покачал головой. — Дело было уже не в ней. В тебе. Во мне. Милли. Никто из нас не имел значения. Атлантия имела. Солис имел. Все люди, которые заплатят цену за то, к чему они не имеют никакого отношения. Я должен был остановить ее.
Рука Кастила соскользнула с моей талии, и он повернулся к своему брату.
Глаза Малика плотно закрылись.
— Я не мог позволить Избет уничтожить Атлантию или царство смертных. Я не мог позволить ей уничтожить Милли в процессе. А она уничтожала ее. — В нем бурлили гнев и чувство вины, будоража эфир глубоко в моей груди. Его глаза распахнулись и встретились с моими. — Я должен был что-то сделать.
Пол как будто завибрировал под моими ногами. Я не чувствовала своих ног. Позади меня опрокинулась чашка и покатилась по столу. Ривер поймал ее, его глаза прищурились, глядя на дрожащие жалюзи на окне. На звенящие кинжалы на столе.
— Что именно ты должен был сделать? — спросил Киеран, но Кастил промолчал, потому что он… боги, он все переваривал. Боролся с собой, чтобы поверить в это.
Малик все еще смотрел на меня. Его голос охрип, и он сказал:
— Я был готов на все, чтобы остановить Избет, и Коралина это знала. Потому что Леопольд знал.
Но она…
Он — ее Виктор.
Воспоминания о той ночи в Локсвуде нахлынули на меня, ясные и без тени травм. Я прислонилась к стойке, когда они нахлынули, одно за другим, одно за другим. Все это в быстрой последовательности и за считанные секунды, ошеломляя своей ясностью.
Шокирующие воспоминания.
Во мне вспыхнул гнев, сжигая неверие. Но это была не единственная эмоция. Их была целая буря, но печаль была не менее сильной, потому что я вспомнила. Наконец-то. И какая-то часть меня, что-то, что либо не было затронуто этой яростью, либо происходило из того же холодного места во мне, тоже поняла.
— Я все помню, — сказала я, и комната застыла. Я выпрямилась, сосредоточившись на Малике. — Почему? Почему ты тогда не сделал это? Не закончил?
Кастил повернулся ко мне, и я увидела, что его кожа побледнела, почти так же сильно, как во время жажды крови.
— Я сделал много ужасных вещей… совершил поступки, которые будут преследовать меня до последнего вздоха и после, но я не мог пройти через это. Даже веря в то, что я сделал, не смог, — сказал он с мрачным, сдавленным смехом. — Видимо, убийство ребенка было чертой, которую я не мог переступить.
— Ублюдок, — прохрипел Киеран.
— Нет, — сказал Кас, и это одно слово было жестким. Оно не оставляло места для споров. Это было заявление. Мольба. — Скажи мне, что этого не может быть.
Я не хотела ничего больше, чем иметь возможность так поступить.
— У меня была возможность. Когда я вытащил тебя из шкафа? Я собирался тогда… прямо тогда. Я собирался покончить с этим. Но я не смог. И попытался снова. — Малик откинул голову назад, глядя в потолок, а моя рука метнулась к горлу, где я почувствовала призрачное давление холодного лезвия. — Я попытался снова, но в тот раз я видел это… видел, что сделала Коралина.
Я вижу это. Я вижу, как она смотрит на меня.
Эти бессвязные воспоминания обрели смысл, когда их удалось собрать воедино.
— Что ты видел? Кого?
Глаза Малика закрылись, и все это время Кастил не двигался.
— Ее. Супругу. Я видел ее в твоих глазах, которые смотрели на меня.
Я резко вдохнула, когда Ривер выругался.
— Я не знаю, как это возможно. Она ведь спит, верно? — сказал Малик. — Но я видел ее.
— Супруга спит некрепко, — сказал Ривер. — Иногда случаются вещи, которые настигают ее даже во сне, частично пробуждая.
— Ты — Темный, — сказал Кастил в своей обманчиво мягкой манере. Я повернулась к нему, и мне следовало обратить на него внимание раньше. Если бы я не была поглощена своими открытиями, я бы почувствовала, как рядом со мной образуется пустота ледяной ярости. — Ты привел Жаждущих в трактир в Локсвуде. Ты отправился туда, чтобы убить ее.
— Жаждущие пошли по кровавому следу, который я оставил, — признался он. — Это был единственный способ, с помощью которого я знал, что смогу пройти мимо Коралины и Лео.
Киеран что-то сказал. Малик вздрогнул, но Кастил был кипящей массой ярости, и это погладило сущность в моей груди. Мне пришлось отключить свои чувства. Это было слишком.
Глаза Кастила были ярко-золотыми, а его голос… боги, его голос был ровным и наполненным силой. Шепот, превратившийся в гул, пронесся по моей коже и наполнил комнату.
— Возьми кинжал, Малик.
И Малик, брат Кастила, дрожащей рукой поднял кинжал… длинный, толстый, с остро отточенным лезвием. Сухожилия на его шее напряглись.
— На колени, — потребовал Кастил.
Все тело Малика задрожало, и он повиновался, упав на колени.
— Прижми его к горлу, — уговаривал король, бархатным и железным голосом.
Внушение.
Он использовал внушение.
Малик сделал то, что ему внушили.
— Чтобы все знали, — сказал Ривер, — я не буду убирать этот беспорядок.
Во мне было много противоречий. С одной стороны, я была рада видеть, что к Кастилу вернулась часть его сил. С другой стороны, он собирался заставить своего брата перерезать себе горло.
Я не знала, как мне относиться к этому — к осознанию того, что это был Малик. Мой шурин. Я не знала, как относиться к тому факту, что я на самом деле понимаю, почему Малик чувствовал, что ему нужно сделать то, что он сделал.
Но я знала, что не могу позволить Кастилу сделать это. Это не убьет Малика, но нанесет серьезный вред, а Кастилу не нужно, чтобы это тяготило его. Это было клеймо, которое я не позволила бы ему нести.
Я шагнула вперед, взглянув на Киерана. Он смотрел на Малика, его грудь быстро поднималась и опускалась, а кожа истончилась. Вольвен здесь не поможет.
— Не делай этого, Кастил.
— Не лезь в это, — рявкнул он, перехватив взгляд брата. Подбородок Кастила приподнялся. Появилась слабая струйка крови, стекающая по горлу Малика.
— Этого не случится. Малик не причинил мне вреда, — рассуждала я. — Он остановился раньше, чем мог.
— Он остановился раньше, чем мог? Ты себя слышишь? — Кастил выстрелил в ответ. — Ты пострадала из-за него.
— Она пострадала, — прошептал Малик.
Я бросила взгляд на принца.
— Тебе следует просто помолчать.
— Он оставил тебя там на растерзание Жаждущим! — прорычал Кастил.
— Но он этого не сделал. Он вытащил меня оттуда, — сказала я. — Теперь я вспомнила.
— Жаждущие уже добрались до нее, — сказал ему Малик. — Укусили ее. Вцепились
