Я прекрасно поняла, откуда дует ветер.
Что–что, а вновь попасть в Евклидово пространство, где мне плохо и тоскливо, я не хочу.
Глава 7. Ошибка Фенимора Купера
Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.
Франсуа де Ларошфуко
День прошел спокойно. Даже как–то уныло, чему способствовала не только хмурая погода, но и очередь из чихающих больных. Здоровые в аптеку сегодня не заглядывали. Даже за презервативами. И порадоваться хоть за какую–то удачницу не получилось.
Галка отправилась в поселок делать эскизы к новому проекту и просила не будить до лета, воинственная Светлана Сергеевна, надавав виртуальных оплеух притихшей Марь Степановне, укатила в Москву. Кирюсик же, шепнув мне на ухо «спасибо, бро», отбыл охмурять какую–то новенькую из аптеки на Боткинской, о чем тамошние старожилы тут же растрезвонили по сети через группу сопротивления под названием «Сукины дети». Понятно же, о какой суке идет речь?
Помыв после вчерашнего Галкиного обжорства посуду, выпив прямо из бутылки остатки шампанского, увы, уже выдохшегося и теплого, легла на кровать и, развязав халат, подставила грудь мифическому купидону.
– Ну, пальни! – попросила я шепотом. – Пусть хоть приснится то, что люди получают даром.
Купидон, наверное, показал фигу, потому как грудь только замерзла, превратив соски в камешки.
– Эх, ты! – поругала я крылатого засранца и повернулась на бок. Сложила ладони под щекой и уставилась в окно, где опять валил снег.
А хотелось в Африку, под солнышко. Или к какому–нибудь жгучему мачо под бок.
В доме стихло, за стеной перестал орать телевизор, шины все реже шуршали по шоссе, а сон не шел.
«Любарум!» – вспомнила я и, сунув ноги в тапочки, побежала на кухню.
– Раз, два, три, четы, пять! Сон – не сон приснись опять!
– Где ты ходишь, женщина?
У костра сидел мужчина. Красивые руки расслабленно покоились на его коленях, а на груди лежали две толстые, перевитые кожаными ремешками, косы. Прямой пробор иссиня–черных волос открывал высокий смуглый лоб. Опушенные длинными ресницами глаза, которые в женских романах называют не иначе как «бархатистые», смотрели на меня в упор.
Спасибо тебе, Господи!
Вот послал, так послал.
Чингачгук.
От волнения вспотели руки, и я вытерла их о замшу. Посмотрела вниз – на мне интересного покроя туника, по обеим сторонам лица прямые шелковистые волосы. Черные… как сама ночь, которую освещают лишь всполохи огня.
Пошевелила головой, волосы тугой волной соскользнули за спину.
Да я красотка!
– Время познакомиться с невестой, – возвестил между тем Чингачгук и поднялся.
– Я готова! – шагнула к нему навстречу, чувствуя, как кончики волос при ходьбе бьют по попе. Так непривычно. Так возбуждающе.
Чингачгук поднял руку, и я заворожено уставилась на его торс, где круто бугрились мышцы, а любимые всеми женщинами кубики устроили парад, зарисовавшись по обе стороны от рельефной тропинки, которая ближе к поясу кожаных штанов обрастала курчавой порослью…
– Куда ты смотришь, женщина?!
Окрик заставил поднять глаза.
Боже, какие губы!
– Твое дело восхвалять богов плодородия, чтобы они в первую же ночь послали мне сына!
О, это я с удовольствием! И песнь богам спою, и в первую же ночь постараюсь отдаться с душой.
«Молчи, дура! Молчи, что не девственница! Никаких вопросов!» – ущипнула я себя за руку. Интересно, а в этом сне тоже культ первой брачной ночи с непременным участием непорочной невесты или индейцы на это смотрят сквозь пальцы?
Заметив, что за пояс моего Чингачгука заткнут топор, сильно засомневалась.
Та самая рука, которую подняли почти целую минуту назад, распахнула «дверь» вигвама, приглашая невесту прилечь на мягкие шкуры. Свет от костра позволил рассмотреть их серебристый мех.
Навряд ли песец. Откуда ему тут взяться? Чай не в Сибири нахожусь.
Скорее всего, шкуры койота.
На душе было приятно от того, что знаю такие слова, как вигвам, койот, скво… Спасибо Фенимору Куперу.
– Песнь! – потребовал Чингачгук, и кто–то сунул мне в руки бубен.
Пока я примерялась, как стукнуть по этому символу шаманизма, какая–то девица нагло опередила меня и нырнула под смуглую рученьку моего жениха.
– Да что же это делается! – возмутилась я. – Даже здесь законного жениха какие–то скво увести пытаются!
И, недолго думая, откинула мешающийся бубен и схватила наглую девку за подол ее замшевой юбки. Загремели бусы, что в изобилии украшали как ее, так и мою грудь.
Ответные действия не заставили ждать. Зараза развернулась и, зло блеснув глазами, вцепилась в мои волосы. Только ей это не помогло. Я мотнула головой, и чудесные черные волосы остались в ее руках.
Девушка закричала.
Я тоже. Поскольку поняла, что все это время носила на голове чей–то скальп.
Дальше было то, что называют скорым судом.
Мой Чингачгук опять в красивом жесте вытянул руку, и возмущенные голоса невесть откуда набежавших индейцев смолкли.
– За оскорбление моей невесты…
Я благодарно посмотрела на него. Защитник!
– …грязнейшим из ругательств – словом «скво»…
Я напряглась. Не поняла, кто кого оскорбил?
– … означающим женский половой орган…
А как же Фенимор? Нет, это просто шутка какая–то, да, милый?
– … привязать презренную бледнолицую к коню!
И только когда меня уложили на спину, связали ноги и свистнули, пугая коня, до меня дошло, что невестой вовсе была не я, а Фенимор сильно ошибался…
Будильник снова спас, и я открыла глаза.
Шесть часов.
Кстати, о девственности так и не вспомнили.
Немного полежав и повздыхав о постигшей меня несправедливости, я призадумалась: а откуда я узнала о втором значении слова «скво»? И на самом ли деле Фенимор был так неправ? Почему бы не проверить?
– Гугл мне в помощь, – я поскакала к дивану, на котором лежал ноут.
Пока разбиралась со шнурами (Галка зараза!), меня прямо стрельнуло: а не связаны ли интересные сны с о–о–очень интересным мужчиной в главной роли с капельками «Любарум»?
–Точно–точно–точно! – зашептала я, глядя в оживший монитор. – Ведь позавчера вместо «Любарума» я приняла полбутылки шампанского и что? А ничего! Ни симпатичного мужчины, ни гаремов–вигвамов, ни–че–го!
Постучав пальцем по губам, что свидетельствовало о сильнейшем мыслительном процессе (всегда так делаю), решила: надо бы поэкспериментировать. А результат эксперимента непременно записать!
Тут же создала таблицу, где в колонке «Любарум» отметила крестом те дни, когда пила снотворное, а в примечании, привязав к дате, кратко изложила сны. Задумалась, стоит ли описывать, как выглядели мужчины.
Блин…
Блин, блин, блин!
Как же я не заметила, что снился мне один и тот же мужик? Греческий профиль короля не сильно меняли бородка халифа и косы Чингачгука. Одинаковые глаза, губы… что еще? Рост! Да и голос…
Я просто шляпа!
Набрав трясущимися руками в поисковике «скво как ругательство», застыла с открытым ртом.
Я что, вижу вещие сны?
Сидеть на месте я уже не могла. Ходила по комнате, погруженная в глубокие раздумья и если бы не мой телефон, настроенный будить меня в семь, неизвестно сколько еще сшибала бы углы.
А, кстати, если сон принес мне информацию о борьбе индейцев с расистским применением слова «скво», может
