Шмыгая носом, моля о силе, абсолютно потерянная, Мэри сделала мысленную пометку: когда в следующий раз к ней придет кто-нибудь с заявлением, что ей известен ответ на все — она залепит этому умнику поджопник.
— Хэйверс, можешь дать нам…
Когда она подняла взгляд, то обнаружила, что терапевт и две медсестры стояли поодаль. И мужчина посмотрел на нее с состраданием, которое не ассоциировалось с его жестокостью по отношению к Мариссе.
С другой стороны, в профессиональном плане за ним не значилось грехов.
— Просто дыши, — сказала Мэри Битти. — Давай же… дыши со мной…
МРТ показала, что над девочкой нависла угроза непоправимой деформации во время превращения. У вампиров порог зрелости достигался одним взрывом, который происходил во время превращения. Проводя человеческую аналогию, четырнадцатилетний подросток внезапно и всего за шесть часов обращается в двадцатипятилетнего взрослого.
В случае Битти, в ее длинных костях была серия легких, а порой и не очень, искривлений от предыдущих переломов. Мэри замечала их, но не придавала значения причинам и возможным последствиям. Проблема в том, что когда произойдет скачкообразный рост организма, трещины могут полностью разойтись, сломаться от чрезмерного давления.
Конечный результат? Ампутация. Всех или почти всех конечностей. Потому что примерно на протяжении шести месяцев после превращения кости вампиров не способны сращиваться.
И было принято решение — исправить все сейчас.
Битти сама сделала выбор. Она не хотела возвращаться через месяц, год, два или пять лет. Ничего не изменится, и не зачем мучить себя и откладывать неизбежное.
Но происходящее было слишком.
— Я не могу, не могу… не могу это сделать…
Мэри была согласна, как никогда.
Слишком много всего. На нуле. Через край.
Да, они преследовали важную цель, но сделанного достаточно. Ведь так?
— Р-р-р-рейдж может войти? — заикаясь, попросила Битти.
— Конечно. Позвать кого-нибудь еще?
Кого угодно, чтобы закончить.
— Нет, я же плачу. — Битти шмыгнула носом. — Я не храбрая…
— Нет, ты храбрая. — Мэри сморгнула очередную порцию слез. — Солнышко, ты самая храбрая из всех, кого я знаю.
По традиции вампирской расы, во время операций над женщинами мужчин не допускали в палату… и было несколько случаев, когда Битти тревожили из необходимости. Но сейчас? Все способы хороши.
Мэри даже не спросит разрешения Хэйверса. Им нужно что-то, что поможет девочке закончить мучительную процедуру.
— Я приведу его, — вызвалась Док Джейн.
Когда Рейдж вошел, Мэри не смогла сдержаться. Она посмотрела ему в глаза, и горло сжалось так, что стало невозможно дышать. И как связанный мужчина, первым делом он подскочил к ней, крепко обнимая, нашептывая что-то на ухо — она не слышала его слов, сильный, уверенный голос говорил за себя.
А потом Рейдж полностью обратил внимание на малышку, все краски пропали с его лица, когда он посмотрел на Битти. Он потянулся к ней дрожащими руками и обнял.
К ним тут же бросился медперсонал, и Мэри оттащила его назад.
— На руки и ногу нужно наложить гипс. Аккуратней.
Рейдж положил девочку так, словно она была хрустальной.
— Я не храбрая, — простонала Битти.
— Нет, ты храбрая, — сказал он, смахнув ее волосы назад. — Ты очень храбрая. Я горжусь тобой и очень сильно люблю тебя.
Они разговаривали какое-то время, а потом повисла пауза.
И будто чувствуя, что время пришло, Хэйвер тихо сказал:
— Всего один раз, последний. И на этом все.
Рейдж низко опустил брови, и Мэри без лишних вопросов поняла, что ее хеллрен выпустил клыки, защитник в нем подумывал о том, чтобы вырвать доктору глотку. Но в нем говорили инстинкты, а не логика.
Она погладила руку Рейджа.
— Ш-ш, все нормально. Один раз и все.
— Один раз… — Он потер лицо. — Мы сможем сделать это.
Рейдж кивнул испуганному Хэйверсу. А потом медперсонал снова подступил к столу.
Таз Битти снова закрепили ремнями, другую ногу тоже обездвижили. Хэйверс должен был ухватиться за бедро и с силой сжать, чтобы кость треснула. А потом придется потянуть у колена, выстраивая кость в правильном положении, основываясь на визуальных данных — что было относительно легко сделать по ее коже, учитывая слабую мускулатуру и болезненную худобу девочки. Потом их ждет рентген, чтобы убедиться, что все сделано верно, и они наложат гипсы, чтобы кости срастались верно.
Перелом и последующая вправка — настолько примитивный и жестокий процесс, что на фоне высокотехнологичного оборудования выходил за рамки стандартов оказания медицинской помощи. Но когда дело касалось физической стороны вопроса, оборудование решало далеко не все… и нужно было отдать должное брату Мариссы. До этого он уже несколько раз осуществлял подобную процедуру, действовал быстро, решительно и хорошо управился с руками и ногами Битти.
Уступая Хэйверсу место, Рейдж обошел стол с другой стороны, его огромное тело, напоминавшее Великую китайскую стену, устроилось прямо возле Битти. Взяв руку малышки, он казался одновременно разбитым и сильным.
Мэри кивнула, а за ней и Битти.
— Сделай это, — приказал Рейдж.
Хэйверс поднял больничную сорочку, открывая шишковатые коленки, которые казались слишком большими на фоне хрупких икр и бедер.
О, Боже, до конца своей жизни Мэри запомнит, как руки в голубых перчатках обхватывают бедро Битти, сжимают слабую плоть и…
Битти закричала от боли.
И через секунду, ослепительный свет вспорол палату, яркий, словно взрыв.
По началу Мэри решила, что закоротило лампы, но потом ее мозг пришел к ужасающему выводу.
Оторвав взгляд от Хэйверса, она в ужасе посмотрела на Рейджа.
— Нет! Не сейчас!
Но было поздно.
Зверь рвался наружу.
Поиграли и хватит, — подумала Элиза, наконец, спустившись на первый этаж. Промучившись в комнате кузины, казалось, несколько часов, она поняла, что просто оттягивает неизбежное.
Если отец откажется вести с ней цивилизованную беседу?
Тогда она забудет про цивилизованность. Потому что знакомое чувство информационной блокады было абсолютно неприемлемо для нее, она не станет больше терпеть этот вакуум.
К тому же, что сделает ее отец? Превратится в огромного рычащего зверя?
Она не удивилась, обнаружив дверь в его кабинет закрытой, и пересекая фойе, было сложно противостоять натиску «этого не может происходить в реальности». Она никогда раньше не отвлекала его, пока он трудился над семейными инвестициями… но когда перед глазам встал образ ее прекрасной мамы, Элиза использовала его в качестве тарана. Воспитание пыталось взять над ней верх, но она представила свою мамэн, и как бы поступила женщина в этой ситуации.
Элиза даже не постучала.
Не зачем давать ему возможность отказать ей во входе.
Она просто потянулась к ручке и толкнула дверь…
Воспоминание о матери было сметено представшей картиной: ее отец сидел за своим столом, главенствуя в мужском кабинете; одет он был в свой неформальный наряд — темный костюм и галстук. Потому что официальным являлся белый галстук-бабочка и фрак.
Шокировало не это.
Напротив него сидел мужчина с огромными плечами и длинными, мускулистыми ногами, он подавлял своими размерами не только кресло — всю комнату. С темными волосами, бритым затылком, в черной водолазке и штанах. Того же цвета была кобура и пистолет, который она видела у него подмышкой.
Мужчина медленно повернулся, чтобы посмотреть на нее. Но ей не нужно было видеть лицо.
Это был Он. Из сигарного бара.
По телу Элизы прошла волна жара… а мозг наполнила ярость. Откуда отец узнал, что она встречалась с этим курсантом? Их заметил какой-то вампир, когда они спорили на обочине? Но, черт, они и не спорили толком. И Пэйтон тогда вмешался…
Пэйтон. Вот же сукин сын.
— Отец, я…
— А это моя дочь, — прервал ее Феликс. — Прошу простить ей бесцеремонное вторжение. Элиза, это Аксвелл.
Мужчина, о котором она думала беспрерывно в течение дня, поднялся, нависнув над ней.
— Рад нашему знакомству.
Элиза переводила взгляд с отца на мужчину, когда последний поклонился ей. Она была незамужней женщиной знатного рода Глимеры, поэтому даже при наличии свидетелей было абсолютно непозволительно для него протянуть ей руку для приветствия, и тем более для нее — прикоснуться к нему. Аксвелл знал об этом.
И это хорошо. Она была сбита с толку, но одно понимала точно: эффект, который производил на нее мужчина, стал только сильнее.
Часы, проведенные в мыслях о нем, превратили первоначальное притяжение в навязчивое влечение.
Но что, черт возьми, он делает здесь? Если отец злился на то, что она виделась с мужчиной прошлой ночью, то не стал бы представлять ей Аксвелла так, будто они вообще незнакомы.
