пышущей праведным гневом. – А во–вторых, сейчас я здесь самый главный, а потому мне и принимать решение.
Мы обе затихли. Я даже услышала далекий бой африканских барабанов.
Кирюсик сдвинул черные очки на лоб и… испортил кульминационный момент. Джеймс Бонд растворился в полумраке склада. Передо мной стоял довольно потрепанный мужчина с огромным фингалом под левым глазом. Надо бы поинтересоваться у «Сукиных детей», не новенькая ли из Боткинской аптеки дала отпор любвеобильному «магнату».
– Мария Степановна, – не оборачиваясь к старушке, позвал Кирюсик, – не могли бы вы подежурить несколько дней без Евгении Ключевой? За двойную оплату?
– Да–да, конечно! – бодро откликнулась преисполненная важности сменщица. По ее змеиной улыбке я сразу поняла, что она меня уделала. Вполне может сдаться, что, вволю наплясавшись на моих костях, она задержится на временной подработке и таким образом соберет довольно–таки приличную сумму для достойной встречи Нового года.
Э–эх, сказала бы мне, я бы сама по–дружески купила ей баночку красной икры.
– А вы, Ключева…
Боже, как официально!
– … отстраняетесь от работы до выяснения обстоятельств. Сдайте, пожалуйста, ключи.
Вот так я осталась и без работы, и без «Любарума». Когда я вышла в торговый зал, положив у кассы ключи от личного шкафчика, склада и входной двери, Марь Степановна хлопотала над лицом Кирюсика, намазывая синяк бодягой, охая и ахая, и почем свет ругая дворников, не посыпавших реагентом заледенелый тротуар.
Я не стала ее переубеждать. Мало ли как сложится расследование? Зачем сжигать мосты и рассказывать ей, каким образом Кирюсик получил боевое ранение. Катюха, та самая, из новеньких, оказалась мастером спорта по боксу. Надо бы взять у нее пару уроков.
А пока – в глушь, в Саратов!
Галка, прими меня в свои объятия! Хочу поплакаться на твоей груди.
Ну и родителей повидать надо бы.
Собрав вещи и вызвав такси, я отправилась в поселок. «Тихие воды» – замечательное место.
Мимо пролетали согнутые под снегом деревья, в стекло бились жесткие снежинки, а я вытирала набегающую слезу.
Ну почему же мне так не везет?
Прощай король! Прощай халиф! И ты, Чингачгук, прощай! Не свидеться нам больше!
А на горизонте ни одного принца. В поселке только стар да млад. Местному ловеласу, самому старшему из подрастающего поколения, всего–то семнадцать.
Я еще не до такой степени одичала, чтобы бросаться на детей.
Как ни странно, за последнее время мне только один нормальный (ну ладно, условно нормальный) мужик и встретился, и тот во сне.
Жалкая я. Невезучая. Стоило только разобраться, что мои сны вещие, как тут же потеряла ключи в рай…
– Женька! Какими судьбами?! – Галина наспех вытирала руки о рабочий фартук. Я едва успела бросить рюкзак на пол, как она прыгнула ко мне на шею. Маленькая, а такая тяжелая.
– У меня незапланированный отпуск, – я не стала с порога вываливать накопившееся. Всему свой черед. Как издревле поступают в деревне? Сначала накормят–напоят, а потом уже и в печь сажают. – У тебя есть чего пожевать? С утра маковой росинки во рту не было.
В мастерской у Галки тепло – в углу стоит печь, где она свои изделия обжигает. Ей гончарное дело от деда досталось. Старик сначала хотел умения сыну передать, потом Галкиному старшему брату, но те оказались бесталанными и выбрали иную стезю – служение Родине, где приносили гораздо больше пользы. На радость отчаявшегося деда недюжинный интерес проявила внучка. И помощницей оказалась такой отменной, что старик годочков через пять отошел в иной мир с улыбкой на устах: нам всегда хочется, чтобы то дело, в которое мы вложили душу, после нас не зачахло.
Короче, Галка подхватила знамя из рук павшего бойца, и громкое имя Романовых по–прежнему звучало то на выставках, то в кругу ценителей керамики.
– У меня только кефир, – она обернулась на литровый пакет, низ которого был залапан грязными руками: пила не отходя от гончарного круга. – А вечером я собиралась к твоим родителям на бешбармак.
Я чуть не подавилась слюной.
– Ты сразу ко мне заскочила? – Галка была смущена, что не может нормально встретить дорогую гостью. Но я ее понимала. Когда тебя охватывает азарт созидания, о еде и времени начисто забывается. Не сказать, что я человек искусства – лишь однажды увлеклась вышивкой крестом и прекрасно помнила, как до утра не могла оторваться от салфетки, растянутой на пяльцах. Потом в школе спала на парте. И на кой черт мне сдалась эта тряпка?
Крестики–мережки – все осталось в прошлом.
– Можно я у тебя поживу? Я и в магазин слетать могу, и кормить тебя по часам…
– Выкладывай, что произошло? – Галка развязала тесемки фартука. Подруга дороже искусства. Приятно.
– Я влюбилась…
Через час, когда было рассказано все то, что другие посчитали бы бредом сумасшедшего, Галка крепко меня обняла.
– Мы найдем этого гада, и заставим тебя полюбить. Обещаю.
– Алло, Галчонок! Ты не забыла, все три встречи происходили во сне?
– А скво? А будильник в шесть ноль–ноль? Нет, король–халиф–вождь краснокожих точно существует, нужно лишь знать, где он ходит. Там и разложим силки.
– Ну, ты, мать, сильна! – даже я опешила. – Думала, смеяться будешь, а ты… Или все–таки смеешься?
– Женька, ты об одном забыла: мужчина, купивший первую бутылку «Любарума», реально существует. А кто, как не он, мог являться к тебе во сне?
– Скорее всего, я являлась к нему…
– Это неважно! Смотри: ты три ночи подряд пила снотворное…
– Нет, был перерыв. Это когда мы с тобой купались в пене и пили шампанское…
– Не перебивай. Что я хочу сказать? Он тоже пьет снотворное. Каждую ночь. А значит?
– У него бессонница?
– Балда. Ему нравится видеть сны, в которых он то король, то халиф и… – Галка смотрела в ожидании, что до меня, наконец, дойдет, на что она намекает.
– Блин! Сколько интересного я пропущу! – я грызла ноготь большого пальца.
– Все. Не могу, – сдалась Галина. – Тебе надо поесть. Видимо голод притупляет мыслительные процессы. Пошли к твоим родителям.
Я покачала головой.
– Нет. Пока не скажешь, что придумала, с места не сдвинусь.
– Какая же ты глупая! «Любарум» у него рано или поздно закончится. И вождь краснокожих придет за новой порцией. В твою аптеку.
– Но «Любарума» нигде нет! Я же говорила, что обзвонила все аптеки города – о таком снотворном никто не слышал.
– Вот именно. Поэтому он придет туда, где купил его. Тот, кто произнесет волшебную фразу: «Дайте мне бутылочку “Любарума”», и есть твой таинственный незнакомец! Тебе остается лишь рассчитать, когда это событие случится и дежурить в аптеке день и ночь. И пожалуйста, не тупи! – Галка видела, что я уже открыла рот, чтобы спросить, как определить приблизительную дату.
Пришлось его захлопнуть.
– Высчитываешь, сколько всего капель в бутылке, – делилась знаниями подруга, – делишь на пять, и ву а ля, ты знаешь точное количество ночей.
– Так–так–так! – я достала телефон и прочитала вслух найденный в гугле ответ: – «Фармацевтической мерой
