Кастил, его голос понизился до мягкого, обманчивого тона, который часто был прелюдией к тому, что кому-то отрезали жизненно важный орган. — Она сказала кое-что, что может быть правдой, и кое-что, что определенно является чушью.
Малик усмехнулся.
— По мне, она сказала то, что ты не хотел слышать.
— Знаешь, что я хочу услышать? — Подбородок Кастила опустился. — Почему ты здесь. Почему ты помогаешь нам сейчас.
— Может, тебе стоит рассказать своей жене, почему ее сестра так рискует, — возразил Малик.
— Они собираются драться? — пробормотал Ривер.
— Похоже на то, — ответил Киеран, взглянув на него. — Если так, то это не будет совсем уж ненормально.
Мое сердце снова начало колотиться.
— Что она сказала?
— Я собирался сказать тебе, — прорычал Кастил, его гнев поглаживал мою кожу. — Но это не стоит того, чтобы повторять.
Малик поднял брови.
— Может быть, это ты живешь в отрицании. Не могу винить тебя за это. Я бы тоже не хотел в это верить.
— Во что верить? — Тогда я схватила Кастила за руку, остановив его, когда он сделал еще один шаг вперед. — Что она тебе сказала?
Его глаза метнулись ко мне, но он ничего не сказал. Мои чувства растянулись, натолкнувшись на стену. В горле застрял воздух. Он блокировал меня, и это могло означать только…
— Ты была создана по той же причине, что и Милли. С одной целью, — сказал Малик. — Твоя сестра провалила свое вознесение. А ты — нет. И ты уже сказала, что это за цель. Вот только твое внимание сосредоточено только на Атлантии, а это гораздо больше. Твоя цель…
— Переделать королевства, — вклинилась я. — Королевства. Я знаю. Я слышала об этом.
Малик покачал головой.
— Твоя цель — уничтожить царства. Смертное и Илизеум. Именно так она планирует их переделать.
— Это звучит несколько чрезмерно, — пробормотал Ривер.
Я отпрянула назад. Избет говорила, что хочет увидеть, как сгорит Атлантия. Но это… это было не то же самое. Это было нечто совсем другое. Это звучало очень похоже на…
Берегитесь, ибо конец придет с запада, чтобы разрушить восток и уничтожить все, что лежит между ними.
В желудке заныло, и я резко вдохнула.
Пророчество — что в нем говорилось? Что первая и вторая дочери переделают царства и приблизят конец. Нет. То, что это было написано, еще не означало, что это произойдет. То, чего хотела Избет, не имело значения по целому ряду причин.
— Во-первых, я даже не настолько сильна, чтобы сделать что-то подобное.
Малик наклонился вперед:
— Во-первых, ты еще недостаточно сильна, чтобы сделать это. Ты еще не прошла Выбраковку. Тогда ты станешь достаточно сильной.
— Достаточно сильной, чтобы уничтожить царства? — Я рассмеялась. — Бог не настолько могущественен.
— Не думаю, что ты именно такая, — сказал Кастил.
Помедлив, я повернулась к нему.
— Опять?
— Это то, что я понял некоторое время назад, — сказал он мне. — Я не до конца понимаю и не знаю, как это возможно, но я не думаю, что ты бог.
— Тогда кто же я, черт возьми? — Я вскинула руки.
— Первородная, — объявил Малик.
Я закатила глаза.
— Да ладно.
— Он говорит правду, — объявил Ривер, и мы все повернулись к нему. — Оба. Ты — Первородная, рожденная из смертной плоти.
В ушах зазвенело от грохота. Моя рука упала с руки Кастила. Рожденная из смертной плоти, великая первобытная сила…
— Сначала я подумал, что ты знаешь об этом, — продолжал Ривер, отвлекая меня от моих мыслей. — Ты сумела призвать нас. Ты владела Первородным нотамом, но потом я понял, что ты очень мало знаешь, ну, вообще, обо всем.
Я закрыла рот.
— И ты не подумал рассказать ей? — спросил Кастил. — Как только ты понял, что она не знает?
Дракен пожал плечами.
Кастил выпрямился во весь рост. В то время как мои эмоции были слишком разбросаны, его гнев был раскален до предела.
— Ты просто пожал плечами?
— Да, пожал. — Киеран посмотрел на дракена. — Если бы ты был рядом с ним дольше, это бы тебя не удивило.
— Слушай, я подумал, что ей и так приходится несладко, — рассудил дракен. — Знала она или нет, ничего бы не изменилось. Она уже пережила начало Выбраковки. Сейчас для нее нет никакой опасности или риска для завершения Вознесения.
— Даже не знаю, что сказать. — Я быстро моргнула. — Ты мог бы сказать мне, чтобы я была подготовлена. Чтобы я не узнала об этом в тот же день, когда узнала, что у меня есть сестра. Или, когда я…
— Похоже, ты знаешь, что сказать, — сухо прервал Ривер. — И ты еще не закончила Выбраковку. Так что, поздравляю. Ты будешь подготовлена.
— Ты хуже всех, — прошептала я, внезапно вспомнив его слова о том, что дракен знает, какова моя воля. Так всегда было с Первородными. И когда я сказала, что я не Первородная, он не согласился. Если подумать, вряд ли он когда-нибудь называл меня богом.
— Подожди-ка. Почему нотам должен был быть признаком того, что она Первородная? — спросил Киеран. — Нотам есть и у богов.
— Почему ты так думаешь? — Ривер нахмурился. — Это Первородный нотам. Не нотам бога. Только Первородный может сформировать любой тип нотама — такую связь, как эта.
— Поскольку это…, — выругался Киеран. — Я не думаю, что кто-то действительно знал. Мы просто предположили, что это связано с богами.
— Вы ошиблись в своих предположениях, — категорично заявил Ривер.
Из хаоса, который был моим разумом, кое-что вдруг обрело смысл.
— Вот почему у Малека никогда не было нотама. — Я повернулась к Кастилу, а затем к Киерану. — Я думала, это из-за ослабления его сил, но он не был Первородным. — Моя голова вернулась к Риверу. — Вот почему ты сказал, что я буду более сильна, чем мой отец. Почему мне не нужно будет питаться так часто. А туман? Я ведь не призывала его, верно?
— Только Первородный может создать туман. — Ривер наклонил голову, и занавес из светлых волос упал ему на щеку, когда он взял еще одно печенье. — Это признак того, что ты, вероятно, близка к завершению Выбраковки. Это, и твои глаза.
— Полоски эфира? — спросила я. — Они такими и останутся?
— Они могут стать полностью серебристыми, как у Никтоса, — ответил он. — Или останутся такими.
Чувствуя головокружение, я начала делать шаг назад. Рука Кастила легла мне на затылок. Он повернулся и подошел вплотную.
— Первородная? — На его губах появилась медленная ухмылка, когда он поймал мой взгляд и задержал его. — Я не знаю, как мне тебя называть. Королева? Высочество? Ни то, ни другое не кажется подходящим.
— Поппи, — прошептала я. — Зови
