туда детей отводить, – поддержал его атаман. – Считают, что это лишнее. Владетели своих отпрыском дома обучают. А простой люд полагает, что учение – это бесполезная трата времени.
– У нас тоже некоторые так считают, – усмехнулась Настя.
– Напрасно, – покачал головой Эливерт. – Я вот точно знаю, любое знание – это твоя сила и преимущество.
– А где, кстати, ты читать научился? – спросила Настя, отвлекаясь от собственных воспоминаний детства.
– Да… так уж вышло, – разбойник неопределённо пожал плечами. – У Горбача в подмастерьях парнишка один был. Сынок какого-то сильно умного книжника. С детства с папашей вместе над всякими трактатами хитроумными корпел. Тощий такой, замученный, хилый. Не знаю, зачем Горбач его купил. Может, как раз потому, что тот сильно грамотный был. Война как началась, учёность папашу его не спасла. Прирезали, а пацана в рабство забрали. Так мы у Горбача и оказались вместе. И была у того парнишки книжечка. Затёртая, драная, грязная… Но он её берег пуще золота. У нас всех свои сокровища были: тайные вещицы, что от хозяина прятали. Единственное, что отнять не успели. У меня вот талисман мой, – Эл вытянул из-под рубахи шнурок с чёрным вороном. – У Нивирта – нож отцовский. А у этого доходяги – книга. А один из наших над ним решил поиздеваться. Над такими убогими всегда сверстники потешаются, потому что те ответить не могут. Вот и отобрали эту книжулю затрёпанную. Ну, а я вступился…
Эливерт замолчал на мгновение, словно вспоминал, как оно было.
– Нельзя так! Самое дорогое у человека отбирать… Единственное, что в жизни имеет – нельзя! Так он потом на меня как на Духа-создателя смотрел, – Эливерт усмехнулся собственным воспоминаниям. – Обещал в благодарность читать научить. Я сначала поржал. Дескать, ага, меня разве научишь! А потом думаю, что бы не попробовать. Так понемногу и выучился. По той самой драной книжке. Это сказка была. Про Королевну-Зиму. Помнишь, я Граю рассказывал? А потом уж, когда мы от Горбача сбежали, я сам как мог и где мог доучивался… И не пожалел ни разу. Знаешь, как это иногда на руку, когда тебя за дурака безграмотного держат, а ты всё понимаешь, всё просчитать и прочитать можешь. Это удовольствие трудно описать, самому надо пережить – тот самый миг триумфа, когда у тех, кто тебя облапошить пытался, от удивления лица вытягиваются… Да и женщины умных любят, так ведь?
Настя согласно кивнула в ответ на наглую ухмылку разбойника.
– Мы что-то в сторону отклонились от разговора, – заметил Наир. – Что ты хотела рассказать, Дэини?
– Я?
– Ну да, про отца, поход на рынок…
– А… – Настя пожала плечами. – Да ничего особого. Просто вспомнился тот день. Такой же чудесный, как сегодня. Мы по городу гуляли, всякие вкусности ели, покупали разные вещи. Целый день втроём. Я тогда думала, что это самый счастливый день в моей жизни! И отец такой был весёлый, шутил, смеялся, на плечи меня посадил, когда я ходить устала. И купил мне ранец. Это сумка такая, на спине носить, – объяснила Романова, не дожидаясь вопросов. – Вроде той, которая у меня сейчас для всяких мелочей. Только тот ранец детский был, красивый такой, яркий, с тигрятами. Это такие зверушки, на больших котят похожие, рыжие, с полосками. Папа специально выбрал. Он меня в детстве так всегда называл – тигрёнок мой. Мне казалось, что это самый красивый ранец на свете! И отец у меня самый-самый! И в моей жизни всегда всё будет так прекрасно и беззаботно, как в тот сказочный день! А через месяц он от нас ушёл…
Настя опустила глаза, стараясь спрятать заблестевшие в них слёзы.
– Сначала к другой женщине. Потом уехал в другой город. Я ему каждую неделю письма писала. Корявые, детские, с ошибками. Как я его люблю и хочу, чтобы он вернулся. Он даже иногда отвечал. Потом почти перестал. Так, пару раз в год, на праздники. Я стала старше, поняла всё и тоже писать перестала… Двенадцать лет я его не видела, и теперь уже не увижу. А он, наверное, даже не знает, что я пропала…
– Дэини, как печально! А я и не догадывался даже, – Наир сжал её ладонь, подбадривающе слегка толкнул в плечо. – Не грусти, прошу! Может, ты ещё найдёшь способ вернуться…
– Вернуться домой – возможно, – согласилась Настя. – Хоть и это маловероятно. Но былое, мой друг, не воротишь. Не берите в голову! Это я так, просто… Сегодня такой счастливый день, нет повода для грусти! Это просто воспоминания. Всё давно отболело и больше не имеет никакого значения.
Настя снова улыбнулась безоблачно, стремясь доказать, что старая обида и вправду отпустила.
Эливерт посмотрел на неё задумчиво, покачал головой и сказал тихо, но твёрдо:
– Ничего не проходит бесследно. И прошлое над нами имеет странную власть. Всё, что было, навсегда остаётся здесь, – Ворон приложил ладонь к груди, у самого сердца. – Научись с этим жить!
– Считай, уже научилась! – Настя тряхнула рыжими кудрями. – Рядом с вами прошлое надо мной не властно, с вами мне не бывает одиноко и тоскливо. И я знаю, что вы никогда меня не бросите, не оставите одну, от любой беды спасёте, от любого врага защитите. Вы – самые лучшие друзья на свете! И я вас люблю безмерно!
– Да, это точно, – серьёзно кивнул разбойник. – Тебе, вообще, с нами повезло. Особенно со мной. Я ведь, кроме всего прочего, ещё и щедрый, и красивый, и умный!
Их дружный хохот прокатился звонким эхом по улице, напугав привязанных у коновязи лошадей.
– Предлагаю закончить этот распрекрасный день весёлой дружеской попойкой! – Эливерт приобнял за плечи Романову и Наира, уже стоя на ступенях «Приюта у Солы».
И получил в ответ единогласную поддержку и ликующее одобрение.
***
– Вы только гляньте на это! – хмыкнул атаман. – Похоже, весёлая дружеская попойка уже без нас началась…
В обеденном зале «Солы» пока было немноголюдно, и исполинский силуэт Даларда сразу бросался в глаза. Рядом с ним, за большим столом, уставленным всяческой снедью и несколькими кувшинами, подперев рукой тёмную голову, расположился Северянин.
С другой стороны, умостившись на лавке, сидел эрр Дару. Последний что-то бурно рассказывал, темпераментно жестикулируя руками.
– Эй, благородные милорды, а друзей дождаться не судьба? – Эл без приглашения
