Горничная послушно кивнула и мигом убрала тарелки, оставив мне чайный прибор. Она ловко налила мне заварку в чашку, придвинула мне молочник и сахарницу с серебряными щипцами. Такого вкусного и ароматного чая я не пила никогда в жизни. По сравнению с этим чаем даже самый дорогой, какой я только могла себе позволить в моем времени, теперь казался мне просто заваренным безвкусным веником.
Терпкий аромат далеких индийских плантаций смешался со зноем солнечных высокогорных долин в один неповторимый вкус незабываемого драгоценного напитка. Горчинка терпкого послевкусия была оттенена нежным вкусом свежайших густых натуральных сливок, а также — был подслащен небольшим количеством сахара. Я с наслаждением выпила две чашки этого божественного чая. Каждая клеточка моего тела наполнилась блаженством, теплом и бодростью. Теперь, даже, встреча с доктором не была такой страшной и пугающей.
"Да и что по сути дела в этой эпохе знали эскулапы? Да, ничего они не знали! Скажу ему, что все забыла и дело концом. Ударилась головой и забыла, а ушиб прошел. Меня же лечили крестьяне. Главное, строить из себя кисейную барышню и все прокатит… И еще — не пить тут никаких лекарств…" — сыто рассуждала я, прикрыв глаза, и греясь в золотистых лучах солнца.
— Барышня, извольте идти умываться, — прервала мои мысли Мила.
Я открыла глаза и медленно обернулась. Горничная уже стояла рядом и испытывающе смотрела на меня. Молча, полностью сохраняя достоинство богатой наследницы, я кивнула и последовала в ванную комнату. После того, как я умылась, почистила зубы порошком, имеющим мятный вкус, Мила предложила мне одеваться.
— Мила, я полностью полагаюсь на твой вкус. Что мне одеть эти утром? — вкрадчивым голоском начала я, и тут же прибавила несчастным тоном. — Ведь я все забыла, все… Понимаешь? И первое время тебе придется самой выбирать, что и когда мне одевать… Ты обещаешь, что во всем будешь помогать, Мила?
Я умоляюще смотрела на горничную глазами полными непролитых слез. Добродушное личико Милы дрогнуло, и она с готовностью ответила:
— Я и должна помогать одеваться, прислуживать и угождать, если вам так будет угодно.
Из всех платьев горничная выбрала серебристое с голубоватым отливом. Оно было под самое горло, а воротник-стоечку украшала красивая брошь с камнем из лазурита. У платья был строгий лиф отделанный кружевом на груди, пышные полупрозрачные рукава с кружевными манжетами на запястьях, а также прямая гладкая юбка без шлейфа, спереди обтягивающая живот. Заканчивалась она выше пола на пару-тройку сантиметров для того, чтобы эффектно приоткрыть туфли. Сзади платье было пышнее и приподымалось специальной подушечкой, прикрепленной к нижней юбке. Пока я рассматривала платье, Мила извлекла корсет из плотной бежевой ткани на китовом усе.
Далее последовала сцена, из не безызвестного всем женщинам моего века фильма "Унесенные ветром", когда Мамушка затягивала Скарлетт в корсет. Я, также как и главная героиня, держалась за столбик на кровати, а Мила с неожиданной для худенькой девушки силой, затягивала сзади шнуровку жесткого корсета. Я даже пожалела о том, что выпила последнюю чашку чая и съела булочку. За весь процесс одевания, я мечтала о том, чтобы не рыгнуть. Если бы я знала, что так будет, то вообще бы не завтракала.
Несмотря на мои опасения, платье Габриэль пришлось впору и сидело на мне как влитое, словно было сшито специально для меня. Корсет удивительно приподымал вверх грудь, делал мою талию еще изящнее и стройнее. Когда я бросила взгляд на свое отражение в зеркале, то замерла — так я была прекрасна в этом наряде и совершенно не похожа на то замученное чучело в пыльном рванье.
К платью Мила подала мне серебристого цвета туфельки на высоком устойчивом каблуке, а из украшений кроме броши, был браслет со вделанным в пластины лазуритом, а также — аккуратные маленькие, едва прикрывающие мочку уха, серьги-гвоздики. Мои волосы горничная аккуратно расчесала и выложила на затылке простым элегантным узлом. Когда я бросила последний взгляд на свое отражение, то с удивлением заметила, что мои глаза приобрели серебристый оттенок и загадочно мерцали на бледном лице.
Уже прошло более получаса, когда я наконец-то одетая и причесанная переступила порог голубой гостиной в сопровождении горничной Милы. Дворецкий Иван доложил о моем прибытии. Первое, что бросилось в глаза, когда распахнулась передо мной двустворчатая дверь из темного лакированного дерева, была шикарная обстановка. Небольшая комната, расположенная на первом этаже, полностью оправдывала свое название. Стены были оклеены голубыми обоями в серебристую вертикальную широкую полоску. Благодаря этому потолок в комнате казался еще выше. Самым главным украшением гостиной был большой камин, с широкой каминной полкой. На ее лакированной поверхности стояла мраморная статуэтка балерины. Изящная фигурка в короткой пышной юбочке замерла на носке одной ножки, а вторая — была откинута назад. Хрупкие руки, подняты вверх, а головка повернута набок. Рядом с балериной стояли большие часы, украшенные изумительным узором из чистого золота. Стрелки и римские цифры загадочно поблескивали золотом на темном циферблате. Часы тихонько тикали, отмеривая секунды.
Над каминной полкой висела огромная картина, в темной с бронзовым оттенком раме, изображающая опушку березовой рощи в летнем убранстве. Посредине комнаты стоял низкий столик из темного дерева. Вокруг него уютным кругом расположились два дивана и два кресла. Мягкая мебель была оббита темно-голубым однотонным репсом. Высокое окно было зашторено, и светло-голубые шторы защищали комнату от прямых солнечных лучей, бьющих в открытые настежь створки. Из разбитого сада вокруг дома, доносились утренние песни птиц, и в комнату вливался свежий аромат зелени.
В гостиной уже находились мадам Элен и пожилой господин в светлом летнем костюме. Они сидели на диванах друг напротив друга и о чем-то тихо беседовали. Мужчина встал со своего места и галантно поклонился мне. Я застыла на пороге, совершенно не зная, что мне делать. Ведь обо всех тонкостях этикета я имела весьма туманное понятие. Я лишь только приветственно кивнула головой. Доктор предложил присесть рядом с ним на диван. Я медленно подошла к дивану и с замиранием опустилась рядом с незнакомцем.
Добродушное бородатое лицо мужчины портили хитро прищуренные умные глаза. От этого странного сочетания сердце мое неприятно екнуло и пропустило один удар. Мне внезапно захотелось убежать обратно в спальню и спрятаться под кроватью. Но приходилось заставлять себя сидеть перед доктором.
