого, скажу сразу: она всегда была под моим контролем. Она ухаживает за Брайсом, - конюший знал, что его повелитель не любит больших пространных ответов. Только по существу.
Рагнар удивленно вскинул одну бровь кверху.
- Она чужая, Даг. Дочь Сверра.
- Я знаю, - был короткий и спокойный ответ. - И знаю причину твоих беспокойств. Причинить вред нашим лошадям никто не сможет, мы все за этим пристально следим. А юная дева искренне озабочена Брайсом. Это благодаря ее заботе он окреп.
Видя колебания своего повелителя, Даг поспешил добавить:
- Здесь каждый предан тебе и нашему народу. Любой из нас отдаст свою жизнь не задумываясь, чтобы защитить свои земли.
- Иди, - бросил Рагнар через плечо, вернувшись к своему страдающему другу. - Но учти, если что... три шкуры с тебя сдеру.
Еще долго терзали Рагнара противоречивые мысли. Его любимец Брайс, из последних сил балансировавший на грани жизни, за прошедшие несколько дней одержал верх над старухой-смертью. И маленькая хрупкая девчонка, его жена, дочь его врага, с самозабвением обхаживающая умирающего животного, обреченного и безнадежного, готовая умолять на коленях своего врага пощадить несчастного. Простое совпадение? Эта девчонка никак не поддавалась его разуму: то поразительное спокойствие, с которым она переносила свою долю, то усердие и трудолюбие с которыми она и пришедшие вместе с ней старик со старой женщиной исполняли работу в замке, просто сбивали с толку. Он не понимал, чего от них ожидать. И его это до крайности раздражало. Да, в Зангре были люди из Моргаша и многие из них стали частью его народа, но разум отказывался называть Айну частью Зангры. Слишком горькие воспоминания приносил ее отец народу Рагнара, слишком сильно подорвано доверие к семье Сверра. Этого не отнять у души и разума - слишком прочно укоренилось, вросло глубоко.
Но сам того не осознавая, Рагнар уже присматривался к Айне, своей нареченной жене...
Глава 6.
- Никуда не пущу. Даже думать об этом забудь. - Сенира сердито качала головой и, устало шаркая тяжелыми башмаками об пол, ходила из угла в угол небольшой комнаты. Глядя на эту сердобольную старушку, едва доходившую до плеча среднему воину и вечно кутавшуюся в свою теплую вязаную шаль, нельзя было и подумать, насколько гневны бывают ее речи и тяжел недовольный взгляд. Не часто приходилось Айне испытывать силу осерчания старой няни на себе, но в каждом таком случае вина девочки была столь неоспоримой, что даже старый Виллен становился на сторону Сениры. - Нечего тебе там делать.
- Это мой долг, - упрямство в голосе не могло скрыть напряжения, сковавшее молодую девушку. Ее выдавали и тонкие пальцы, нервно сжимавшие складки теплого светло-серого платья, и неуверенный взор, устремленный куда-то вдаль, за маленькие окна, выходившие на бескрайние леса, окружавшие замок с западной стороны.
- И чем ты им поможешь? Участливым взглядом? Они бежали от своего правителя, и ты думаешь, они будут рады тебе?
В словах Сениры была большая доля правды, и отмахнуться от них никак нельзя было. Однако твердая уверенность Айны была неколебимой. Это был ее народ, ее семья, и сейчас они оказались в бедственном положении. Так же, как и она сама, они были чужаками в этих незнакомых землях среди людей, не жаловавших их присутствие на своей территории. Эта встреча была больше необходима самой Айне. Вновь оказаться среди своих соплеменников и хоть ненадолго почувствовать себя дома, в семье. Забыть ненадолго острое щемящее чувство одиночества, снедавшее изнутри.
Исчезновение принцессы Моргаша никто не заметил, все были слишком заняты своими обязанностями, даже Сенира, с утра до позднего вечера помогавшая прислуге замка. Маленькая фигурка, укутанная с головой в темно-серую накидку, быстрым уверенным шагом направлялась в сторону лагеря беженцев. Она не пряталась, но в глубине души была рада тому, что на ее пути никто не появился: меньше всего хотелось объяснять, куда и зачем она направлялась. Разыгравшаяся непогода ничуть не осадила ее намерения, лишь только укрепив их. Они стали заложниками обстоятельств. Заложниками непомерных амбиций собственного правителя, призванного защищать своих подчиненных, как собственную семью, а вместо этого бросившего их всех на произвол судьбы. Их просто разменяли на призрак господства и величия.
Лагерь беженцев производил удручающее впечатление: широкие палатки из потрепанных временем и ветром шкур, заштопанных местами заплатками из шерстяной ткани, с трудом выдерживали порывы ледяного северного ветра. Едва ли они спасали от холода, но хоть в малой мере облегчали его. Темный дым, поднимавшийся к верху из всех щелей, говорил о том, что люди старались согреть то маленькое пространства, которое по злому року звалось теперь их жилищем. Десятки, Айна сумела насчитать несколько десятков таких шатров. Лагерь по размеру был не меньше крупной деревни. Среди снежных равнин он был огромным пятном, укоризненно напоминающим принцессе о гнилостности того, кто по какой-то иронии судьбы был ее отцом. Как сможет она взглянуть им всем в глаза. Старикам, детям, женам и матерям, оставшимся без крова, оставившим своих отцов, мужей и сынов бесполезно сражаться за чуждые идеалы. Айна слышала, что во многих приграничных районах Моргаша жители восставали против армии и власти своего правителя, грабившей и убивавшей своих же соплеменников.
Найти в себе силы, чтобы встретиться с этими несчастными людьми, попавшими в бедственное положение, Айна все же не смогла. Она испытывала какое-то тяжелое чувство вины перед ними. Отчасти из-за того, что она - дочь правителя Моргаша, который не только не защитил свой народ, но еще больше усиливших их страдания. Отчасти из-за ложных надежд, которые возлагали все на ее брак с Рагнаром. Права была Сенира, зря она пришла. Не в ее силах и положении помочь бегущим от жестокого Сверра.
Опасаясь возвращаться в столь подавленном состоянии от увиденного, Айна бесцельно брела вдоль кромки леса, растянувшегося с юго-восточной стороны от замка. Сенира легко сумеет разгадать по ее эмоциям, что она нарушила запрет и в одиночестве отправилась в лагерь, поэтому следовало несколько унять свои мысли и переживания. Совершенно не задумываясь, она уходила все дальше от замка в манящую тишину леса. Удивительно, насколько отличалось царство природы от того, которое создали люди. Честные законы выживания против лицемерной фальши во имя собственного эгоизма. Лагерь беженцев, как и замок Рагнара, остались далеко позади. Вокруг был лишь только старый лес, укрытый белой снежной пеленой. Он был дружелюбным и гостеприимным. И Айна чувствовала, что здесь она не чужая. Старику-лесу ведь все равно, как она оказалась в этих краях, он просто заботливо впустил ее в свой мир, укрыв тишиной и покоем. Тишина... Здесь и вправду было непривычно тихо. Лишь изредка перекрикивания птиц нарушали порядок, да плутающий след дикого зверя, запорошенный легким снегом, напоминал, что она здесь не одна.
