О нет, в ней не проснулась «настоящая развратница»! Но в сарае вдруг стало душно, запах трухи, соломы и пыли, смешанный с ароматами шоколада и пряностей, показался невыносимо густым, а идея провести ночь на полу — абсурдной.
Изнеможения и слабости больше не было, и Эльга вышла в темноту. Внизу, далеко за деревьями, проглядывали огни: море света полукругом окаймляло тёмную чашу долины. Эльга смотрела на сияющий город с небольшого взгорка и понимала, что должна быть там, что для этого она и приехала в Сётстад, что жить надо сейчас — ярко, весело, страстно.
И она пошла навстречу этому веселью, этой страсти — мимо зарослей кустарника и пустырей, мимо покосившихся заборов и невзрачных хибар. Она сама толком не понимала, что будет делать. Искать такси? Или того, кто отвезёт её в город? А если найдёт… может, и ехать никуда не придётся?
Мысли крутились в голове горячим вихрем. Казалось, сейчас из ночи шагнёт Он, протянет руку и уведёт за собой, и всё у них будет красиво и восхитительно.
Безобидная фантазия, игра воображения.
Но впереди под тусклым фонарём стояли трое мужчин затрапезного вида — и Эльга поняла, что заигралась. Часть её тянулась к этим троим, потому что всё равно, кем он будет… или они... а голос благоразумия звучал так слабо…
И всё же был услышан.
Эльга свернула в тихий проулок раньше, чем на неё обратили внимание. Пробралась обратно в свой сарай, заперла дверь на щеколду и без сил упала на раскинутую у стены постель. Без внутренней дисциплины нет страль-оператора. Но в её горячечном сознании до утра бродили картины, которые разум, протрезвев, назвал грязными.
Действие конфеты ощущалось и на следующую ночь, а когда закончилось совсем, Эльга ужаснулась и едва не сбежала обратно в Биен — как бегут от чумы.
Трюфели хотела выкинуть. Однако эра Либле взялась предложить их нескольким знакомым. Бесплатно, на пробу. А позже стала получать небольшой процент от ппродаж...
***
Каждый раз, собираясь работать с Конфетерией, Эльга с утра просила консьержа не беспокоить её ни под каким видом и отключала телефон. Затем облачалась в костюм, уместный на вредном производстве, надевала респиратор и очки и шла в танцевальный зал.
За его дверями ни днём, ни ночью не прекращалась скрытая от глаз жизнь. В многосоставном теле Конфетерии хранились свежеприготовленные ингредиенты, циркулировали жидкости, уничтожались отходы, работали вытяжка и вентиляция. Каждая секция была занята делом.
Иногда Эльга задавалась вопросом, есть ли у Конфетерии предел роста. Если предложить ей авиационный ангар или корабельный док, найдёт она, чем занять доступное пространство?..
Зажёгся свет. Эльга сверилась с рецептами, убедилась, что все компоненты добавлены. Сегодня она готовила шестнадцать видов сладостей для разных заказчиков — легко что-то упустить.
Рецепта «общего действия» в этом списке не было. Слишком грубое оружие.
Людям молодым, полным сил и не пресыщенным, довольно крупицы самых простых веществ. Для клиентов в летах нужны тщательно рассчитанные дозы и такой состав, чтобы действовал наверняка, но мягко. Натурам горячим показан сильный эффект — до помутнения рассудка, почти до обморока. Иные не привыкли терять голову, им довольно ярких мгновений на пике. Некоторым требуются средства отсроченного действия — на полдня, на сутки, а то и больше. Тем, кто любит смаковать удовольствие, надо, чтобы страсть разгоралась постепенно, расцветая букетом тонких ощущений: обострённой реакцией на запахи, прикосновения, проникновение… Такие гурманы покупают целые наборы сладостей и всегда готовы пробовать новые.
В памяти Конфетерии хранились сотни вариантов, гораздо больше, чем в тетрадке эры Варинг. Были даже рецепты, которые помогали зачатию, укрепляли женское и мужское здоровье. Но не стоило обманываться: Конфетерия — не лекарь, а фабрика соблазна, слишком хорошо понимающая природу человека.
Последними на сегодня шли пять индивидуальных рецептов. Три для мужчин, один для женщины, один для семейной пары из приморского Эквина. Супруги чувствовали, что остывают друг другу и желали вернуть огонь прежней страсти.
Индивидуальные заказы составляли меньшинство, и не потому, что обходились дороже. Даже в современном мире люди полны суеверий. Не каждый готов отдать в чужие руки волос, обрезок ногтя, каплю крови или мазок слюны. Поначалу Эльгу частенько просили «приворожить» кого-то без его ведома, обещая предоставить необходимый биологический материал, но она не бралась — только если к ней обращались оба партнёра по обоюдному согласию. Клиентам пришлось это принять.
Эльга положила правую, обнажённую, руку на панель отклика — левая была в перчатке. Конфетерия проснулась мгновенно. За годы Эльга стала сильнее и опытнее, а в академии ей приходилось работать с куда более сложными и упрямыми прагматами.
Самым трудным был Грозоотвод. Его невзрачная башенка с решётчатым верхом стояла на холме на восточной окраине Сётстада. Две недели Эльга ездила туда на практику. Домой возвращалась чуть живая от усталости. Подчинить строптивый прагмат стало для неё делом принципа. Она укротила Большие Врата Биена, так неужели тут не сможет?..
Смогла. Единственная из четырёх девушек в группе. Одна из пятёрки практикантов, которые справились со всеми учебными заданиями, тогда как одиннадцать её однокурсников потерпели неудачу.
Эр Занберт, главный техник Грозоотвода, жилистый бородач с лицом цвета меди, торжественно пожал Эльге руку.
— У каждого прагмата свой характер, — делился он мыслями. — Наш Грозоотвод похож на сильного норовистого скакуна. Он не прочь сбросить вас со спины и наподдать копытами просто забавы ради. Но если он признает вашу силу, то станет верным другом, который исполнит любой приказ, даже самый безрассудный, и прикроет вас грудью на поле брани.
Эльга впервые встречала такой подход к наследию дарителей.
Но что-то в этом было. Само вещество прагмы имело много общего с живой материей.
А более-менее сложная страль-структура всегда несла в себе особую систему образов.
В недрах Конфетерии происходили процессы, которые выражались в числах и описывались в формулах, но для Эльги это были вспышки красок и вкусов. Сладость — сложная, нежная, острая и волнующая. Приправленная тонкой горечью шафрана, окрашенная в пряные и лакричные тона аниса. Симфония ароматов: имбирь, душистый перец, мята, карри, миндаль…
Порой она с наслаждением окуналась в пахучее облако. Но сегодня запахи пряностей казались приторными до тошноты, одежда жгла кожу. Это было плохим знаком, и Эльга поспешила закончить поскорей.
Первое время она экспериментировала много и с азартом, но сейчас избегала будить Конфетерию чаще пары раз в месяц. Резонанс страль-полей, микрочастицы возбуждающих веществ, которые оседали на коже и проникали в дыхательные пути несмотря на защиту, — всё это влияло на её гормональный фон. На чувства. На мысли. На желания.
Конфетерия подчинялась ей легко… Слишком легко. Она была доброй подружкой, ласковой кошкой. Но теперь Эльга знала свой прагмат и понимала опасения его прежней хозяйки. Казалось, что сладкий яд Конфетерии разъедает душу.
После работы Эльга тщательно вымылась и приняла ванну с успокоительным составом, приготовленным той же Конфетерией. В памяти прагмата не было средства, позволяющего уберечься от воздействия наперёд, лишь рецепт смеси, способной его приглушить. Эльга пыталась создать собственное, но никак не могла выделить узел, чтобы надстроить нужную структуру. Приходилось довольствоваться ванной.
Обычно это помогало. Желания, разбуженные Конфетерией, прятались в подсознание и в последующую ночь или две прорывались лишь безобидными чувственными снами, а затем отступали до следующего сеанса.
В этих снах не было конкретных образов. Фигура в кресле, окутанная сумраком, ладонь, невесомо гладящая бедро, ощущение присутствия за спиной — и тягучая сладкая истома, затопляющая всё существо. Эхо её рассеивалось уже к завтраку и забывалось, не доставляя неудобств.
