Акс просмотрел свой «гардероб» из маек, черных джинсов, кожаной куртки, плаща, особо не надеясь, что водолазка волшебным образом появится по велению Крестной-Приведем-Тебя-В-Божеский-Вид-Феи. Скорее он сделал это, набираясь смелости, чтобы залезть в отцовские вещи.
Десять минут спустя и, разумеется, без водолазки он прошел по коридору и открыл дверь. Света не было во всем доме, и тесное пространство представляло из себя сочетание теней и оттенков серого… казалось, его ненависть к себе высосала все краски.
Он даже не смог посмотреть на кровать, которая была расправлена с того последнего раза, когда отец спал на ней два года назад. И Акс определенно не стал смотреть на фотографии его долбанной мамочки, и нет, не обратил внимания на слой пыли, покрывавшей всю комнату или том факте, что одно из окон выскочило из рамы, пропуская внутрь осенние листья и даже снег.
В комнате было холоднее, дыхание вырывалось изо рта клубами пара.
Может, сюда являлся призрак отца.
Когда мурашки пробежали по позвоночнику, Акс прошел к комоду и резкими движениями и трясущимися руками просмотрел шмотки. Он нашел искомое в нижнем ящике.
Было так странно — думать, что кофту носил его отец. И, закрыв ящик и выскочив из комнаты так, будто его преследовали, Акс поклялся, что больше никогда не зайдет сюда.
Вернувшись в свою спальню, он снял майку и натянул отцовскую водолазку. Подойдя к зеркалу над дешевым комодом, убедился, что воротник прикрывает его татуировки.
Перед тем, как отвернуться, он снял один за другим все пирсинги от мочки уха и до самого хряща, на той же стороне, где располагались татуировки. Также достал пирсинг из брови.
Потом вооружился, натянув наплечную кобуру, он вставил в пазы пару сороковых, которые ему выдали неделю назад. Как говорили Братья, они инвестировали время и деньги в учеников, и последнее, что им нужно — чтобы кто-то из курсантов проснулся мертвым из-за хреновой экипировки: как только класс был проверен на полигоне, им раздали «Глоки»… и хотя им запрещалось проносить оружие в учебный центр, ношение в городе считалось обязательным.
А также использование в случае необходимости. А не так, как это вышло прошлой ночью.
Выйдя из дома, Акс не потрудился запереть дверь… в конце концов, не было электричества для сигнализации, и, к тому же, плевать он хотел на имущество под этой крышей.
Черт, он испытает облегчение, если кто-нибудь вломиться и спалит коттедж к чертям. Впрочем, это было маловероятно. Он жил в глуши, ближайший сосед находился в четверти мили отсюда и, наверное, ездил на работу верхом на осле.
Еще до дематериализации Акс знал, что дом… особняк, замок, плевать… будет огромным. Даже дети бедняков, жившие за пределами человеческого мира, знали, где располагались большие поместья, под каким почтовым индексом.
Да… окей, думал он, обретая форму.
Вау.
Акс покачал головой при виде каменного строения перед ним. Три этажа высотой, не меньше, передний план шиферной крыши казался величиной с футбольное поле. Примерно с семьюстами ставней и парадной дверью, которой бы открывать вход в парламент или муниципальную библиотеку… Акс не мог поверить, что здесь жила какая-то семья.
С другой стороны, это были не мама-медведица, папа-медведь и медвежонок. Здесь, должно быть, обитала целая дюжина додженов.
Именно в такое место его отца пригласили бы на работу.
Именно в таком крутом доме во время набегов был убит его отец.
Чтобы не запороть собеседование до его начала, Акс проглотил горечь и двинулся по укрытому снегом газону, потом переступил через низкий бордюр и поднялся по ступенькам к парадному входу.
На двери висел медный молоток размером с его кулак, а также виднелся замаскированный видеофон чуть сбоку.
Он тянулся к кнопке, когда тяжелую панель открыл… ничего себе… дворецкий в униформе, подозрительно напоминавший Сера Джона Гилгуда[32].
Во времена его съемок в «Артуре».
— Вы Аксвелл, сын Тэрша? — спросил мужчина с идеальной дикцией.
По неясной и бесполезной причине мозг Акс выплюнул лучшую пьяную цитату Дадли Мура[33]: «Ты шлюха?! Господи…. Я забыл! Думал лишь о том, как мне офигенно с тобой!»[34].
— Господин? — добавил дворецкий. — Вы — Аксвелл?
Встряхнувшись, он чуть не ответил «Ага».
— Да, это я.
— Прошу вас, входите. — Отступив назад, дворецкий рукой пригласил его в дом. — Я сообщу своему хозяину, что вы пришли в назначенное время.
— Спасибо. Благодарю.
Посмотрев на парня, Акс устыдился своего происхождения. Черт, да от всего происходящего ему хотелось…
Акс застыл как вкопанный. Принюхавшись, он набрал в грудь воздуха, пока дворецкий в смокинге говорил что-то, а потом отвернулся и прошел к закрытой двери.
Секундочку, — подумал Акс.
Повернувшись по кругу, Акс продолжил изучать запахи в воздухе. Огромный холл, фойе или как называлось это место, мог спокойно вместить три его коттеджа, и все равно останется место для кегельбана, бассейна и, может, даже для катка. А вещи, расставленные по старинному, напоминавшему собор пространству, выглядели на самом деле древними и крайне дорогими: пол был выложен бело-серым мрамором, повсюду развешан хрусталь и куча масляных картин — на стенах. О, и здесь был камин, но не похожий на тот, что согревал его в дневные часы. Их выполнен из черного мрамора, украшен золотым резным орнаментом, а очаг был таким большим, что там лежали не дрова, а целые стволы.
Но на это все ему было глубоко плевать.
То, что Акс уловил в воздухе, отфильтровав запах горящих дров в камине, мыла от доджена и смутный запах поданного где-то на первом этаже мяса… это был запах женщины, которую он встретил прошлой ночью.
Кузина Пэйтона либо приходила сюда недавно… либо жила под этой крышей.
— Мой хозяин примет вас сейчас, — сказал дворецкий из-за его спины.
Да, подумал Акс, разворачиваясь. Еще как примет.
***
Порой кошмар разворачивается на твоих глазах, причиняя боль твоим любимым, и как бы ты ни молил о пробуждении… понимаешь, что тебя не разбудит будильник, ты не сможешь поднять веки, перевернуться и очнуться ото сна.
Сейчас Мэри страдала в подобной петле.
Битти лежала на экзаменационном столе, белая простыня и покрывало собралось сбоку, кожа на ее хрупких бледных ногах блестела в свете огромной лампы. Битти была такой белой, лицо стало под цвет «Клинекса», и она тряслась, дергалась, представляла собой истощенную версию той веселой малышки, которой всегда была.
Мэри стояла рядом с ней, и больничная среда — пиканье оборудования, белая плитка, нержавеющая сталь повсюду, народ в халатах и масках — все обрело кристальную четкость и одновременно казалось размытым… и, как во сне, эти две крайности восприятия хаотично сменяли друг друга.
Мэри знала, что будет сложно пережить эту ночь. Но думала, что причиной станут воспоминания Битти о насилии. Или потому, что девочке придется вернуться в клинику, где у нее на глазах умерла ее мать. А, может, испытает клаустрофобию в МРТ, дискомфорт во время осмотра, скуку в ожидании результатов.
Даже. Рядом. Не. Стояло.
Каждую из основных костей Битти сломали и вправили. Даже на той ноге, в голень которой был вставлен титановый прут. Без анестезии, потому что у нее была аллергия.
Это невозможно описать — ужас, боль, страх. Было сложно не роптать на Бога в этот момент, не ругать Всевышнего за лавину плохих новостей: пластинки роста находились в опасности из-за плохо срощенных переломов; возможная ампутация после превращения; невозможность общей анестезии из-за реакции ее организма.
Легкого облегчения боли было совсем недостаточно.
— Еще раз, — услышала она себя. — Ты можешь сделать это.
Битти, казалось, не понимала слов. Она совсем потерялась в агонии, и Мэри хотелось разреветься самой.
Но она не могла позволить себе сойти с ума.
Мэри наклонилась еще ниже.
— Последний раз, хорошо? Всего один.
Глаза Битти широко распахнулись, они блестели от слез, под ними засели большие фиолетовые круги, казалось, будто она была при смерти.
— Я не могу это сделать. Пожалуйста… пусть они прекратят…
— Всего раз, обещаю, всего один. — Она смахнула ее челку и поцеловала Битти в лобик. — Держись за мою руку. Давай. Сжимай так сильно, как потребуется.
— Я не могу это сделать… Пожалуйста, мамочка… помоги…
Рыдания сотрясли тело малышки, отчего больничная сорочка заколыхалась, словно на ветру, и Мэри тоже заплакала, слезы покатились по ее щекам, падая на тонкий матрас на столе.
Шмыгая носом, моля о силе, абсолютно потерянная, Мэри сделала мысленную пометку: когда в следующий раз к ней придет кто-нибудь с заявлением, что ей известен ответ на все — она залепит этому умнику поджопник.
