На этот раз вышло иначе.
Сегодня у мужчины из видения чувствовалась сила в руках, от его ласк, совсем не эфемерных, Эльга горела пожаром. У него было лицо и было имя, хриплым выдохом слетевшее с её губ…
Пелену душной грёзы разорвал звон будильника.
Серое утро сочилось сквозь ткань штор, за окном шумел дождь. Сердце у Эльги колотилось, во рту пересохло.
Она встала, привела себя в порядок, гоня прочь ночные фантазии. Выпила кофе со слоёной булочкой. Начала одеваться, но бросила, не закончив, и вышла в переднюю.
Телефон, выполненный в старом стиле из красного дерева и меди, стоял рядом с диванчиком-канапе, обитым бирюзовым шёлком. Эльга живо увидела себя полулежащей на этом шёлке, представила, как снимает трубку с высокого рычага и, медленно крутя диск, набирает номер Рикарда ди Ронна.
Её ладони скользнули под бретели бюстгальтера. Горячий пульс бился в груди, в животе, в кончиках пальцев, которые опускались всё ниже, поглаживая и массируя…
Эльга резко вздохнула и отдёрнула руки.
Тряхнула головой, сбрасывая наваждение. И поняла, что стоит посреди передней в кружевном белье и шёлковых чулках, хотя в академию всегда надевала нитяные.
Она вернулась в спальню и приблизилась к окну. Сегодня на Грозоотводе решили, что Сётстаду — вернее долине, лежащей под ним — нужен настоящий дождь. Ливень хлестал так плотно, что горы скрылись из виду. В потёках воды на стекле плыли краски террасы с её песочно-жёлтой плиткой, терракотовыми цветочными горшкам и белыми столбиками перил. Отражение Эльги сливалось с ними в один размытый искажённый рисунок.
Её воспалённый мозг вычленил из этой мешанины неясную фигуру мужчины. Он был там, за пеленой дождя. Ждал её… Но между ними стояла непреодолимая преграда.
Эльга прижала ладони к стеклу, уткнулась горячим лбом — словно в стену льда.
«Не знаю, помогаю я тебе или оказываю дурную услугу, — сказала эра Варинг на прощание. — Ты разумная девочка. Главное, не забывай, что это, — она взглядом указала на ящик Конфетерии, — не цель, а средство».
Ванна наполнилась быстро. От двойной порции успокоительной смеси пахло горькими травами. Эльга разделась и легла в воду.
В академию в тот день она не поехала.
Глава 8
В музыкальном театре был аншлаг: единственный концерт Герды ди Брикс, примы гристадской оперы, собрал весь цвет столичного общества.
Эльга не спрашивала, как ди Ронн достал билеты.
Она не особенно любила классический вокал, но послушать певицу, которую называли золотым голосом столетия, было любопытно.
Зал недавно отреставрировали, заменив тяжёлый пыльный бархат и фальшивую позолоту полированным деревом и круглыми латунными перилами.
По этому поводу было много споров.
Поборники новизны говорили, что прежний вид театра был ужасающе провинциален, их оппоненты — что Смайя теряет своё лицо, подражая сторрианам.
Но на Герду ди Брикс пришли посмотреть и те и другие.
Она оказалась выше, крупнее и старше, чем на афишах.
Из ложи было хорошо видно её крепкую жилистую шею и родинку на квадратном подбородке.
Эре ди Брикс скорее подошли бы рыцарские латы, чем кружева, декольте и высокая причёска с кокетливыми завитками, с которой она явилась перед публикой.
Заиграл оркестр, певица сцепила руки, её грудь поднялась, и Эльга не поверила своему слуху.
Голос, парящий над залом с лёгкостью морского бриза, не мог принадлежать этой грузной женщине.
Радио и пластинки и близко не передавали всей его теплоты, мягкости, свободы — и вместе с тем силы.
Эльга ожидала колоратурного сопрано, красивого, гибкого, с большим диапазоном, а услышала волшебную свирель, которой древний бог усмирял бурные волны.
Воздуху в лёгких стало тесно, по коже побежали мурашки — словно она окунулась в бассейн с шипучим вином.
В антракте вышли в переполненное фойе, усыпанное бликами от люстр с длинными хрустальными подвесками, похожими на серьги в ушах экзотической красавицы.
Ди Ронн предложил заглянуть в ресторанный зал, Эльга молча кивнула.
Ей хотелось подольше удержать в себе волшебное состояние, навеянное музыкой, но приходилось поминутно раскланиваться то с теми, то с этими.
У них с ди Ронном даже нашлась пара общих знакомых.
В том числе — Янс Тервин, секретарь сторрианского представительства, а по сути посольства.
Одно время Эльга всерьёз подумывала о близости с ним.
Но взвесив за и против, заключила, что это лишнее.
Потом, всё потом.
Новые увлечения, привязанности, любовные переживания, сердечная боль.
Поняв, что не получит ничего, кроме поцелуев, Тервин отступился.
И сейчас глядел на её спутника с сочувствием и снисхождением: не надейся, приятель, тебя тоже надуют.
Сели за столик.
Ди Ронн поднял бокал за волшебный голос эры ди Брикс, который, однако, меркнет рядом с красотой пленительной эры Муар.
Эльга усмехнулась и покачала головой.
— О, Мориса!
Какая чудесная встреча, — раздался рядом звонкий напористый голос.
— Вижу, у вас новый поклонник?
У их стола остановилась Хильда Лауде, самая бесцеремонная из светских сплетниц Сётстада.
Она держала под руку упитанного бородача эра Бунна и, как видно, таскала его туда-сюда без остановки, затевая болтовню со всеми подряд.
Эр Бунн тосковал.
Его чёрные выпуклые глаза слезились, как у больного пса.
Хильда, в платье, похожем на кожу змеи, сама представилась ди Ронну и сунула руку ему под нос.
Он коротко пожал ей пальцы.
— Мориса!
— Хильда повернулась к Эльге.
— А как же эр Кронсен?
Неужели вы дали ему отставку?
Её зрачки блестели алчным любопытством и предвкушением скандала.
— Я пока раздумываю, — улыбнулась Эльга, искоса наблюдая за ди Ронном.
Он казался невозмутимым, но когда Хильда и её кавалер отошли, недобро прищурился: — Раздумываете, значит?
— Не берите в голову, — Эльга положила руку ди Ронну на запястье и заметила, как дрогнули его ноздри.
— Эр Кронсен любит появляться со мной на людях.
Ему это льстит.
— Только появляться на людях?
— Вы ревнуете?
Эр Кронсен занимал солидную должность в казначействе, и флирт с красивыми женщинами служил прикрытием для его истинных пристрастий.
А Эльга всегда держала рядом нескольких поклонников поинтереснее — для репутации.
Во втором отделении Герда ди Брикс пела романсы, и Эльга вновь не находила сил понять, как человеческий голос может быть таким высоким, бархатным и воздушным.
Она летела ввысь — вслед за этим голосом.
Мир отодвинулся, унеся с собой всё тёмное и плохое, душа Эльги была чистой, лёгкой, какой она родится на свет и остаётся до того, как человек впервые сознаёт своё «я» и учится желать.
В какой-то момент Эльга поняла, что ди Ронн держит её руки, и не смогла вспомнить, сама потянулась к нему или это он воспользовался моментом.
Сторрианин определённо знал, какой эффект производит голос эры ди Брикс, и рассчитывал вызвать в Эльге смятение чувств.
Пусть насладится этой маленькой победой, решила она.
Певицу долго не отпускали.
Сцена тонула в цветах, своды дрожали от оваций, празднично мерцали люстры, и их подвески, чудилось, позвякивали в такт.
Эльга была слишком взволнована, чтобы сразу ехать домой, и охотно согласилась прогуляться.
Вечер выдался тихим и погожим.
В свете огней брусчатка театральной площади блестела, как отполированная, Эльга и ди Ронн шли под руку, и их общая тень двухголовым призраком скользила сквозь засыпающий город.
— Если верить газетам, — сказал ди Ронн, — у бабки эры ди Брикс был роман с диранианином.
«Птичий язык» дираниан поражал воображение.
Их горло, схожее с человеческим во всём, кроме пары мелочей, было способно издавать по-соловьиному виртуозные трели, которые порой достигали громкости паровозного гудка.
