Поежилась и юбку одернула. Холодно!
— Давно пора, — буркнул себе под нос князюшка, пробираясь вперед. Руку мою так и не выпустил. Здесь удобнее идти вместе.
Новый зал оказался не таким огромным, как предыдущий и очень скоро перешел в узкую щель, сквозь которую еле протиснулась я. А для князя пришлось в одном месте выпирающий камень сбивать.
Здесь тоже были ледяные водопады, но уже меньше, все больше обычный камень под ногами, да каменные натеки, красы не виданной.
Немного потеплело.
Так путешествуя из зала в зал, рассматривая природой сделанные коридоры, мы шли очень долго. Пару раз выбирали направления по одному Ольгреду понятным приметам.
Меня стало ощутимо знобить. Болела голова и растертая до крови нога.
— Здесь передохнем и дальше пойдем. — Останавливаясь возле одного из ручейков, сказал князь, да и наклонился, чтобы воды зачерпнуть. Еле по рукам ударить успела, чтобы воду расплескать.
— Ты чего?
— Ничего! Жить надоело?! Али думаешь, что вылечу без трав да силы? — и вдруг устало ухватилась за ближайший сталагнат.
Хорошо, что силу, пока только физическую, теряю. Я сильная, смогу продержаться еще немного. Да и редкие ручейки с землей немного магии дают. Так что сутки еще есть. Может, чуть больше. О том, что будет потом, думать не буду. Страшно.
Бабка сказывала. Ведьма сначала теряет силы, бредить начинает, потом картины ужасные видеть, дальше — кидаться и биться обо все. А коли прожила это, то потом парализованная лежит и только судорогами исходиться.
— Глаш, ты как? — голос-то какой обеспокоенный. Даже ругаться расхотел.
— Хорошо, али не видишь, — усмехнулась в ответ, выравниваясь. — Лучше давай идти не останавливаясь, может быстрей выйдем куда.
— Ладно, — кивнул князь и вперед пробираться стал. — Ты почему мне напиться не дала? — спрашивает.
— Руками воды касался? — тяжело дыша, спросила.
— Касался.
— Так чего спрашиваешь? Студеная она дюже, сразу голос пропадет, коли хуже ничего не приключиться. Стой!
Разговаривая, мы в очередной зал зашли, да я так и застыла.
Вверху, словно на мое спасенье большое круглое отверстие зияло. Прямо посередке не очень большого, шагов двадцать, зала. Оттуда лился слабый красноватый свет и, при желании, можно было слабый ветерок почуять. Судя по звуку, где-то рядом с потолка часто капала вода.
— Давай здесь переночуем, — говорю.
— Почему? — удивился богатырь.
Кивнула на дыру в своде.
— Думал, только подняться здесь без веревки не сможем, — не правильно понял мою мысль мужчина.
Где стояла, там и шмякнулась на пятую точку. Сил объяснять что-то не было. В голове шумит, на глаза слезы накатываются. И есть хочется сильно, не сухую же крупу жевать!
— Глашенька! — подскочил ко мне князь сразу. — Что случилось? Где болит? Да, скажи ты уже что-нибудь, глупая! Я же волнуюсь.
— Отстань! — от легкой тряски за плечи перед глазами стали мелькать противные черные мушки. — Сейчас лучше станет.
Близость солнечных лучей и свежего воздуха медленно, но начала восстанавливать внутренний баланс силы и обычной человеческой энергии. Мне теперь несколько часов сна и около двух дней продержаться смогу. Точнее сказать сложно. Все зависит от человека, а свою прочность что-то проверять не хочется.
— Сейчас — сейчас, — засуетился князюшка. Смогла бы — рассмеялась, а так молча, наблюдала, как князь, роняя одеяла и неловко двигаясь, пытается соорудить что-то типа постели.
Уж, не за меня ли волнуется? Что-то раньше неуклюжести в нем не замечала.
— Вот! — представил на суд людской, то есть мой, свой шедевр. А ничего так получилось. Подгреб листья, через дыру в своде нападавшие, сверху тремя одеялами укрыл, так чтобы лежать не слишком твердо было. Если размотать, накрученное на меня, то и укрыться будет чем.
— А ты?
— А я, вот костерок разведу, чтобы воды немного вскипятить, да каши сделать.
Костерок? А ветки откуда?
В уме задала вопрос, но вслух спрашивать не стала. Только кое-как ползком переползла до «удобной кровати», да глаза закрыла, глядишь, и ночь наступила, только весело костер в темноте горит, да каша в помятой железной чашке вариться.
— Откуда дровишки.
— Из леса вестимо, — улыбнулся Ольгред, глядя как я потягиваюсь. — Красавица! — только обрадоваться решила, или попробовать засмущаться, как добавил. — Волосы дыбом, на щеках румянец веснушкам в тон, про царапины вообще молчу.
Хотела высказать, что сама думаю, но не дали! Всунув в руки кусок зачерствевшего хлеба.
— На, вот. Невесть что, но немного подкрепиться поможет.
Сижу и смотрю на зажатую в руке драгоценность. Сколько дней я такого не ела? А он говорит, невесть что!
Даже носом от счастья шмыгнула. Живем-то один раз!
Вгрызлась в такую вожделенную мякоть не успевшую засохнуть как края.
— Офкуда круфка? — с полным ртом спросила.
— Когда собирал, нашел, жаль котелка поблизости, не было.
— А дрова? — уже нормальным голосом. — Неужели наверх забрался?
— Жаль, летать не умею еще пока. Дрова сами насыпались. Правда не очень много и, в основном, тонкие ветки, но часа на два еще хватит.
— Жаль, летать не умею еще пока. Дрова сами насыпались. Правда не очень много и, в основном, тонкие ветки, но часа на два еще хватит.
И сунул мне в руки горячую кашу, только немного постоявшую на камне, чтобы держать сподручнее за ручку было.
— А ты?
— А я потом. Ешь, давай, пока совсем не остыла.
Покрутила головой ничего, да и стала руками есть, осторожно вначале стужа. Правда, прежде чем зачерпнуть первую пригоршню, сходила помыть руки к малюсенькому ручейку, или скорее к частой капели. Силы после сна и первого куска хлеба восстанавливались очень быстро и, при желании, сейчас могла бы бежать. Только желания такого не имелось.
Никогда бы не подумала, что гречка без соли может быть такой вкусной. Еще с утра давилась с ненавистью на нее глядючи. А тут просто царским угощением показалась. Съела и еще бы попросила, да совесть ни ко времени проснулась, напомнив, что князь-то тоже не кормленный.
Быстро помыла кружку, водицы свежей набрала и отдала богатырю.
— Смотрю, тебе уже лучше, — досыпая крупы, сказал князь с глубоким вздохом. То ли жалеет, что сам не прибил, то ли радуется, что с ума не сошла.
— Гред, расскажи-ка мне голубчик, откуда ты про ведьмину слабость-то знаешь? Что-то уж больно сильно ты волновался сегодня, али влюбился? — на сытый живот, да под теплым одеялом, только разговоры задушевные и вести.
Усмехнулся князь в ответ, короткий взгляд на меня бросив, поверх костра.
