— Как давно вы приехали?
— Позавчера.
— У Джины можно купить продукты повседневного спроса. Правда, молоко здесь в дефиците, хороший хлеб тоже. Все медикаменты лучше заранее заказывать через больницу, потому что вызвать скорую помощь на дом почти нереально.
— Да, нам нужно много всего. Если честно, я в полной растерянности… — призналась Надя.
— Понимаю. Могу помочь. Как раз завтра я собираюсь в больницу делать новый заказ. Поехали вместе? — на самом деле новый заказ у меня уже был сделан, но я не хотела объяснять Наде, почему я так стремлюсь помочь её дочери.
— Хорошо, — с благодарностью кивнула она.
— Обязательно возьми документы на себя и на ребёнка. Они потребуются.
— А вы… ты здесь с кем-то?
— С мужем. Мы живём тут уже пятый месяц. Ещё несколько недель — и домой.
Уголки глаз Нади опустились. Она уже знала, что люди по полгода живут здесь в ожидании исцеления. Но за полгода может произойти что угодно: кто-то перестаёт верить и уезжает, а кто-то и вовсе не доживает.
Мы разговорились. Я старалась быть как можно более деликатной и доброжелательной, чтобы не испугать Надю. Она была чересчур пуглива и стеснительна.
При следующем разговоре, когда мы ехали в больницу заказывать медикаменты, Надя рассказала, что продала квартиру, чтобы оплатить курс лечения Лизы, но болезнь не ушла. Сюда они приехали на оставшиеся средства, использовали последний шанс.
— Так что мы — нищие, — резюмировала Надя. — Мне стыдно, что я не могу обеспечить своему ребёнку достойную жизнь. Иногда думаю, что это и не жизнь вовсе. Если удастся вылечить Лизу, мы вернёмся в Россию и будем жить на улице. Да хоть бы и так, лишь бы она осталась жива…
Надя воспитывала дочь одна, близких родственников у неё тоже не было. Ей было около тридцати лет, но она казалась по-детски беспомощной. Круглолицая, с коротким, немного задранным кверху носиком, она напоминала актрису, играющую детские роли. Я легко могла представить Надю смеющейся или играющей с детьми, а вот уныние выглядело на её лице как нечто противоестественное, словно неудачно подобранная маска.
О себе я старалась говорить как можно меньше, просто по привычке. Мне бы хотелось просто кому-нибудь выговориться, почувствовать моральную поддержку. Будь мои проблемы более человеческими, я, возможно, поддалась бы слабости, но вовремя вспомнила, кто я.
***
Раз в месяц нас навещал Альгис, чтобы привезти нам кое-что из необходимого и получить распоряжения для себя и других членов клана убийц.
Альгис не жаловался на своих товарищей. Я и так знала, что команда убийц разобщена до крайности, но пока не могла ничего изменить.
Приказы на убийство я раздавала каждому, подключаясь к их разумам. Такие сеансы отнимали у меня уйму сил, поэтому парни получали от меня задания реже, чем в обычном режиме. Мы еле-еле балансировали на грани провала нашей миссии.
В моменты, когда Дилан дремал, а у меня появлялась свободная минута, я обращала своё сознание к информационному полю и находила там данные по людям, от которых нужно избавиться в первую очередь.
Спустя пять месяцев нашего пребывания во владениях хилера Алтеи Морено навестить нас приехал Максим.
Всё это время мы еженедельно созванивались, делились новостями, не затрагивая при этом рабочих тем.
Именно Максим настоял на том, чтобы навестить меня.
Я вышла встретить его к парадным воротам двора.
Когда сын увидел меня, ему потребовалась целая минута, чтобы поверить глазам. Это и неудивительно: коротко стриженная и худая, как щепка, я с трудом узнавала себя в зеркале.
— Мама? — ошеломлённо спросил он.
— Да, Максим, это я, — развела я руками и сделала несколько шагов навстречу ему.
Он преодолел разделявшее нас расстояние и крепко обнял, а затем подхватил на руки и понёс по направлению к жилым баракам. Я лишь показывала рукой, куда именно нужно свернуть.
— Я так соскучился по тебе…
— Я тоже, — я положила голову ему на плечо, пока он нёс меня.
— Почему ты так изменилась, мама?
— Нам с Диланом приходится непросто, но мы справляемся, — уклончиво ответила я.
— Эх, надо было не слушать тебя и приехать ещё давно! Я бы помогал вам, чем могу. Тебе нужно себя беречь.
Я подумала, что Максиму нужно беспокоиться в первую очередь о своей жене и ребёнке, но момент для нравоучительного разговора был не подходящий. Я знала, что у моего сына сложные отношения с Машей, и не хотела в них влезать.
Когда мы приблизились к нашему бараку, я знаком попросила Максима поставить меня на ноги.
Мы вошли в хижину.
Дилан не спал. Более того, перед приездом сына он попросил, чтобы я буквально накачала его кровью. Хотел выглядеть живым человеком, а не мумией.
Максим на несколько мгновений задержался на пороге, разглядывая отца, затем постарался придать лицу непринуждённый вид.
— Привет! — Максим подошёл и пожал отцу руку.
— Привет, — не очень чётко хриплым голосом отозвался Дилан. После того как срослись его порванные голосовые связки, ему не с кем было общаться вербально. Он ограничивался мысленными диалогами со мной.
Дилан прокашлялся. В горло как будто насыпали песка. Простая человеческая речь давалась ему тяжело.
— О, ты разговариваешь? — удивился сын.
— Немного, — кивнул Дилан.
Дилан полусидел на кровати, подложив под спину две подушки. На нём была надета пижама с длинными рукавами, чтобы не шокировать Максима ещё больше.
За окном горело закатное солнце. Мы поужинали. Я достала купленную заранее раскладушку для Максима, правда, она оказалась немного короче его роста. Места для неё хватило едва-едва.
Максим показал фотографии своей новорождённой дочки Риты, затем предложил Дилану поиграть в шашки на планшете. Дилан, истосковавшийся по нормальной человеческой жизни, поддержал инициативу. Против фоновой музыки он тоже ничего не имел.
Я порадовалась, что в кои-то веки Максим с Диланом мирно сидят рядышком и не пытаются друг друга убить, и решила воспользоваться свободной минутой и погрузивться в информационное поле.
Сегодня я настроила свой поиск на членов правительств некоторых государств и нашла высокопоставленного отступника, переметнувшегося на сторону наших врагов. Я просмотрела линию его наиболее вероятных дальнейших действий и возблагодарила вселенную за своевременную наводку.
В реальность меня вернул Максим, который в панике едва ли не рвал волосы на голове.
— Мама! Мама! Он… С ним что-то… — пытался объяснить мне сын.
Дилан мотал головой из стороны в сторону и стонал. Он сейчас находился на границе сознания и забытья, сказать ничего не мог, даже мысленно.
Быстрыми отточенными движениями я схватила коробку с лекарствами, вскрыла ампулу, набрала шприц и сделала Дилану укол. Через пару минут Дилан расслабился и уснул.
— Извини, мам… Я даже не понял, что случилось… Мы играли, слушали музыку, вдруг он закатил глаза и застонал… — пытался оправдаться Максим.
Я вздохнула.
— Ему нельзя напрягать зрение, слушать музыку тоже. Это провоцирует приступы головной боли.
— А что же он мне сразу не сказал?
— Болезнь утомляет. Дилан просто хотел почувствовать себя полноценным человеком.
— Н-да… Выглядит он кошмарно, если честно. Не представляю, как ты со всем этим справляешься.
— Так и справляюсь, — пожала я плечами.
Максим вышел проветриться на крыльцо, пока я ухаживаю за Диланом, и познакомился с Надей.
Они легко разговорились. Предполагалось, что я не должна была его слышать, но, даже если бы я не являлась главой убийц, тонкие стены всё равно донесли бы до моего слуха каждое слово.
— Ты большой молодец, что приехал поддержать отца, — сказала Надя.
— Я приехал поддержать маму, а не его, — откровенно признался Максим. — До него мне нет дела.
