русской печке, занимавшей половину кухни. Лежанка, застланная одеялом, большая и теплая, почти горячая. Места много, можно раскинуться, как тебе удобно. Прогретые кирпичи греют сквозь тонкое старенькое одеяло и так приятно привалиться к ним замерзшей спиной, придя с улицы, после ледяной горки.
Теплая стена за спиной задвигалась, крепче прижимая меня к себе, потом сжала мою грудь, и я в ужасе открыла глаза и попыталась сесть. Но, не тут-то было! Мужские руки держали меня по-хозяйски крепко, и мою попытку выбраться пресекли, притягивая меня обратно, на прежнее место. Да что же это такое-то?! Макс что, свихнулся, что стал так меня прижимать? Он ведь никогда меня так не обнимал. Значит, это не Макс?! А кто тогда?! Где меня угораздило заснуть так, что ничего не помню?!
Я завозилась, пытаясь повернуться в мужских объятиях и ахнула, вспомнив вчерашние поцелуи в кабинете. Стоп! Стоп! Но как?! Ведь я вернулась в комнату одна! Я точно помню, что Холдора здесь не было. Откуда он взялся в моей постели? Уу, драконище!
Я уставилась на твердый волевой подбородок, за ночь покрывшийся колючей щетиной; на красиво очерченные, так безумно целовавшие меня вчера, губы; на длинные тени от ресниц; на густые, почти сросшиеся на переносице брови, и едва не застонала от отчаянья. Внизу живота скрутился тугой жгут, который просто так не растянешь. Понадобится качественный совместный марафон, чтобы утолить этот голод.
Шишкина, ты — маньячка! Это совершенно чужой, мало знакомый тебе мужик! Как он вообще здесь оказался? Это у них привычки такие или обычаи, забираться в постель к приглашенным переночевать гостьям? Радуйся, Катя, что он в штанах и в халате, а не голый!
При мысли о том, что он мог бы быть голым, ситуация только усугубилась. Я съела глазами каждый сантиметр обнаженной, в сбившихся полах халата, загорелой, широкой мускулистой груди и бычьей шеи, и оценила бедром все, что прижималось ко мне ниже пояса.
Пока ты не набросилась на него, беги, Катя, беги быстро! Это твой шанс уцелеть, не разодрав себе в клочья сердце и остатки самолюбия. У тебя есть пара минут, чтобы выйти из этой глупой ситуации достойно. Время пошло!
Правильно расценив свое состояние, как критическое, волевым усилием разомкнула на себе руки дракона, и с третей попытки, выскользнув из шелкового халатика, отползла на безопасное расстояние, и наконец-то поднялась на ноги. Халат трофеем остался в лапах дракона.
Уфф! Мужчина спал. Это плюс. А, может, все же растолкать и устроить выволочку? Что это за фокусы без моего ведома и согласия? Я еще раз взглянула на сладко спящего, умопомрачительно роскошного мужчину, и решила, что все же нет. Будить, пожалуй, не стоит. С инструкцией по безопасности меня никто не ознакомил, а самосохранение никто не отменял. За усы спящего дракона дергать не будем.
Отыскав свое форменное, вычищенное вчера горничной, платье, я оделась и вышла в небольшой парк перед домом. Пробежаться, конечно, не получится, но погулять и помахать руками мне никто не запрещал. Скрутку, опять же сделать. Да и разминку, пока никто не видит.
Через час, изучив окрестности, я вернулась ко входу в дом.
— Кэти, вот ты где! — Элиза стремительно шла ко мне навстречу в красивом темно-голубом платье, украшенном тончайшим кружевом. — Как ты себя чувствуешь? Как же ты нас вчера напугала! — подруга обняла меня и потянула в дом.
Чувствовала я себя заново рожденной, о чем и сообщила Элизе.
— Чем напугала, Элиза? — не поняла я.
— Ну как же! Ты потеряла сознание поздно вечером, — пояснила девушка. — Холдор вызывал лекаря. Потом остался караулить твое состояние, а я пошла спать.
Ах, вот оно что! Так Холдор около меня дежурил! Хороша сиделка! Но все же поблагодарить его нужно.
— Пойдем, поищем для тебя еще что-нибудь в моей гардеробной, а потом пойдем завтракать, — прервала мои мысли Элиза.
К сожалению, в гардеробе Элизы, кроме нового белья, подобрать на меня больше ничего не удалось. Её платья были тесны мне в груди.
— Не расстраивайся, Кэти! После завтрака поедем в город. Там купим и белье, и готовые платья, и зайдем в ателье, закажем платья для бала. Ты ведь помнишь, что скоро бал первокурсников?
Бал — это чудесно, но меня сейчас больше интересовал вопрос финансов. У меня вообще есть свои деньги? Нужно как-то прозондировать почву в этом направлении. Я не могу себе позволить, чтобы за меня платили посторонние люди, пусть даже и обеспеченные друзья.
Приоткрыв дверь, я осторожно заглянула в свою комнату. К счастью, Холдора там уже не было. Быстро приняла душ, надела то же платье, которое нам удалось подобрать для меня вчера, и зашла к Элизе.
— Элиза, я совсем далека от темы финансов, — начала я издалека. — Мне нужно как-то узнать, есть ли у меня деньги?
— Мы сейчас спросим у Холдора, — решительно заявила девушка. — Раз он — твой официальный опекун до совершеннолетия, значит и финансами тоже он ведает.
Вот как! Холдор — мой опекун. Ну что ж, наверное, это разумно. А когда мое совершеннолетие, не припомню? Что было написано в той бумажке, где я прочитала свое имя? Вот ее-то точно нужно было прихватить из комнаты.
Мы спустились в столовую, откуда тянулся умопомрачительный запах свежей сдобы. Утреннее солнце пронизывало насквозь кружевные шторы, ложась на стены орнаментом, бликующим солнечными зайчиками. Холдор, уже выбритый и свежий, в темно-зеленом бархатном камзоле, пил чай и просматривал прессу.
После сегодняшнего шокирующего пробуждения и вчерашних поцелуев я чувствовала себя неловко и не знала, как мне с ним себя вести, поэтому решила сделать вид, что ничего не было, ничего не помню. Ну, не извиняться же мне перед ним, в самом деле, за то, что поцеловала. Глупо, ничего не скажешь. Краска смущения самовольно залила лицо, не спросив у меня на то разрешения.
Присела на стул и замерла перед блюдом с маленькими, даже на вид хрустящими, булочками. Чай, паштет, сыр, джем, сливочное масло. Все, как я люблю.
— Кэтрин, — Холдор смотрел на меня каким-то новым, пронзительным, незнакомым мне взглядом. В углах губ притаилась улыбка. — Как ты себя чувствуешь?
— Отлично, — ответила я нервно, несколько более жизнерадостно, чем собиралась. —
