всему телу, выжигал дыры в венах, в сердце, в душе.
Она кричала что-то бессмысленное, задыхаясь от слёз и страшного, впервые познанного чувства утраты.
Настя бросилась к краю, словно всё ещё надеясь, что успеет спасти, поймать в последний миг, словно что-то ещё возможно вернуть и исправить. Но сырое мрачное ущелье встретило её безмолвной тишиной. Мёртвой тишиной.
И Эливерт теперь мёртв.
И всему виной она!
Он знал, что Север его убьёт. Он не хотел покидать Кирлию. А она его вынудила. Она играла с ним. Забавлялась, как кошка с мышью. Она вырвала из него это обещание – поехать вместе дальше.
И вот! Стоило ему пересечь границу Кирлии, и всё случилось так, как Эливерт и предполагал. Север убил его…
Нет! Север тут ни при чём. Это она, Настя, его убила! В том, что случилось, виновата только она.
Осознание этого накрыло, словно вторая волна цунами, смывая последние остатки разума. Внезапная смерть Эла – тяжкий удар, страшное горе, но, смешавшись с чувством вины, оно оказалось невыносимым, нестерпимым.
Настя ринулась вперёд, не понимая, что делает, ничего вокруг не замечая.
Кайл поймал её, оттащил от края пропасти, шептал что-то утешительно-лживое…
Потому что все слова утешения – это ложь! Чем можно утешить человека, который потерял родного человека, друга, любимого? Кому нужны эти соболезнования, когда внутри тебя рухнул мир, когда в душе только тьма и пустота? Что нужно сказать, чтобы излечить от такой боли?
Романова изо всех сил вырывалась, сейчас ей казалось, что избавиться от боли можно только одним способом – шагнуть вслед за Вороном прямо туда, в бездну, за Грань Мира. Отыскать его и попросить прощения.
Может быть, он даже сможет это сделать – простить её…
Ведь сама себя она простить не сможет никогда!
– Дэини, Дэини, не надо, прошу тебя! Тише, тише!
Настя подняла лицо, прислушиваясь к звучанию этого тихого скорбного голоса. Она была как пьяная: плохо понимала, где она, и кто рядом, и что происходит.
Кайл обнимал её за плечи, прижимал к груди, как малое дитя, и, кажется, даже укачивал, бесконечно приговаривая что-то успокаивающее.
Далард сидел рядом, суровый и мрачный.
В глазах все расплывалось от слёз, и всё-таки Рыжая заметила на другой стороне ущелья такую же застывшую живым изваянием скорбную фигуру Наира.
– Отпусти! – голос прозвучал бесцветно и сухо.
Кайл настороженно заглянул ей в лицо:
– К краю подходить не станешь?
Она мотнула головой. Поднялась, пошатываясь, размазывая по лицу слёзы.
– Надо ехать, – напомнил Кайл.
– Куда ехать? – Настя медленно приходила в себя и пока соображала туго.
– С минуты на минуту сюда явятся. Мы должны уехать раньше, чем это случится. Иначе, всё было напрасно. И Эливерт погиб напрасно…
– Напрасно? – горько усмехнулась Анастасия. – А так, значит, не напрасно? То есть, он жизнью своей заплатил за то, чтобы мы спаслись? А кто сказал, что моя вшивая жизнь этого стоила? Что я этого стоила?!
– Дэини, не надо! Я понимаю, он был нам другом. Он… не должен был умирать. Но так случилось. Это судьба. Тут никто не виноват. А нам сейчас нужно о себе подумать. Нам надо выжить. Элу уже не помочь. И, если нас тут прикончат, разве это его вернёт?
– Никто не виноват… – эхом повторила Рыжая, так же зло и горько. – О, Светлые Небеса! Никто не виноват… Если бы ты только знал, если бы ты только знал… Ты бы сам меня в эту пропасть сбросил!
– Дэини, ну что ты такое говоришь?
– Это всё я, я виновата.
– Дэини, у нас ещё будет время для скорби. Поверь, уж я-то знаю это! Горя тебе хватит на много дней и ночей. А сейчас, я очень тебя прошу, садись в седло! Сможешь?
Настя кивнула и, несколько заторможено, но всё-таки направилась к Искре.
– Наир! – громко крикнул Северянин, но не сразу докричался до убитого горем лэгиарна. – Наир! Мы едем дальше. Я не знаю, куда ведёт эта дорога, но выбора нет. Там ниже Лидону можно преодолеть. Мы поедем вдоль реки, пока не сможем перебраться к тебе, на правый берег, слышишь?
«Сын леса» согласно кивнул в ответ.
– Береги себя! – добавил Кайл на прощание. – Это Чужие Земли. Помни, здесь только враги! Помощи ждать неоткуда…
Лошади тронулись в путь, понурые и тихие, словно они чувствовали горе своих седоков и сами печалились о погибшем собрате.
Настя оглянулась назад…
Разрушенный остов моста торчал из скалы, как обглоданная кость.
В синей небесной дали кружил чёрный ворон.
«Может, это его душа? Он ведь этого хотел – всегда быть в небе…»
Слёзы снова хлынули из глаз, горькие, как воды реки Скорби. И тьма безысходности, накрывшая душу, была непроницаемой, как мрак, что таится в самых глубоких расщелинах Лидонского ущелья.
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
