В палате истошно вопил чей-то младенец. Я плюхнулась на свободную койку, ни на кого не обращая внимания, съела тарелку уже остывшей рисовой каши, и моё сознание мгновенно отключилось.
Проснулась я оттого, что кто-то тормошил меня.
— Просыпайтесь, мамаша!
— Где я? — не сразу сообразила я.
— В роддоме. Идём, врач вызывает.
Я еле-еле сползла с постели, всё тело болело, руки и ноги дрожали. А ещё от меня воняло потом с примесью волчьего запаха, руки и сорочка были измазаны кровью, халат плохо прикрывал всё это безобразие.
— Здравствуйте, присаживайтесь.
Я молча села, изо всех сил пытаясь напрячь мозги, чтобы слушать доктора внимательно.
— Волк Диана Александровна. Так… Срок у вас был какой? 36 недель?
— Да.
— Девочка, конечно, очень слабенькая у вас… Скажите, вы принимали спиртное, наркотики во время беременности? Или курили?
— Нет. Я не имею вредных привычек, сама врач и веду здоровый образ жизни.
— Хм. Что ж… Из очевидных отклонений у неё только задержка развития и альбинизм, однако больше всего удручает не это. В общем и целом её организм отравлен токсинами, все органы работают плохо, кроме того, она пока не может самостоятельно дышать. Конечно, на сегодняшний день медицина продвинулась далеко, и мы сделаем всё, что в наших силах, но… Хочу вас предупредить: очень велика вероятность, что девочка вырастет умственно отсталой, если выживет, конечно.
Про задержку в развитии Дилан не упомянул, видимо, не хотел расстраивать или надеялся, что предварительный диагноз не подтвердится.
Слова доктора ничуть не удивили, даже на эту эмоцию во мне не нашлось сил.
— Я могу её увидеть? — сухо спросила я.
— Можете, только сначала рекомендую вам принять душ и позавтракать.
Душ и в самом деле принёс облегчение. Переодевшись в свою обычную одежду, я почувствовала себя более комфортно. Принесли завтрак, я заставила себя съесть несколько ложек каши и выпить компот, затем отправилась смотреть на дочь.
И я не поверила, что это мой ребёнок: маленькая, бледная, вся в родовой смазке, с мертвенно-синеватым оттенком кожи. В самом деле, можно подумать, что она родилась у какой-нибудь малолетней наркоманки. Возможно, это из-за чрезмерного выброса гормонов во время беременности? Но ведь с Максимом такого не было. Когда он родился, он был, как богатырь по сравнению с остальными: красивый, крупный, здоровый, румяный. А теперь ещё одним ущербным ребёнком на земле стало больше. Осознавать это было невыносимо тяжело.
Я вернулась в палату, снова легла в постель и повернулась лицом к стене. Не спалось. Чтобы хоть немного забыться, я водила взглядом по неровностям в стене.
— Эй, привет. — обратилась ко мне одна из соседок.
— Привет. — тихо отозвалась я.
— У тебя всё в порядке?
— Нет. Я не в настроении разговаривать.
— С малышом что-то?
— Я же сказала: не хочу болтать. — огрызнулась я.
— Да ты не кипятись, я ничего такого не имела в виду. Просто когда тебе плохо, лучше кому-нибудь выговориться. Что случилось?
Я оставила её вопрос без ответа.
— Ты отказник, что ли? — ещё раз обратилась она ко мне; это был наиглупейший вопрос, я едва удержалась, чтобы не разреветься.
— Да отстань ты от неё! — вмешалась другая соседка, у которой всё время кричал ребёнок. — Отказники тут не лежат вообще-то. Оставь её в покое.
Некоторое время меня никто не беспокоил, потом настало время обеда. Снова пришлось заставить себя встать и затолкать в желудок хотя бы немного еды.
Я вспомнила про свой мобильник только днём. Всё это время он лежал в сумке и был поставлен на беззвучный режим. На нём было 7 пропущенных вызовов от Дилана и 4 от Максима. Мне пришлось перебороть собственную отрешённость и позвонить. Я набрала номер Максима.
— Мама! Я же тебе звонил! — запищал в трубку звонкий голос.
— Привет, любимый, я не слышала. Ты ходил сегодня в школу?
— Да! А как там сестрёнка?
— Она… Не очень хорошо себя чувствует, заболела.
— Разве так бывает: только что родилась и сразу заболела?
— Бывает. — ответила я, снова начиная реветь.
— Мама, ты плачешь?
— Нет, милый, просто я… м-м-м…
— А можно я приеду?
— Лучше завтра, ладно? Люблю тебя.
— Тут ещё… э-э-э… папа хочет с тобой поговорить.
В трубке тут же послышался голос Дилана:
— Диана, как вы?
Я снова разрыдалась, не смогла выговорить ни слова.
— Я сейчас приеду. — твёрдо сказал он. — Тебе чего-нибудь привезти?
Я промычала что-то невнятное и отключила разговор.
Дилан приехал через час. В послеродовое отделение его не пустили, мне пришлось тайком выйти в общий коридор. Я была в слезах и с опухшим лицом. Он обнял меня и попытался успокоить ободряющими и ласковыми словами.
Мы сидели в коридоре, я едва не уснула на его плече.
— Диана, где она? — спросил Дилан после долгого молчания.
— Там же. В инкубаторе.
— Я хочу посмотреть на неё.
